Владимир Катин - Тайна леса Рамбуйе

— Здравствуйте, месье Сен-Бри. Позвольте представиться — Джордж Крафт, из американского посольства.

Высокий, спортивного склада, с благородно седеющими волосами, о которых говорят — соль с перцем, с живым проницательным взглядом, Крафт широко улыбнулся и протянул руку.

— Будем знакомы, месье Сен-Бри.

Несмотря на предубеждение и неприязнь, на которые заранее был запрограммирован Клод против любого из «тех», кто переломал его жизнь, а Крафт был один из них, несмотря на это, американец ему понравился — внешностью, манерами, улыбкой. Рука, которую пожал Клод, была холодная и очень сильная.

— Теннисом занимаетесь, месье… Криф.

— Крафт. Джордж Крафт. Да, и теннисом тоже. Присядьте, месье Сен-Бри. У меня к вам дело. Вам, как мне известно, нужны деньги. Мне же нужна некоторая документация вашего покойного родственника Гюстава Гаро. Вы, надеюсь, поняли меня?

— Конкретнее. Какая документация вас интересует?

Крафт снова улыбнулся — широко и открыто, словно рекламировал зубную пасту. И Клод вспомнил исповедь Боля — то место, где он рассказывает о появлении американского дипломата, предложившего купить депутатов: уходя от Боля, дипломат торжествующе улыбнулся.

«Тот самый или все они так вышколены на улыбки?» — подумал Клод.

— Несите нам все, что есть в доме у Гаро, — записные книжки, бумаги, черновики, а мы уж сами разберемся. Идет?

— Я подумаю.

Крафт дотронулся ледяными пальцами до запястья Клода.

— Думайте сейчас, здесь. И решайте. Что вас смущает? Гонорар? Останетесь довольны.

— Кажется, я внятно ответил — подумаю. Всего хорошего.

Клод встал.

— Сколько времени вам нужно на размышление, месье Сен-Бри?

— День.

Но Клод решил не торопить события и только через три дня появился в «Мистрале».

— Передайте, месье Бернар, вашему американскому ДРУГУ» что я жду его у себя завтра ровно в полдень.

— В мансарде?

— Месье Бернар, у меня нет другого жилья.

— Хорошо, месье, хорошо. Я передам, как вы сказали.

На другой день в двенадцать часов дня Джордж Крафт без стука распахнул дверь чердачной комнаты Клода.

— Хелло, месье Сен-Бри! Вы неплохо здесь устроились.

— Добрый день, месье Крафт.

— О, да вы правильно назвали мое имя! Браво.

Клод спрыгнул с постели и подвинул гостю стул.

— Итак, месье Крафт, дело принимает серьезный оборот.

Американец насторожился, оглянувшись зачем-то на дверь.

— Да, да, месье Крафт. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете. Но опасность для вас, а опасность есть, не за дверьми и не за окнами моей кельи. Вот она где — в этой магнитофонной кассете. Давайте-ка ее послушаем.

Крафт покосился на стены, сделав движение бровями, как бы говоря: а как там соседи?

— Полдень, месье Крафт, у нас, во Франции, время священное. Все едят. У обитателей мансард нет ни кухни, ни холодильников, и обедают они в забегаловках. Так что не опасайтесь — никого рядом нет.

Клод включил магнитофон.

«Моя жизнь подходит к логическому концу, к завершению…» — заговорил усталым голосом Жозеф Боль.

Крафт слушал, не меняя ни позы, ни бесстрастного выражения лица. Сидел он неестественно — очень прямо, скрестив руки на груди.

Когда пленка кончилась, отрывисто спросил:

— Сколько?

— Всю сумму, обещанную Болю.

Крафт как бы вернулся к жизни: поднял брови и оттопырил нижнюю губу.

— Да, месье Крафт, не удивляйтесь — я хочу именно всю ту сумму, которая была обещана Болю. Но не за эту кассету. Я вам ее дарю. Бесплатно. На память. Я хочу всю сумму, предложенную Болю за то, что оставшиеся в живых три депутата проголосуют за эти ваши игрушки, за ракеты. Я займусь тем, чтобы три названных вами поименно деятеля Соседней страны, которые сейчас пока еще «против», переместились на другую половину парламента — к тем, которые «за». Вы, американцы, поручаете всю эту операцию мне и платите ровно столько, сколько обещали покойному Болю. Ясно?

— Здесь что-то новое, месье Сен-Бри.

— Нет, все то же самое, месье Крафт. Для вас важен конечный результат — 103 руки, поднятые «за». Чтобы ваши ракеты поселились в Соседней стране. И это сделаю я. За те же самые деньги, которые вы хотели дать Болю. Какая вам разница, кому платить? Мне лично плевать и на ракеты, и на участь Соседней страны. Но я не упущу случай, месье Крафт, чтобы заработать большие деньги.

— Все, что вы сказали, надо обдумать.

Ах, вот как! Теперь вы просите тайм-аут. Ну, что же, думайте, вернее, советуйтесь, связывайтесь с Вашингтоном. Это уже ваше дело. Но мое предложение для вас самое верное. Риск? Никакого! Провал? Исключен. Я частное лицо. К тому же француз, и в случае чего — все шишки только на меня, а вы — в стороне. Посудите сами — негоже вам, американцам, напрямую предлагать деньги депутатам Соседней страны. Неужели урок Боля пошел не впрок? Другое дело я.

Крафт, наконец, вставил слово:

— Но у нас, безусловно, есть, как бы вам сказать, ну, опытные и доверенные люди из местных в Соседней стране… А вас мы не знаем.

— Предполагаю. Но я почему-то не хочу, чтобы гонорар уплыл к другим. Это я нашел кассету в доме Гаро, я в курсе всей истории и я желаю на ней заработать сполна. Вы меня не знаете, это верно. Так постарайтесь узнать. Я показываю вам пример своего великодушия — дарю ценнейшую кассету.

Крафт поднялся.

— Вопрос, который вы поставили, я сам решить не могу. Вы понимаете.

— Понимаю. И надеюсь на дальнейшее тесное сотрудничество.

— Могу ли я взять кассету?

— Она ваша, месье Крафт.

Крафт вытащил кассету из магнитофона, сунул в боковой карман пиджака, но, передумав, переложил во внутренний.

— Видимо, у вас осталась переписанная копия? — спросил он уже в дверях, по привычке улыбаясь, но натянуто и нехотя.

— Это уже не ваши проблемы, месье Крафт, сколько у меня копий и где я их храню. Будьте осторожны — лестница здесь очень крутая, дом старинный, ему два с лишним века.

За ужином Клод подробно описал друзьям встречу с американским дипломатом.

— Пока все идет по нашему сценарию, — согласился Жан-Поль. — Но не забывайте, что американцы отличаются удивительной непредсказуемостью в поступках. Они и мыслят-то не как мы, европейцы, а вроде китайцев — шиворот-навыворот, на свой манер. То слишком прямолинейны и наивны, то, наоборот, ходят вокруг да около, и не поймешь, чего хотят, к чему клонят. Вы разве не замечали?

— Я мало сталкивался с ними, — отвечал Клод. — Но этот Крафт, у него располагающая внешность и манера держаться. Мне нравится, что он не петляет, а идет напрямик. Я не люблю людей, беседуя с которыми надо ломать голову над тем, что они думают, а не что говорят.

Робер покачал головой.

— Я бывал в Штатах, писал о них. Американский образ жизни и мышления отличаются вседозволенностью. Привитое с детства сознание вседозволенности и превосходства над неамериканцами — это, на мой взгляд, их национальная болезнь, уродство. Все и везде должно быть так, как хотят они. Как дети, не понимающие слова «нет».