П. Лотинкин - ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ.

— В общем, материал забойный. А что там наши гаврики? Как какие? Ну, этот бич и Гремлин!.. Что? Как пропал, куда?!.. И когда он теперь очухается?..

Да, де-ела-аа... Я? Я в... — Быков погрозил уже кулаком. — Да тут, в одном месте. Не знаю, когда буду, тут такое заворачивается, что... Ну, ладно, пока.

Влад вернул телефон и задумался.

— Не томи, сопляк, ветерана труда! — замах­нулся на него Семеныч, и Василий подумал, что старик запросто мог сгонять в туалет отнюдь не из-за простатита. Или, по крайней мере, не только из-за него. Содержимое бачка Василий сегодня еще проверить не успел.

— Дела непонятные, — радостно сообщил Влад. — Во-первых, в мерс, который вез Абсента, врезался грузовик. Да так, что наш микроавтобус раз пять перекувыркнулся! Старик сейчас в реа­нимации. У него переломы и плюс алкогольное отравление. Когда он заговорит, и заговорит ли вообще — непонятно.

— А Гремлин? — напомнил Быков.

— А этот исчез. В одной машине с Абсентом он ехать не пожелал, в сопровождении охранника отправился к Шеремеху на частнике. Полчаса назад этого частника и охранника обнаружили во дворе мэрии без сознания. Что-то им такое вколо­ли, что не скоро очухаются. А Гремлин исчез, как его и не было.

— Значит, эти диски теперь наши! — сделал вывод раздухарившийся, но не утративший пред­ставительности Семеныч. — Что хотим, то с ними и сделаем! И я знаю, кто за это хорошо заплатит. А поделим все честно, как положено, на троих!

— Погоди делить, сначала надо... — попытался его урезонить Василий.

— Чего годить, чего? Абсент одной ногой в могиле, ему уже ничего не надо. А мальчишка сам сбежал. Так что, от них никаких претензий не принимается!

— А что надо сначала? — спросил Влад у Ва­силия.

— Прежде всего, надо понять: какая запись настоящая, - предложил Быков.

— Брось! Все они гады, и какая разница, кто больше или меньше? — горячился Семеныч, разма­хивая тростью.

— Ну, неужели тебе самому не интересно? - удивился Быков.

— Мне? А мне и гадать не надо, — заверил пенсионер. — Я и так знаю, что это на самом деле Россиль с Бирезовским снюхался!

— Почему?

— Потому что он старая сволочь. А такие ни­когда честно не играют, вот!

— Нет, — уточнил свой вопрос Быков. — По каким признакам ты решил, что это его запись настоящая?

— По таким! — махнул тростью Семеныч.

— Нет, это вряд ли, - сомневался Влад. - Рос­силь никак не может отдать титановый комбинат. НИ ЗА ЧТО! Да еще и опальному Бирезовскому, который, ежу понятно, берет предприятие, чтобы его обанкротить. А титан для губера и кошелек, и опора. Его зять в Германии этим самым титаном торгует.

— Молодой ты, — снисходительно закивал Семеныч журналисту, — по верхам скачешь. Ты знаешь, сколько этой записи лет? Года четыре! А тогда еще БАБ был ого-го в какой силе! А Россиль, между прочим, политик уже так себе, такие прямо ищут, как бы поближе к самым верхним оказать­ся...

— Нет. И настоящей, и фальшивой записи — не меньше двух лет, — перебил Быков. — Не забывай: два диска были в борсетке Затовского. Логично предположить, что там были обе записи: и настоя­щая, и фальшивая? Логично!

— А третий диск тогда с чем был?

— Наверное, с дубликатом той или другой версии. Вот его мне подсунули уже недавно, когда старушка все рассказала.

— Ха! — азартно хлопнул в ладоши журна­лист, — А с чего вы решили, что запороли именно третий диск? Может, мы сейчас слушали как раз второй и третий варианты?

— Это неважно, - задумчиво уставился на эк­ран ноут-бука Василий. — Неважно, потому что третий диск мне пытались подсунуть из-за того, что не могли найти первые два. Значит, на нем был дубликат какой-то из этих двух записей. Если подсовывали люди Россиля — то там был дубликат записи Чирнецкого. Если люди мэра — записи Россиля. А коль у нас сейчас и то, и другое, значит, мы имеем именно то, что прина­длежало Затовскому.

— Вранье! Он их украл! — разъярился вдруг Семеныч.

Никрасов и Быков уставились на него изум­ленно.

А пенсионер, разъяряясь все сильнее и от ярости молодея на глазах, вопил, брызгая слюной и размахивая тростью:

— Сосунок! Выскочка! Предатель!

— Семеныч... - осторожно позвал Быков. — Ты чего это?

— Перестань тыкать мне, щенок! - взревел Се­меныч, вскакивая. Он лихо крутанул свою трость и выдернул рукоять. В его руке оказалась плоская шпага в метр длиной.

Он вжал ее хищно блеснувшее острие в грудь Василия и завизжал, сверкая белесыми абсолютно бессмысленными глазами:

— Еще раз вякнешь, проныра — проткну!

— Зачем? Э, постойте! — закричал Влад, пока онемевший Василий замер, сидя с поднятыми ру­ками. Острие шпаги легко пропороло его футболку, и по лезвию скатилась, не оставив на хорошо отпо­лированном металле следа, капля крови.

— Эй, чего вы хотите? — привстал Никрасов.

— Сидеть! Сиди, а то ему — капец! А хочу я... Я хочу справедливости! — заявил с безумной слю­ нявой усмешкой Семеныч. — Я принесу эти диски Аркадию! Я, а не Тешков или Кунгусов! И тогда Аркадий поймет, кто ему настоящий друг!

— Ага... - уразумев, наконец правду, тихо ска­зал сам себе Быков. — Ну, у вас дружба, ладно. Но мы-то тоже работали...

— Молчи, сволочь, - уже шипел Семеныч, за­вороженный видом капелек крови, скатывавшихся по шпаге. - Вам лишь бы деньги, продажные твари! У вас нет ничего святого, вам не понять, что такое настоящая мужская дружба! Не будет вам денег!

— А расходы? — напомнил Быков, тяня время и поджидая момент, чтобы стукнуть психа поудач­нее. — Все-таки я черте откуда приехал! Понимаете, Кирилл Семенович, мне-то ваш мэр не друг...

— Чепуха! Это Затовский виноват! Этот со­сунок притащил на нашу встречу целую толпу! Пусть он и платит! — окончательно запутался во времени сумасшедший. — Аркадий не мог ему поз­волить... Столько трудов, столько трудов! Думаете, легко четверых замочить, и чтобы никто ничего?!.. Не дергайся, кому я сказал! Пропорю, на фиг!

Но Быков, осторожно сместив центр тяжести, сжал руку в кулак, чтобы ударить, и осатанев­ший от бешенства псих всем телом навалился на шпагу.

Он почти упал на сыщика, когда легко по­давшаяся рукоять в виде дракона ударила в окро­вавленную футболку.

Ужин в компании

Нина поднималась пешком по узкой лестнице домой, на шестой этаж, и, дабы отвести душу, мыс­ленно проговаривала свои претензии к Быкову.

Во-первых, если у него серьезные намерения в отношении ее, — а при всех иных, пусть он катится назад, в свою Москву! — то пусть раз и навсегда поймет: женщине надо уделять внимание в первую очередь, а уже потом всякой там работе! Она не из тех клуш-домработниц, которые рады подавать тапки явившемуся за полночь муженьку! Она тоже не сидит весь день! То есть, она сидит, конечно, возле компьютера, но не просто так! И пусть он не думает, что она будет покорно ждать, пока он соизволит отвлечься от своих пьяниц-приятелей, и обратить внимание на нее!