Ариф Караев - Раскол

Когда-то, еще в самом начале работы Вагифа в органах, немолодой сотрудник, проработавший в «системе» более двадцати лет и так и не дослужившийся до более или менее значительной должности, на одном из редких банкетов по случаю какого-то протокольного юбилея, порядком набравшись и на время забыв о «революционной» бдительности, вдруг проговорился или, вернее, оговорился.

Поминутно смахивая мутную слезу носовым платком в крупную яркую клетку, он высказал очень важную мысль, что всю свою осмысленную жизнь, — очевидно, он имел в виду ту ее часть, которая была связана с работой в органах, — он свято верил, что честно выполняя свой долг, он тем самым защищал собственную семью, родственников и просто хороших и честных людей. К слову сказать, о партии он и не заикнулся.

Тогда Вагиф и его молодые коллеги еще посмеялись над словами этого немолодого человека и не придали им значения, посчитав неэтичным высказыванием не больно умного да еще и неудачливого сотрудника. Но прошли годы, и Вагиф, которого трудно было назвать неумным и тем более неудачливым, неожиданно почувствовал, что теми самыми родственниками, просто хорошими и честными людьми, семьей наконец, для него была Саша. Так сказать, одна в нескольких лицах.

Подойдя к холодильнику, Вагиф вытащил бутылку водки и, взяв банку шпрот и лимон, опустился на стоящий рядом с холодильником стул. В хлебнице он нашел белый и черный хлеб. Отрезав несколько ломтей черного хлеба, он неторопливо откупорил бутылку и налил себе полную рюмку, предварительно опустив в нее тонкий кружочек лимона. Выпив первую рюмку и закусив шпротами, он налил вторую, потом третью. Вскоре он потерял счет и наливал очередную рюмку чисто автоматически, не забывая всякий раз заедать выпитое шпротами. Через каждые три рюмки он аккуратно вынимал пропитавшийся спиртом кусок лимона и неторопливо с наслаждением его съедал, после чего клал в рюмку новый золотистый кружочек.

Пили ли офицеры КГБ? Конечно, пили. И не только на редких коммунистических праздниках и днях рождения. Знали ли об этом старшие начальники? Естественно, знали. Потому что сами в большинстве своем работали иногда сутками без перерыва, и единственным средством хоть как-то сбросить напряжение становился порой алкоголь. Но спившихся, во всяком случае за время работы в системе, практически не было. Это уже после выхода на пенсию некоторые, так и не вписавшиеся в новую и порой непонятную гражданскую жизнь, как то ни прискорбно спивались. Но они все-таки составляли меньшинство.

Вагиф не был любителем горячительных напитков. Просто у него после смерти Саши все внутри как будто застыло. Он не способен был дать волю своим эмоциям, что-то непонятное, липкое затопило его сознание, притупив все чувства. И он никак не мог отделаться от этого удушающего мерзкого обруча, сдавившего его. Ему казалось, что где-то внутри у него тяжелой глыбой застыл ком льда и если он его не растопит, то так и не поймет, что с ним произошло. А не поняв, не сможет жить дальше, во всяком случае так, как жил прежде.

К полудню он уже потерял счет бутылкам. Допив всю водку, он медленно, по стеночке добрался до бара в гостиной и, с трудом усевшись в кресло, принялся за коньяк. Благо эти бутылки открывать не пришлось, большинство из них было с винтовой пробкой. Марочный коньяк он поглощал с помощью изящной хрустальной рюмочки чешской работы и большой коробки шоколадных конфет, на которую случайно набрел, перебираясь из кухни в гостиную.

Самое странное — он не пьянел. Он сам понимал всю неестественность происходящего, когда после такой убийственной дозы алкоголя мозг еще продолжал работать, автоматически фиксируя все детали и критически оценивая, как бы со стороны, его поведение. Во всем этом было что-то дьявольское, пугающее, нечто такое, что не поддавалось пониманию.

Все еще продолжая трезво осмысливать происходящее, Вагиф медленно поднялся и с трудом передвигая тяжелые ноги, доплелся до входной двери, в которую вот уже несколько минут кто-то усиленно барабанил. Открыв дверь, он не удержал равновесия и во весь рост растянулся в коридоре, продолжая держать в левой руке рюмку с коньяком.

— Пьешь, — неодобрительно проговорил Алексей Васильевич, проходя в комнату.

Константин, подняв Вагифа, довел его до кресла и присел на стоящий рядом стул, готовый в любую минуту среагировать на любое его неудачное движение.

— Тогда, может, и меня угостишь? — повысив голос, продолжил мэтр. — Что, только у тебя горе? А у меня его нет? Мне уже седьмой десяток пошел, а я один как перст на всем белом свете. Всех успел схоронить, и жену, и дочь. И сейчас хрен его знает, что может произойти завтра. Вышвырнут как шелудивого пса на улицу, и начинай новую жизнь на старости лет. Ты что думаешь, я за сорок лет службы что-нибудь нажил? Ни черта. Это только пока дача да машина государственные, а потом, если что, пшик один, и все. Так что наливай, мне в самый раз напиться, тем более что есть повод.

Вагиф осторожно взял бутылку и плеснул в рюмки коньяк. Алексей Васильевич поднял свою рюмку и молча выпил. Вагиф взял свою, поднес ко рту и вдруг почувствовал, как его замутило. Удушающая тошнота подступила к горлу и тяжелым комком обложила гортань. Стало трудно дышать. Рюмка, выпав из руки, со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Вагиф, прижав к губам носовой платок, бросился в ванную комнату.

Его трясло и выворачивало больше часа. Казалось, все, ничего не осталось в желудке, но через секунду все начиналось снова. Когда наконец это прекратилось, на него страшно было смотреть. Осунувшийся, с мутным взглядом, Вагиф был не похож на себя. Приняв душ, он вернулся в комнату. Комната была прибрана, ни одной бутылки спиртного ни на столе, ни в баре. У тахты, на журнальном столике, стояла большая чашка, над которой медленно поднималось облачко пара. Подойдя поближе, Вагиф почувствовал ни с чем не сравнимый запах хорошего кофе. Жадно выпив его, он свалился в буквальном смысле слова на тахту и сразу же погрузился в глубокий сон.

Проснулся он вечером. Тщательно побрившись, неторопливо оделся, выбрав теплые мягкие брюки темно-серого цвета и в тон им толстый исландский свитер с высоким воротником-стойкой. После чего, натянув сапоги и куртку, покинул номер. Спустившись вниз, он выпил в кафе две чашки черного кофе и съел кусок какого-то пирога. Потом перелистал пару журналов и, взяв свою куртку, вышел в вестибюль.

Молодой парень, лениво пережевывавший котлету в углу кафе, прервал свое невеселое занятие и, положив деньги на стол рядом с тарелкой, вышел вслед за ним. Вагиф, не глядя по сторонам, быстро пересек вестибюль и вышел на улицу. Он прекрасно понимал, что Алексей Васильевич не оставит его без внимания и потому не стал терять время на выяснение того, кто именно сегодня будет выполнять нелегкую роль его ангела-хранителя.