Миклош Сабо - Тихая война

Действительное положение дел точно зафиксировано в передаче радиостанции «Свободная Европа», вышедшей в эфир 8 сентября 1957 года под общим заголовком: «Общий фон и перспективы дискуссии по венгерскому вопросу в ООН».

«Пройдет еще один день, и 10 сентября соберется специальная сессия ООН, на повестке дня которой стоит всего один-единственный вопрос: «Обсуждение доклада «комитета пяти». В истории ООН еще не было такого случая (курсив мой. — М. С. ), чтобы за несколько дней до открытия очередной осенней сессии была бы созвана чрезвычайная сессия, на которой представители пяти континентов из множества важных вопросов обсуждали один-единственный вопрос. Сам факт созыва Генеральной Ассамблеи ООН свидетельствует о том, что этому вопросу придается всемирно-политическое значение».

С позиций сорокалетней давности есть смысл, более того, даже необходимо процитировать этот отрывок из передачи радиостанции «Свободная Европа». Сам факт, что этот вопрос выделялся из огромной массы других, свидетельствовал о том, что выбор этот был отнюдь не случайным, а преднамеренным, что правящие круги США решили использовать так называемый «венгерский вопрос» в качестве повода для общего наступления на социализм.

События, происходившие в Венгрии в 1956 году, действительно имели важное политическое значение. Империалисты стремились остановить исторический процесс, который в наши дни стал реальностью и изменил соотношение сил в ООН отнюдь не в пользу США. Американские империалисты хотели напугать народы государств Азии и Африки, убедить их в том, что развитие социалистических стран грозит им опасностью, или хотя бы вызвать у них чувство антипатии к социалистическим странам.

Одновременно с этим во многих местах начались на первый взгляд независимые друг от друга, а на самом деле хорошо спланированные военные операции. Уже первая из них очень удивила меня.

В то июньское утро мы сидели с дядюшкой Герцогом за мраморным столиком кафе «Ной».

— Вы уже знаете, что завтра сюда приезжает Анна Кетли? — спросил меня дядюшка Герцог.

— Впервые от вас слышу. По крайней мере, у меня будет возможность встретиться с ней.

— С вами она всегда охотно встречается, правда, на этот раз, насколько мне известно, у нее будет очень мало времени.

Этим сообщением старик возбудил мое любопытство. Анна Кетли, государственный министр правительства Имре Надя и вице-председатель Социалистического интернационала, была довольно авторитетной личностью, чтобы я не заинтересовался ею. Интересно, что за важное дело, которое к тому же займет у нее все время, привело ее в Вену?

Я настолько хорошо изучил своего приятеля, что понимал: он никогда ничего не говорит сам от себя, но если его о чем-либо спросить, то обязательно ответит, тем более что мне он доверял.

Нужно было только как-то увязать мое любопытство с той ролью, которую я играл.

— Тетушка Анна всегда приезжает сюда, чтобы немного отдохнуть, — сказал я. — Большую часть времени она проводит в саду, а если и принимает кого, то только самых близких своих сотрудников и хороших друзей.

— На этот раз она приезжает вовсе не для отдыха. Знаете ли, — понизил он голос до шепота, — сейчас она приезжает вместе со своими друзьями… Хелмер уже дал распоряжение о выдаче визы Ференцу Надю, Кеваго, Баранковичу, Беле Варге и, разумеется, Кираю. А из Лондона приедет Селиг.

Разве могло в создавшейся тогда ситуации какое-нибудь событие заинтересовать разведчика больше, чем это? Я прямо-таки физически почувствовал, как напряглись мои нервы. Лишь только необычайное самообладание помогло мне совладать с собой и не показать, как сильно я взволнован.

— Следовательно, собирается крупный форум, — проговорил я, а затем добавил: — Странно, что мне об этом ничего не сказали.

— Не обижайтесь: дело это строго секретное. Если бы к нам не обратились с просьбой ускорить получение въездных виз, то и я бы об этом ничего не знал.

Распрощавшись с дядюшкой Герцогом, я сразу же направился к Абрани.

— Я тебе сейчас сообщу нечто интересное! — сразу перешел я к делу. Мне казалось, что мое сообщение произведет на него впечатление.

Релли, однако, не был изумлен. Ни один мускул на его лице не дрогнул, только в глубине глаз промелькнула быстрая хитрая усмешка.

— Фери звонил мне из Базеля и сказал, когда он приезжает. Тебе я об этом не говорил, поскольку ты с ним в ссоре.

На самом деле, после конференции в Страсбурге я не разговаривал с Ференцем Надем и не общался с ним. Правда, причиной тому были не столько личные, сколько, так сказать, тактические мотивы, ведь мой гнев против него давным-давно прошел. Бела Варга и Золтан Пфейфер очень старались как-то восстановить наши отношения, считая, что могут называть себя советниками Ференца Надя. Мои отношения с социалистами по-прежнему были безоблачными, тем более что я был хорошо осведомлен относительно того, чем они занимались.

Ранее я уже говорил о том, что со времени конференции в Страсбурге сторонники Пфейфера активно пытались переманить меня на свою сторону, что давало мне возможность знакомиться с большим количеством секретной информации. Видимо, отнюдь нелишне привести несколько примеров по этому поводу.

«Нью-Йорк, 24 января 1957 года.

Дорогой друг!

Направляю тебе то, что ты просил; если хочешь, могу прислать тебе и ленту с магнитофонной записью. (Речь шла об одном важном протоколе заседания исполкома «Национального комитета». — М. С. ) Жду обещанного тобой сообщения относительно описания той платформы, на которой мы могли бы откровенно сотрудничать.

С сердечным приветом.

«Нью-Йорк, 8 мая 1957 года.

Дорогой Миклош!

Находясь в эмиграции, необходимо считаться с фактами и теми личностями, которые в столь сложной ситуации могут сделать много хорошего, но и много плохого. К их числу я причисляю и тебя. И хотя твои действия сильно ограничены и стеснены теми точками зрения, которым я подчинялся как на родине, так и в эмиграции, я все же убежден в твоем благонамерении и неизменно надеюсь, что мне удастся направить твою активность в нужном направлении. События последних месяцев, как мне кажется, убедили тебя в том, что все вопросы эмиграции можно было бы решать более умно и эффективно. А представители новой политической эмиграции своим весом и порывом не только не помогли нашему общему делу, но скорее способствовали его развалу…

…К сожалению, не кто иной, как ты, вложил в руки Ференца Надя самый большой «воздушный шар» для его беспричинного вознесения, и теперь все ругаются, а мы вынуждены, сами того не желая, а, так сказать, по принуждению проколоть тот «воздушный шар», чтобы тем самым принудить его спуститься на грешную землю.