Виктор Корнеев - Тайны йога-центра

…Пожар, вызванный взрывом установки в новом опытном цехе, удалось потушить лишь через час. Вернее, он кончился сам, спалив все, что могло гореть, пожарные, прибывшие через полчаса после взрыва, так и не решились войти внутрь цеха.

Дождь, моросивший с самого утра, усилился и, постепенно перейдя в настоящий ливень, грохотал по крышам домов и автомобилей, переполнял стоки, забитые опавшей листвой, мутными потоками воды, растекавшейся в поисках выхода по дороге и тротуарам. Весь полукруг сквера, отделявшего особняк Смитов от проезжей части главной магистрали квартала Гольф Линкс, был затоплен водой, и машина Виджея, подъезжая к особняку, поднимала своими передними колесами два веероподобных полукруга брызг.

Приблизившись вплотную к воротам, Виджей несколько раз посигналил, дождался, пока из-за дома выскочил незнакомый слуга-чокидар в наброшенной на голову накидке и высоких резиновых сапогах и, налегая всем телом на массивные створки, открыл ворота. Инспектор въехал внутрь и осторожно, стараясь не заехать на зеленый газон лужайки и не повредить цветущие кусты роз, проехал по дорожке к самому входу в особняк, открыл дверь машины и, перепрыгнув через лужу, оказался на небольшой площадке перед входной дверью. Он толкнул дверь — она оказалась не запертой. Виджей вошел внутрь и сразу увидел Вилли Смита в темно-синем стеганом халате, делавшем его еще более похожим на гнома, спускающегося по лестнице в прихожую.

— Господин инспектор, очень рад вас видеть. Проходите, и давайте сразу поднимемся ко мне в кабинет — там не так сыро и холодно, — сказал банкир. Виджей, не говоря ни слова, последовал вверх по лестнице вслед за хозяином дома.

В кабинете было действительно тепло и уютно — потрескивали поленья в камине, в углу горел торшер, освещая комнату мягким светом.

Смит пригласил инспектора в кресло поближе к камину, предложил выпить. Виджей, по-прежнему не говоря ни слова, кивнул — он действительно немного продрог, да и разговор предстоял нелегкий.

— Знаете, обычно принято ругать погоду, когда на улице так промозгло, но я, как ни странно, люблю такое вот ненастье. — Смит поставил стакан с виски на столик и поудобнее устроился в кресле. — Она создает дома обстановку уюта и хоть немного напоминает английскую зиму.

Инспектор сделал один глоток, тоже поставил стакан и уставился на пламя горящего камина. Внезапно он почувствовал себя смертельно уставшим, и захотелось ему только одного — уехать из столицы туда, где живут его мать и дочь, так нуждающиеся в нем. «Скорее надо кончать со всеми этими делами», — подумал он и перевел взгляд на Смита.

— Извините за вопрос, — начал тот, — но я не могу не поинтересоваться ходом вашего расследования. Вероятно, и сейчас ваш визит связан с расследованием, не правда ли?

— Расследование я уже закончил, — сухо ответил инспектор.

Смит, как заметил Виджей, даже несколько опешил от неожиданности.

— Как, уже нашли и арестовали убийцу? — спросил Смит.

— Да, убийца мною опознан, но арестовать его теперь вряд ли возможно. Больше пока я вам ничего не могу сказать, — ответил инспектор.

— Конечно, конечно, я понимаю — все узнаем на суде, — со знанием дела произнес банкир.

— Полагаю, однако, что до суда дело не дойдет, а если и дойдет, то о настоящем убийце вы там не услышите. Но я пришел к вам совсем по другому делу. Думаю, что для вас может показаться неожиданным, но вначале все улики говорили о том, что преступник — это вы, господин Голифакс.

Услышав из уст инспектора эту фамилию, банкир от неожиданности даже вздрогнул.

— Как, какие улики? Я решительно ничего не понимаю, господин инспектор. И почему вы вдруг назвали меня Голифаксом?

— Простите, у меня, к сожалению, сейчас очень мало времени, и приехал я по срочному делу. Вот ознакомьтесь, пожалуйста, с этими материалами.

Виджей протянул собеседнику папку, захваченную им из сейфа. Банкир взял папку, быстро ее перелистал, а затем углубился в чтение. По выражению его лица инспектор старался определить возможную реакцию и, исходя из этого, построить свои дальнейшие действия.

Для банкира отчет Агарвала о поездке в Анандпур и фотографии сначала казались чем-то нереальным — как будто он читает детективный роман. За почти 30 лет он уже свыкся с мыслью, что все происшедшее тогда, таким же вот, как сейчас, дождливым декабрьским днем, так и останется их с отцом тайной. Тем более что в случившемся он не видел за собой никакой особой вины, а просто роковое стечение обстоятельств.

Он вспомнил себя 16-летним юношей, подавленным тем, что его из-за маленького роста все еще принимают за 10-летнего мальчика. В ту ночь дождь лил, вот как сегодня. Частые раскаты грома приближались все ближе и не давали ему заснуть. Лежа, он считал секунды между отблеском молнии и следовавшим за этим с некоторым запозданием ударом грома. Наконец, когда это занятие ему надоело, он встал с кровати, подошел к окну флигеля. Все окна в хозяйском особняке были темными, и только в одном, в окне кабинета Франклина Смита, горел огонь. Мальчик увидел фигуры, мелькнувшие в окне, одна из которых принадлежала, несомненно, отцу. В этот момент оттуда раздался резкий звук, похожий на разрыв хлопушки, и фигура отца метнулась в глубь комнаты. Затем минуты через три мальчик увидел, как отец перебегает лужайку, отделявшую флигель от хозяйского дома. Он отпрянул от окна, мимо которого тут же пробежал отец. Хлопнула входная дверь, а потом дверь в комнату отца, и все затихло. Мальчик припал ухом к стене, ему показалось, что там плачет его отец.

И здесь раздался чей-то истошный вопль: «Пожар!» Мальчик вновь подбежал к своему окну — из окна кабинета, где недавно он заметил отца, вырвались мощные языки пламени. Ветер подхватил их, и они, несмотря на ливень, начали лизать крышу дома.

Со всех сторон к дому, не обращая внимания на все усиливающийся ливень и раскаты грома, побежали люди. Дождь помог затушить пожар, но кабинет Смита сгорел почти полностью. Самого же хозяина нашли наполовину обгорелым в углу комнаты, рядом с ним лежал пистолет. Приехавший на следующее утро следователь, опросив Голифакса и других слуг в доме, установил, что хозяин покончил жизнь самоубийством, а пожар произошел то ли от непотушенной трубки, то ли от разлитой им керосиновой лампы.

Заметив, как лицо банкира вдруг приняло какое-то отсутствующее выражение, инспектор понял, что сейчас творится в его душе. По опыту он знал — редкие люди уносят с собой свою тайну. Даже отпетые преступники, для которых признание в совершенном ими могло стоить им жизни, не выдерживали и через много лет рассказывали все, что с ними произошло. «Интересно, — подумал инспектор, — что за тайну или, как англичане это называют, скелет в семейном шкафу хранит банкир».