Ариф Караев - Раскол

В Грозный они прилетели поздно вечером. С трудом поймав какого-то частника, они через полчаса с небольшим были у дверей небольшого частного дома, где в настоящее время обитало семейство Руслана. Встреча была радостной. После короткого, но эмоционального обмена приветствиями их провели в комнату, где на столе, как по мановению палочки, стали появляться блюда чисто кавказской кухни. Острые, хорошо наперченные, с массой разнообразных приправ, аромат которых сразу же распространился по всему дому.

На вопрос Вагифа, откуда такое изобилие, старшая из женщин тихо пояснила, что их отец вчера ночью видел сон, как будто он, совсем еще молодой, пирует на свадьбе, а на коленях у него сидит маленький Руслан, лет шести. А уже утром, не успели они встать, он их позвал и распорядился подготовиться к двум событиям — встрече внука и его, старика, смерти. И, всхлипнув, женщина поспешно отошла в сторону.

От другой, средней дочери старика Вагиф узнал, что после пожара отец как-то сразу сдал. Стал все забывать, практически перестал есть, и если бы они его не заставляли насильно, давно б покинул этот грешный мир. Все время проводит в постели, в каком-то странном состоянии, больше похожем на сон. Ехать в село наотрез отказался, заявив, что, пока Руслан не вернется, он никуда отсюда не уедет.

А те люди, которые имели претензии к Руслану и предприняли в тот осенний вечер штурм их дома, как в воду канули. Не видно их и не слышно. Уже после отъезда Вагифа родственники старика перерыли весь город, но никаких следов не нашли. Как будто все происшедшее было просто дурным сном, не более.

Вагиф понимающе кивал головой, хотя сам мало что уразумел. Предпринять, по сути дела, осаду дома, вести более часа интенсивный огонь, потерять по крайней мере трех своих людей и раствориться в темноте, вроде бы ничего и не было. Это было несколько странно, чтобы не сказать больше. В этот самый момент в комнате появилась мать Руслана. Она кивнула Вагифу головой и, подойдя поближе, попросила его зайти в комнату старика.

Поднявшись по узкой лесенке наверх, Вагиф оказался в небольшом узком коридоре, погруженном в полумрак. Слева была едва заметная дверь. Толкнув ее, Вагиф осторожно переступил низкий порог и прошел в небольшую, чисто прибранную комнату, где на высокой металлической кровати, обложенный со всех сторон подушками, лежал хозяин дома.

В комнате также царил полумрак, неяркая настольная лампа, стоявшая на тумбочке у кровати, не позволяла как следует рассмотреть старика. Но даже при таком скудном освещении было видно, что дни его сочтены. Нездоровый румянец, высохшие руки, безжизненно лежащие вдоль тела, прерывистое дыхание. Заметив в дверях Вагифа, старик устало махнул ему рукой и показал пальцем на стоявший у кровати стул.

Опустившись на стул, Вагиф попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. Ему было очень жаль этого старого человека, который даже перед смертью не потерял внутреннего достоинства и какую-то, свойственную, по-видимому, только горцам, гордость. Было заметно, что ему трудно говорить, но он тем не менее задал принятые в подобных ситуациях вопросы о здоровье, о делах, о семье. И, внимательно выслушав ответы, перешел к основной части беседы.

Поблагодарив Вагифа за то, что тот привез его внука домой, и выслушав в свою очередь рассказ Вагифа о том, как Руслан помог ему в далекой Турции, старик неожиданно выпрямился и торжественным, вдруг окрепшим голосом попросил его открыть дверцу тумбочки и вытащить оттуда сверток. Вагиф опустил руку и извлек небольшой, но достаточно тяжелый сверток, который положил на кровать, возле левой руки старика.

— Возьми этот сверток, он теперь твой, — проговорил тот, с трудом повернув голову в сторону Вагифа.

Вагиф не спеша взял его и вопросительно посмотрел на старика.

— Открой его, — продолжал тот прерывистым шепотом.

Развернув сверток, Вагиф нашел в нем небольшой кинжал — точную копию кинжала Руслана, который он после приключений в море успел ему вернуть, золотой мужской перстень с черным камнем и аккуратный кошелек из черной кожи. Открыв кошелек, он увидел в нем два десятка золотых монет еще дореволюционной чеканки.

— Не отказывайся от этого, пока не выслушаешь меня, — произнес старик, слегка приподнявшись на руках. — Кинжал — это знак того, что ты друг моей семьи. Точно такой же есть и у Руслана. Перстень — не просто украшение, это освященный перстень, который поможет тебе избежать вражеских наветов и убережет от человеческой подлости. Кроме того, здесь на Кавказе он многим хорошо знаком и является как бы подтверждением того, что человеку, который его носит, можно доверять. Так что он может тебе еще очень пригодиться. Ну а золото пригодится всегда. Может случиться, что для хорошего дела будет не хватать каких-нибудь двух монет, и честный человек или благородное дело из-за этого пострадают, а деньги тебе помогут. Извини, что мало, но ровно столько же я оставил Руслану.

Вагиф начал было благодарить старого горца, но тот лишь устало махнул рукой и, откашлявшись, продолжал:

— И последнее. Ты сам видишь, что я умираю. Я тебе благодарен, что ты вовремя привез Руслана. После моей смерти он, как единственный мужчина в семье, должен будет остаться здесь. Может, женится наконец и заживет как настоящий глава семьи. Но сейчас я хочу с тобой поговорить не о нем. Я знаю, что ты еще поднимешься, и чувствую, что к твоему слову станут прислушиваться люди, от которых очень многое будет зависеть, поэтому прошу тебя об одном. Если речь будет идти о моей родине, вспомни, что здесь есть люди, которые тебя любят и которые тебе вроде бы тоже не безразличны. Хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я прожил долгую жизнь и, надеюсь, что-то в ней уразумел. У нас тут, на Кавказе, начинается страшное время. Старые обиды вперемежку с неуемным желанием некоторых людей стать единственными выразителями устремлений народа, да еще подталкиваемых разными лжедрузьями, втягивают наш Кавказ в страшную междоусобную бойню. И самое главное — это никому не нужно. Время изменилось, старые обиды давно пора забыть, поскольку они порой мешают увидеть то, что и ребенку понятно. Мы больше сотни лет живем в одном государстве. Да, было разное, порой такое, что и в ужасном сне не приснится. Но все-таки надо через это перешагнуть, оставив прошлое историкам, пусть они в нем разберутся и дадут непредвзятый, честный анализ. А нам всем надо жить и по мере сил и возможностей стараться не дать расползтись по нашему общему Кавказу заразе междоусобицы. Особенно я хочу сказать о роли России. Очень многие сейчас говорят об ответственности русских за все, что происходит здесь у нас.

Тут старик снова закашлял и, схватившись за край одеяла, опять опустился на подушку.