Рэймонд Хоуки - Побочный эффект

Липпенкотт обошел машину и открыл переднюю дверцу Фицпатрику.

— Во всяком случае, спешить не следует, — продолжал он, убирая с сиденья журнал «Рэмпартс». — Может, с первого взгляда это незаметно, но Майами — город, где довольно много преступного элемента.

— В Майами? — Фицпатрик сел в машину.

— Представьте себе! — Липпенкотт уселся рядом, включил фары и зажигание и нажал клавишу стереомагнитофона. Фицпатрик собрался с духом, ожидая, что на него сейчас обрушится лавина рок-музыки. Но вместо этого в машине зазвучал серебристый каскад струнных инструментов из первой части Хаффнеровской симфонии Моцарта. — В Майами на зиму раньше съезжалась вся мафия, — продолжал Липпенкотт. — Один раз они тут все собрались: Джейк и Мейр Лански, Джо Адонис, Винсент Эло, Фил Тросточка, Ковалик… Даже Аль Капоне отдал богу душу на одном из островов в заливе Бискейн… Кифтаувер многое сделал, чтобы очистить город от преступного элемента, но, когда в конце пятидесятых годов Кастро выгнал с Кубы Батисту, тамошние гангстеры, прикрыв свои заведения, перебрались сюда… Сегодня Майами можно назвать кокаиновой столицей мира. В нашем городе торговля наркотиками приносит ежегодно доход в восемь миллиардов долларов…

Липпенкотт включил скорость и начал выезжать со стоянки.

— Поэтому, друг мой, действуйте осторожно, — посоветовал он. — И если завязнете в ситуации, которая вам будет не по зубам, звоните мне. Может она и мне окажется не по зубам, но по крайней мере нас будет двое.

На следующее утро из-за разницы во времени Фицпатрик проснулся на рассвете. Он остановился в одном из недорогих отелей на южной оконечности Майами-Бич, поэтому, выпив кофе из автомата, он отправился прогуляться по парку вдоль океана, совсем пустому, если не считать какой-то пары, бежавшей трусцой вдоль кромки прибоя.

Когда он вернулся в отель, было уже без четверти восемь. В Лондоне без четверти час. Настроившись преодолеть нежелание духа и тела подчиняться разнице во времени, Фицпатрик позвонил и попросил принести ему завтрак: апельсиновый сок, яичницу с беконом и кофе.

Покончив с завтраком, он выставил в коридор столик, на котором привезли еду, и повесил на дверную ручку картонку с надписью: «Просьба не беспокоить». Потом достал из чемодана портативный магнитофон и поставил его рядом с телефоном. Набрав номер автомата, который постоянно читает молитвы, он проверил, идет ли запись, а затем попросил телефонистку соединить его с номером Марты Пирс.

Ответила ему, судя по голосу и акценту, пожилая негритянка.

— Будьте добры позвать миссис Пирс.

— Не знаю, дома ли она, — буркнула женщина. — А кто ее спрашивает?

— Майкл Фицпатрик.

На другом конце трубку не положили, а скорее бросили, и он слышал, как женщина удалялась, громко топая и что-то бурча себе под нос.

Прошло, показалось ему, несколько минут, прежде чем она вернулась.

— Миссис Пирс нет дома.

— Может, вы скажете мне номер телефона, где я мог бы ее найти?

— Извините, мистер, я прихожу сюда только убирать.

Фицпатрик сказал намеренно оживленным тоном:

— Нет так нет. А можно в таком случае поговорить с мисс Теннант?

— С кем?

— С Клэр Теннант. Насколько мне известно, она гостит у миссис Пирс.

— Здесь никакой Теннант нет.

— Вы не ошибаетесь? Мисс Теннант, англичанка, высокая и…

— Не ошибаюсь. Послушайте, откуда вы звоните-то?

Фицпатрик назвал свой отель и дал номер телефона.

— Пожалуйста, попросите миссис Пирс, когда она вернется, позвонить мне.

Женщина пробормотала что-то в ответ, но он ничего не понял, а когда начал благодарить ее, она, не дослушав, повесила трубку.

— Вот чертовка! — громко выругался он. Потом попросил телефонистку соединить его с клиникой Снэйта. Но и там Пирс не было, и она не должна была появиться.

Он закурил и стал думать, что делать дальше. Смысла караулить ее возле дома вроде нет: он понятия ведь не имеет, как она выглядит, да и Клэр — он теперь не сомневался — у нее не живет. Он посмотрел на часы: без четверти девять. В девять ровно, решил Фицпатрик, он позвонит в контору Манчини, уточнит, когда и где состоится интервью, а затем проведет часа два в океанариуме. Пирс вряд ли позвонит в первой половине дня, а если он через полчаса тронется в путь, то к полудню вернется обратно.

Но уйти ему удалось только в половине одиннадцатого.

Когда Манчини сообщил по телексу в Лондон о своем согласии на интервью, ни о каких условиях речи не было. Однако, позвонив к нему в контору, Фицпатрик узнал, что не только должен представить заранее список вопросов, но и получить от Манчини «добро» на свою статью до ее публикации.

После долгих споров пришли к компромиссу: контора не будет настаивать на представлении заранее списка вопросов при условии, что Фицпатрик обещает не интересоваться предыдущими браками Манчини. Если же он позволит им просмотреть окончательный вариант статьи, чтобы, как они выразились, «выправить фактические ошибки, а не точку зрения автора», они не будут настаивать на согласовании текста с Манчини.

Но затем, когда торг был завершен, ему преподнесли новый сюрприз: Манчини не в Майами, а в клинике на Багамских островах. Однако не успел Фицпатрик возмутиться, как было сказано, что для него заказан вертолет, который через четыре дня доставит его на остров и обратно.

Фицпатрик собрал свои бумаги, завязал галстук, надел пиджак и в лифте спустился в вестибюль.

Дожидаясь, пока портье возьмет у него ключ от номера, Фицпатрик достал карту города и начал ее изучать. Он убедился, что вороне, если ей захочется побывать в океанариуме, лететь всего пять миль, а вот ему придется, сделав разворот в северной части Майами, проехать целых пятнадцать миль.

Когда портье освободился, Фицпатрик спросил у него, правильны ли его расчеты.

— Боюсь, что да, мистер Фицпатрик, — ответил портье. — Между нами и Вирджиния-Ки нет мостов. Вам вот что придется сделать…

В океанариуме Фицпатрик очутился только в четверть двенадцатого. На поездку ушло тридцать пять минут. Сначала по дороге Макартура он перебрался на материк, потом машина пошла на юг по Бискейн-бульвару, мимо тропического парка вдоль залива, затем по Брикелл-авеню (где ее задержали на десять минут демонстранты, требующие более строгого соблюдения законов), а оттуда — опять через залив, только на этот раз по дороге Риккенбеккера.

Купив входной билет и путеводитель, Фицпатрик по длинной, обсаженной деревьями аллее с цветочной полосой посередине спустился к зданию океанариума. Над входом чуть шевелились от легкого ветерка флаги, но в парке было удушливо жарко и влажно.

Ускорив шаг, он прошел мимо двух каменных дельфинов и очутился в сумрачном, охлаждаемом кондиционерами вестибюле.