Тарас Покровский - Наказание и преступление. Люстрация судей по-Харьковски

С другой стороны много буйных, по Кулиному убеждению, было и не обязательно. Возможно кто- нибудь изобретет и другой метод, менее радикальный, но не менее эффективный. Возможно, когда- нибудь кто-то добьется консолидации сил целого множества людей, и цель свержения режима будет достигаться народом другим способом на евромайдане, но даже при этом удар Пули должен был быть. Этого требовало его нутро, а если кто-то возразит и назовет это стремление жаждой личной мести, возможно от части окажется прав. Пусть это будет его личным вкладом в общий котел неповиновения и стремления жить лучше, чем живут жертвы по сути в кругу своего стада, вкладом в тот поток усилий всех тех людей, которые нашли в себе смелость вступить в борьбу, в любом случае принося от себя что-то в жертву, и не смирившись с судьбой теленка, заняв трусливую позицию: "моя хата с краю — я ничего не знаю".

Как различить ощущения своего предназначения для борьбы от банального желания отомстить за свои потери? Для Кули этот вопрос был принципиален, и он был убежден, если бы усилия были направлены на каких-то конкретных людей, например, на тех кто лично приложился к разлому его судьбы и к уничтожению его счастья, тогда это была бы месть им. Но Пуля не имел злости и личной обиды на всех тех, кто сначала незаконно его арестовал на основании липовых подозрений, потом так же незаконно признал дважды обвиняемым учитывая д/с, потом дважды подсудимым, а в конце виновным и дважды осужденным. Всех этих конкретных лиц он видел всего лишь колесиками и шестеренками одного механизма одной СИСТЕМЫ. И все претензии у него были направлены именно к ней, а жажда борьбы с ней и была предназначением, то есть уже целью жизни.

Одержимый своей этой войной, Куля практически жил двойной жизнью, одна видимая для всех, где Пуля — давно сидящий зэк, и поэтому немного уже с подпаленными мозговыми платами, а другая скрытая, где он, Пуля, — смертоносный сгусток материи, которая кроме всего, имея может и не самую сложную и совершенную материнскую плату по последнему слову техники, тем не менее способна выстраивать алгоритмы поражающие своей уникальной простотой и надежностью. Так Пуля постепенно уточнил свою цель, а еще позже уже почти автоматически конкретизировал орудие и место удара.

Называя врагом СИСТЕМУ — порочную связку ветвей исполнительной и судебной власти в виде компании состоящей из органов МВД, прокуратуры и судей, Пуля провел свое расследование и вынес свой приговор. По его личному внутреннему убеждению больше всего вины во всех людских бедах, принесенных в огромных количествах украинскому народу, его экономическому, нравственному и даже ментальному развитию, лежит именно на судебной системе, а точнее на ее злокачественном устройстве. И дело было далеко не только в устарелости УПК, как одно время это пытались навязать обществу те, кому такое устройство было выгодно. Основной, первичный сбой в работе украинских судей состоял в том, что они не придерживались писанных, никаких- ни старых, ни новых законов, а пресечь и наказать их за такое безобразие было некому. Пуля был убежден, что если бы украинское правосудие имело человеческое лицо справедливой, независимой и беспристрастной Фемиды, а не морду алчного циничного и кровожадного оборотня, то благодаря своей власти и полномочиям оно всегда могло бы остановить любой ментовский, прокурорский или какой-либо другой беспредел. И благодаря гипотетическому наличию в конечном итоге любого сфабрикованного дела справедливого его разрешения судом, обязательно и бесповоротно за короткий срок времени в стране установился бы цивилизованный порядок. Он хорошо помнил с какой легкостью, ссылаясь на требование прокурора, более 9 лет назад его следовательша фабриковала свое обвинение против него на ровном месте, даже не стараясь предать тому бреду о наличии якобы следов преступления на одежде Кули хоть грамм законности. Это говорило о том, что они совершенно не боялись того, что суд не примет это рукоделие и закроет своим решением этот ихний продукт бурной фантазии, отнесясь к делу должным образом. Наоборот, они были уверены, что суд, как часть СИСТЕМЫ, не позволит себе осквернить авторитет исполнительной власти, так как настроив с ее помощью под себя государственный механизм для зарабатывания лично себе денег, превратив это в СИСТЕМУ, никто не станет его ломать в ущерб своим шкурным интересам. Это был замкнутый, порочный круг, в котором у каждого представителя СИСТЕМЫ была своя кормушка, но завершала ее во главе всей цепочки делопроизводства именно судебная система, и именно от последнего слова суда зависели итоги всех процессов, и как следствие жизни и судьбы людей. Следователь, как бы там ни было, подчинялся прокурору, а у прокурора в принципе работа была такая- обвинять. Вот он и обвинял, упрощенно говоря, не совсем законно выполняя свою законную функцию, а вот у суда была по тому же закону другая функция, и как раз отличная от той, которую он демонстрировал на деле в реальной жизни. Суд был обязан справедливо судить, а это значит прежде всего соблюдение закона в зале суда всеми сторонами и участниками процесса, в том числе и прокурором. Именно так рассуждая, если в двух словах, Куля пришел к заключению, что основная вина за полную парализованность общества СИСТЕМОЙ лежит на судебной структуре, как на главенствующей и окончательной инстанции власти.

Определившись с главным виновным, далее вопросов почти не возникало. Зачем было изобретать велосипед, когда он уже давно был известен. Когда нужно было привлечь к кровной судьбоносной проблеме внимание масс, а это было главной задачей, требовалось действительно чрезвычайное происшествие в буквальном смысле вспышка года. Для этого очень хорошо подходило громкое, дерзкое и обязательно особо тяжкое выступление против врага, но обязательным условием было то, чтобы оно не выглядело безумной выходкой маньяка, а четко воспринималось общественностью, как акция несогласных. В этом деле принципиально важно было ярко продемонстрировать мотив этого поступка, проделать всё так, чтобы смысловое обоснование лежало на самой поверхности, и было легко доступным и однозначно читаемым для всех. Было очень важно дать всем понять и настоять на том, что данное действие направленно не против конкретных лиц, а исполнено сугубо против СИСТЕМЫ.

Пуля понимал, что СИСТЕМА в свою очередь будет противостоять данной задаче и пытаться любыми средствами упрятать, затереть настоящий мотив, стремясь преподнести все наоборот, выдавая акцию сопротивления отчаявшегося и загнанного в угол человека, за банальную, хоть и ужасающую уголовщину. Отсюда просматривалась логическая причинно-следственная зависимость — для достижения цели и нужного эффекта, с учетом обязательного присутствия в деле антидействия незаинтересованной стороны, приходилось изыскивать максимально жестокий и беспрецедентный вариант исполнения своей задачи, чтобы СИСТЕМЕ было тяжелее переформатировать ее в банальность. Вырисовывалась прямая зависимость- чем выше планка жестокости и ужаса будет в содеянном, чем ярче будет выражено царство зла — тем лучше будет для дела, и как говориться: "ничего личного…", "на войне, как на войне, и не мы эту войну начали…"