Ариф Караев - Раскол

— Ну что? Самое время поговорить, — тихо произнес Ашот, вернувшись из спальни, куда только что отнес заснувшую за столом дочь.

— Самое время, — согласился Вагиф, проходя в маленькую кухню.

В кухне пахло свежеприготовленным кофе и лимоном. Небольшая горка чисто вымытой посуды, поблескивая в неярком свете изящного бра, отбрасывала расплывчатые блики на лица собеседников. В хрустальной пепельнице, полной окурков, дымились две наполовину выкуренные крепкие сигареты.

— И все-таки я тебя никак не пойму, — в очередной раз, с некоторым раздражением сказал Ашот, наливая Вагифу очередную чашку крепкого кофе. — Ты хочешь, чтобы я поверил, будто нарастающее с каждым днем противостояние между нашими республиками — не результат нерешенных в снос время проблем, а чей-то злой умысел? Извини, но я в это не верю.

— Я этого не утверждал, — спокойно ответил Вагиф. — Я всего лишь высказываю очевидное, на мой взгляд, предположение, что так называемые заинтересованные стороны не могли не предвидеть последующего развития событий. Более того, я уверен, что при существующем аппарате контроля никто не смог бы провести ни единой операции, связанной с депортацией и насилием по национальному признаку, не будь на то молчаливого согласия этого аппарата.

— То есть ты хочешь сказать, что у тебя есть доказательства того, что все, происходящее в последнее время в наших республиках, не просто плод чьей-то глупости, чьих-то политических амбиций или беспредельного бардака, а результат кем-то запланированных акций? Я правильно понял?

— Да, ты понял правильно. И чтобы ты все понял до конца, я дам тебе кое-что почитать.

Вагиф, загасив о край пепельницы окурок, вышел в другую комнату. Когда он вернулся, в его левой руке была неприметная коричневая папка для бумаг.

— Здесь мой доклад, ознакомься, — сказал он, протягивая Ашоту папку.

Ашот, слегка побледнев, осторожно взял ее.

Читал он внимательно, иногда просматривая некоторые страницы по нескольку раз. Когда он кончил читать, была глубокая ночь.

— Знаешь, — вдруг глухо произнес Ашот, — чем я занимаюсь последнее время? Готовлю людей для организации массовых беспорядков. Готовлю по приказу нашего ведомства, при полном согласии с руководством республики.

— Ну а сам ты не задавал себе вопрос, для чего ты их готовишь? — тихо спросил Вагиф.

— Задавал, и не только себе. Но мне отвечали, что я готовлю людей, которые, наоборот, должны предотвращать эти самые беспорядки. Так сказать, для полного знания предмета.

— Это кадровые сотрудники?

— Нет.

— Примерно то же делалось и у нас. Более того, и там, и здесь привлекались уголовники. Вот так, дорогой.

— Ну хорошо, а цель?

— Цель — пошатнуть с помощью старых, нерешенных проблем положение нынешних республиканских кланов, не желающих перемен. Поставить на их место новых, неопытных людей, часть из которых давно уже завербована, а другие просто не понимают, что являются всего лишь марионетками в большой чужой игре. И все это ради того, чтобы создать на другой основе все те же, только еще более изощренные формы единения и методы воздействия на непокорных, вновь возродить государство-империю, взяв за основу не привилегии партийной элиты, а вседозволенность частной собственности. Тем более, что нетрудно предугадать, кто в этом хаосе окажется хозяевами, обладателями всех этих материальных ценностей.

— Но, разрушая старую систему, мы ввергаем промышленность в хаос, а это дефицит, голод, в конце концов недовольство народа, и процесс может пойти, мягко говоря, «не туда».

— Ну, для этого, очевидно, имеются определенные гарантии «загнивающего» Запада о предоставлении помощи.

— Ну, а каковы интересы наших «реформаторов»?

— Гарантия, что только через них и близких им людей будут производиться финансовые инъекции в разваливающееся государство, что при определенном отношении западных банкиров позволит бывшим секретарям стать в будущем монополистами.

— Но, быть может, наряду с частной собственностью это позволит построить нормальное общество? Да и сам Запад вряд ли захочет развала нашего государства — это может подорвать то слабое равновесие сил, которое с трудом было достигнуто.

— Возможно. А что если среди них, на Западе, есть и другие, считающие, что именно создание небольших зависимых государств им выгоднее?

— Но это несерьезно.

— Несерьезно глобально, а локально? И не дай бог, если эта локальная выгода даже на короткий срок возьмет вверх. Тогда все это может закончиться отнюдь не локальным апокалипсисом.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Самую малость — опубликовать мои материалы. И если не приостановить эти процессы, то хотя бы отсечь от них профессиональных провокаторов.

— Это утопия.

— Возможно, у тебя есть другое предложение?

— Есть. Ты знаешь, кем работает брат моей жены. Давай свяжемся с ним.

— Но к нему надо ехать самим.

— Так поедем. Прямо завтра и поедем.

Положив спать Вагифа, несмотря на все его возражения, на свою кровать и постелив себе на тахте в гостиной, Ашот перед тем, как пожелать ему спокойной ночи, с некоторой неловкостью спросил:

— Послушай, а почему ты все-таки приехал ко мне?

— Ты мне друг. Кроме того, мы с тобой весьма заинтересованные стороны, не так ли? — вопросом на вопрос ответил Вагиф. — Правда, есть еще одна причина. Последнее время я стал ощущать повышенный интерес к себе. А здесь вряд ли кому придет в голову меня искать.

Выехали они ранним утром. Поехали на машине Ашота — темно-серой, можно сказать, антикварной «победе». Несмотря на свой преклонный возраст, на трассе «старушка» вела себя хорошо. Новенький движок от ГАЗ-24 позволял ей играючи обгонять куда более новые машины.

Поехали втроем. Девочку не с кем было оставить, да и дорога была не дальняя. Они решили доехать до Тбилиси, откуда Вагиф собирался добраться до Москвы самолетом. Он не рискнул лететь из Еревана, несмотря на свои добротно сделанные документы. Береженого бог бережет.

Машину Ашот вел мастерски, спокойно и уверенно обгоняя одну машину за другой. Холодноватое осеннее утро незаметно переходило в безмятежный день с каким-то по-особенному теплым солнцем и наполненным свежестью воздухом. Ночные тревожные мысли постепенно улетучивались, хотелось думать о чем-то более приятном.

— Ну, хорошо, — прервал вдруг затянувшееся молчание Ашот, — предположим, что так называемые республиканские кланы потеряли влияние. А что потом?

— Потом? Потом начнется самое неприятное — грызня за власть, в результате чего могут выиграть далеко не самые лучшие. Точнее говоря, как это бывало не раз в истории, выиграет тот, кто окажется наиболее жестким, наиболее коварным и беспринципным. Но самое главное, что к тому времени подобные процессы начнутся повсеместно, и мы окажемся наедине с самими собой и совместно порожденными проблемами, расхлебывать которые нам придется самостоятельно. Но к тому моменту конфликт зайдет так далеко, что появится большая масса людей, кровно заинтересованных в том, чтобы это бессмысленное противостояние продолжалось бесконечно.