Грэм Грин - Доверенное лицо

Д. вышел на привокзальную площадь. Его последнее поле битвы лежало перед ним как на ладони. Одна улица уходила к террикону и Т-образно упиралась в другую, тянувшуюся у подножья черной кучи. Дома ничем не отличались друг от друга. Однообразие нарушали лишь вывеска гостиницы, фасад церкви да редкие жалкие лавчонки. Во всем поселке чувствовалась какая-то пугающая упрощенность, будто он был построен детьми из кубиков. Поражало и безлюдье, пустынность обеих улиц. Впрочем, поскольку не было работы, то людям и ходить некуда, а в постели, понятно, теплее, чем на улице. Д. прошел мимо биржи труда, еще нескольких однообразных серых домов с опущенными шторами, миновал чудовищно грязный двор, где стоял сортир с настежь распахнутой дверью. Как будто в городке шла война, но почему-то без видимых следов сопротивления.

«Красный Лев» когда-то был отелем. Наверняка именно в нем останавливался лорд Бендич. При доме был двор с гаражом, на котором сохранилась старая желтая табличка «АА». Запах газа и сортиров висел над улицей.

Горожане следили за незнакомцем из окон, но без особого любопытства: было слишком холодно, чтобы выходить на улицу ради обмена приветствиями. Дом миссис Беннет, сложенный из того же серого камня, что и все остальные, казался опрятнее других благодаря чистеньким занавескам. Судя по тому, что через окно виднелась заставленная мебелью гостиная, куда явно не часто заходили, денежки в этом доме водились. Д. дернул за рукоятку звонка — блестящую медную ручку в форме щита с геральдическими знаками. Уж не герб ли это Бендича: пернатое мифическое чудовище с листиком в клюве? Не слишком ли замысловато для прозябающего в нищете, грязного городка? Герб представлял, подобно алгебраическому уравнению, набор абстрактных величин, лишенных всякого значения на этой улице из камня и цемента.

Дверь открыла пожилая женщина в переднике. Ее высохшее, морщинистое лицо было белым, как старая чистая кость.

— Миссис Беннет? — спросил Д.

— Да. — Она преградила ему вход, поставив ногу на порог.

— У меня к вам письмо, — сказал Д., — от мисс Каллен.

— Вы знаете мисс Каллен? — переспросила она недоверчиво и неодобрительно.

— Вы все прочтете.

Она тут же, на пороге принялась читать письмо, не впуская Д. в дом. Читала медленно, без очков, держа бумагу почти у самых глаз, выцветших, но упрямых.

— Она здесь пишет, — сказала старуха, — что вы ее добрый друг. Может, зайдете в дом? Она пишет, что я должна помочь вам… Но не говорит — как.

— Простите, что я в такую рань.

— Это единственный поезд в воскресенье. Не идти же вам пешком. Джордж Джарвис тоже приехал?

— Да.

— Понятно.

Маленькая гостиная была битком набита фарфоровыми безделушками и фотографиями в витых серебряных рамках. Круглый стол из красного дерева, тахта с бархатной накидкой, жесткие стулья с изогнутыми спинками и бархатными сиденьями, газеты, расстеленные на полу для сохранения ковров, — все это походило на декорации для пьесы, которую не сыграли и вряд ли когда-нибудь сыграют. Миссис Беннет сказала сурово, показав на фото в серебряной рамке:

— Узнаете, я надеюсь?

Беленькая пухленькая девочка неуклюже держала в руках куклу. Он ответил:

— Боюсь, что я…

— А, — сказала миссис Беннет почти злорадно, — значит, она вам семейные альбомы не показывала. Понятно. Видите эту подушечку для булавок?

— Да.

— Она сделана из платья, в котором Роз была представлена ко двору. Переверните ее, там есть и число, когда это было. — На нижней стороне подушки и впрямь белели вышитые шелком цифры. Тот самый год, когда он сидел в тюрьме, ожидая расстрела, был и годом ее жизни. — А здесь, — показала миссис Беннет, — она как раз в этом платье. Уж эту фотографию вы, наверное, видели.

Очень торжественная, неправдоподобно молодая и донельзя похожая на себя, Роз смотрела на него из бархатной рамки. Маленькая комната была, казалось, полна ею.

— Нет, — признался он, — и этой фотографии я никогда не видел.

Она бросила на него удовлетворенный взгляд:

— Недаром говорят: старый друг — лучше новых двух.

— Должно быть, вы очень старый друг?

— Самый старый, — отрезала она. — Я знала Роз, когда ей не было и недели от роду. Даже сам лорд еще не видел ее — он первый раз взглянул, когда ей исполнился месяц.

— Она очень тепло говорила о вас, — соврал Д.

— Еще бы, — подтвердила миссис Беннет, тряхнув седой головой. — После того, как умерла ее мать, все для нее делала я.

Всегда как-то странно чувствуешь себя, когда узнаешь от кого-нибудь о прошлом любимого человека, — будто нашел в старом столе потайной ящик, полный интереснейших документов.

— Она была послушной девочкой? — спросил он с улыбкой.

— У нее был твердый характер. А больше мне ничего и не надо от ребенка, — сказала миссис Беннет. Она, волнуясь, переходила с места на место, то поглаживая подушечку для булавок, то поправляя фотографии. — Нельзя требовать, чтобы тебя помнили. И я не жалуюсь на лорда. Он великодушен. Собственно, так оно и должно быть. Иначе, как бы мы жили, особенно сейчас, когда шахты закрыты?

— Роз говорила мне, что она вам регулярно пишет. Уж она-то помнит вас.

— По праздникам, — согласилась миссис Беннет. — Много она не пишет, но у нее, конечно, мало времени в Лондоне из-за всех этих званых вечеров и прочего. Конечно, она могла бы написать мне, что сказал ей тогда его величество король, но, в конце концов…

— Может, он ей ничего не сказал?

— Обязательно сказал. Она милая девушка.

— Вы правы…

— И надеюсь, — ядовито заметила миссис Беннет, переставляя фарфоровые безделушки, — что она разбирается в своих друзьях.

— Да уж, обвести себя вокруг пальца не позволит, — подтвердил он, вспоминая о мистере Форбсе, частных сыщиках и обо всем том мрачном мире недоверия, в котором она жила.

— Вы не знаете ее так, как знаю я. Помню, однажды, в Гвин-коттедж, она прямо-таки выплакала себе глаза. Ей было четыре года, и гадкий лживый мальчишка Питер Триффин стащил у нее заводную мышку. — Былое негодование снова вспыхнуло на лице старухи. — Готова поклясться, что из мальчишки так и не вышло толку.

Странно было подумать, что от этой женщины во многом зависело воспитание Роз. Уж, наверное, не меньше, чем от рано скончавшейся матери. Должно быть, старалась вырастить девочку по своему образу и подобию — на худом, кожа да кости, лице миссис Беннет, если присмотреться, временами мелькало почти то же выражение, что и у Роз.

Старуха внезапно спросила:

— Вы ведь иностранец?

— Да.

— Понятно.

Он сказал:

— Мисс Каллен должна была написать вам, что я здесь по делам.

— Она не написала, по каким делам.

— Она думает, что вы сможете мне кое-что рассказать о вашем городе.