Лиза Марклунд - Красная волчица

— Чем они мотивируют свое решение?

София снова заплакала. Томас встал и плотно закрыл дверь.

— Милая, — сказал он и, склонившись над ней, нежно откинул ей волосы с лица. — Расскажи, что произошло.

Она собралась с духом и вытерла нос.

— Мы попробуем что-нибудь сделать, — сказал он, — рассказывай.

— Меня вызвали к руководству, — сказала она. — Я обрадовалась, думала, что меня включат в группу по подготовке конгресса или в какую-нибудь комиссию, а вместо этого…

— Но за что? — спросил Томас.

Она горестно покачала головой:

— Они сказали, что ввиду слияния с вами нам предстоит реорганизация, и поэтому меня переводят на другую должность. Томас, я ничего не понимаю. Что происходит?

Он поцеловал ее в лоб, погладил по волосам и посмотрел на часы.

— Милая, понимаешь, — сказал он, — мне пора на совещание, и к тому же у меня нет никаких связей в объединении областных советов…

Слова повисли в воздухе. Широко раскрыв глаза, София снизу вверх посмотрела на Томаса:

— Неужели у тебя нет ниточки, за которую можно дернуть?

Он потрепал ее по щеке:

— Конечно, я в любом случае попытаюсь что-нибудь сделать. Вот увидишь, все так или иначе устроится.

— Ты уверен? — спросила она и встала.

Он пошел за ней, вдыхая яблочный аромат.

— Абсолютно уверен, — ответил Томас, подавая ей пальто.

Она осторожно поцеловала его в губы и повернулась, чтобы он одел ее.

— Не хочешь прийти сегодня вечером? — прошептала она, уткнувшись ему в грудь. — Я могу приготовить что-нибудь итальянское.

Пот выступил у Томаса между лопатками.

— Нет, сегодня я не смогу, — торопливо сказал он. — Сегодня возвращается жена. Ты не читала газету?

— Что? — спросила она, вскинув на Томаса потускневшие глаза. — Какую газету?

Томас отошел к столу, взял с него «Квельспрессен». С первой страницы смотрели невидящие темные глаза Анники.

— «Разоблачила банду террористов», — вслух прочитала София, и на лице ее отразилась смесь изумления и недоверия. — Кем работает твоя жена?

Отвечая, Томас не отрывал глаз от портрета.

— Раньше она заведовала в «Квельспрессен» отделом криминальной хроники, но эта работа отрывала ее от семьи. Теперь она ведет журналистские расследования, копается в злоупотреблениях власти и в политических скандалах. Этими террористами она занималась несколько последних недель.

Он положил газету на стол портретом вверх, и, неожиданно для себя, услышал в своем голосе нотки гордости.

— Она должна была вернуться вчера, но из-за случившегося задержалась и прилетит только сегодня во второй половине дня.

— Да-да, — сказала София. — Я, конечно, понимаю, что сегодня вечером ты сильно занят.

Она ушла, не сказав больше ни слова, а Томас, к большому собственному удивлению, вдруг понял, что не испытывает ничего, кроме облегчения.

Взгляд Анники покоился на проносившемся за окном аэроэкспресса пейзаже. Промерзшие станции, сады за низенькими заборами крестьянских усадеб — все это проносилось мимо, сливаясь в сплошную полосу, и Анника не следила за ними взглядом. Глаза ее были неподвижны, как камни.

Ночь пролетела незаметно. Анника взвешивала и анализировала, структурировала и сводила в систему разные факты и аргументы.

Статья была готова. Она была записана в блокноте, оставалось только ее распечатать.

Это она сделает дома, подумала Анника. Она подразумевала при этом не какое-то определенное место или здание, а нечто совсем другое.

Она закрыла глаза и подытожила выводы.

Первое. Текст должен быть опубликован.

Второе. Квартира на Хантверкаргатан была ее жилищем на протяжении последних десяти лет. Это не означало, однако, что там она у себя дома. Томасу никогда не нравилось жить в центре города, так что для него это будет большим облегчением.

Но речь идет о том, чтобы выиграть, подумала она. Это означает, что она, Анника, должна быть сильнее. У соперницы не должно остаться ни единого шанса. Она никогда не станет альтернативой. В любом случае Томас окажется в проигрыше.

Во внутреннем кармане куртки завибрировал телефон. Анника вытащила его и увидела, что ей звонит К. со своего личного номера.

— Мои поздравления, — сказал вместо приветствия комиссар Государственного комитета по убийствам.

— По поводу? — спросила Анника.

— Я слышал, что вы получили назад свой мобильный телефон.

Она устало улыбнулась:

— Ваши юные коллеги из Лулео старались вовсю. Телефон был в кармане брюк у Ханса Блумберга, когда его поймали на льду. Чем могу быть полезна?

— Я тут обдумываю одно дело, — ответил К. — Речь идет о деньгах.

— О каких деньгах? — удивилась Анника.

— О деньгах Рагнвальда. О мешке с евро.

Анника посмотрела на серо-стальной индустриальный пейзаж, проносившийся за окном со скоростью сто шестьдесят километров в час.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она.

— Как ты их нашла?

Анника закрыла глаза. Поезд сделал поворот, и ее вдавило в кресло.

— Я прогуливалась в свободное от работы время и наткнулась на оброненный кем-то мешок с пачками купюр. Я отнесла деньги в полицию, где их оформили как находку. Что еще вас интересует?

— Это заработок Рагнвальда, — сказал комиссар. — Всю свою сознательную жизнь он получал деньги за убийства, но не тратил ни одного франка на свои удобства. Наверное, поэтому его так и не удалось поймать. Деньги он хранил в банковской ячейке своего друга — врача из Бильбао. Они были взяты из ячейки месяц назад.

Анника снова посмотрела в окно.

— Вот как, — притворно удивилась Анника. — Мне интересно, куда они делись.

— Неужели он их обронил? Прямо в трансформаторной будке?

— Вопрос темный, и никто в мире не знает этого наверняка.

Полицейский озадаченно помолчал.

— Ты знаешь, сколько там было?

— Думаю, миллионов двенадцать.

— Почти четырнадцать. Сто двадцать восемь миллионов крон.

— Ого.

— Пока никто не заявил своих прав на эти деньги. Если их собственник не отыщется в течение шести месяцев, то они достаются нашедшему.

— Но? — спросила Анника.

— Но заключается в том, — сказал полицейский комиссар, — что государственный прокурор подозревает, что эти деньги добыты преступным путем, а в таких случаях деньги конфискуются в казну.

— Закон суров, — сказала Анника.

— Подожди, я еще не договорил. Если вы не будете претендовать на эти деньги, то прокурор выделит вам обычную долю нашедшего клад — десять процентов.

В вагоне и мире наступила необычайная, мертвая тишина. Анника посмотрела, как мимо пронеслись торговый центр и питомник.

— Это не шутка? — спросила она.

— Нет, но вам придется полгодика потерпеть. Потом эти деньги — ваши.

Она быстро прикинула в уме, споткнувшись на нулях.