Данг Тхань - Икс-30 рвёт паутину

Быстро прочитав объявление, Чан Ким Туен посмотрел на Лэнсдейла вопросительно.

— Чей это адрес, знаешь? — спросил тот.

— Откуда я могу знать все дома в районе Сайгона? — возразил Чан Ким Туен.

— Должен знать! Если не все, то почти все, дорогой директор бюро по изучению социально-политических вопросов… Это адрес Тхюи Ханг, красивой танцовщицы из бара «Либерти», которая всё ещё встречается с Фан Тхук Динем, если ты, конечно, не забыл её.

Фам Суан Фонг, сидевший поддерживая рукой челюсть, сплюнул на пол кровавую слюну.

Остановив машину у бара «Либерти», Фан Тхук Динь ещё издали увидел грациозную девушку. Он не мог ошибиться: те же изящные черты, та же раскачивающаяся на руке сумочка.

Она была такая же, когда они прогуливались по берегу Сены. Он открыл дверцу и вышел навстречу. Ван Ань, казалось только теперь узнала его, и её лицо озарилось очаровательной улыбкой.

— Здравствуй, Динь! Вот так удача! — воскликнула Ван Ань, приближаясь к нему.

— Ван Ань, ты здорова? Что делаешь? Где? — Он нежно пожал её мягкую руку.

— Ты же видишь, я здорова. А что делаю? В общем-то много, а по сути — ничего. Я не хочу быть привязанной к какому-нибудь постоянному делу, которое может лишить меня свободы. Ты ведь помнишь, я окончила Кембриджский университет, а в Сайгоне сейчас все наперегонки изучают английский язык. Так что недостатка в работе нет. Ну а ты?

— Да всё так же, — улыбнулся Фан Тхук Динь.

— А как это — всё так же? — спросила Ван Ань и, подняв глаза, добавила: — От меня ничего не скроешь. Мне ведь известно, что ты стал крупной фигурой: личным советником господина президента! Или боишься, что стану надоедать с просьбами?

— Чем бы ни занимался, я всё равно остаюсь самим собой! — засмеялся Динь. — Что имеется в виду? Жизнь моя ничем не отличается от той, которую я вёл во время учёбы во Франции. И более того, по отношению к тебе…

— Ты здорово умеешь, оправдываться. Куда ты сейчас направляешься?

— Если согласна, прошу. — Динь показал на бар. — В этом Сайгоне в нерабочее время у меня других развлечений нет.

— Ну вот! Молодой советник, красивый, уже начинает вести разгульный образ жизни! А говоришь, что всё такой же… Но, прошу прощения, можно задать прямой вопрос: у тебя там зазноба? Не помешаю ли, если пойду?

— Ничего, — пожал плечами Динь. — Если бы мне здесь нравилась какая-нибудь девушка, я не рискнул бы тебя пригласить.

Они вошли в бар. Несколько танцовщиц, знавшие Диня в лицо, увидев, что он появился с неизвестной красавицей, приветствовали его кивком головы и хитро, улыбнулись. Динь обвёл взглядом зал: Тхюи Ханг здесь не было. Он повёл Ван Ань к свободному столику. Зазвучала мелодия танго.

— Помнишь? Французам очень нравится танго, — сказала Ван Ань. — Разве забыть те дни во Франции и лирическую песню «Самое прекрасное танго в моей жизни…»!

— Разреши, — пригласил её Динь, поднявшись из-за стола. — Да, именно так… «Самое прекрасное танго в моей жизни…», — произнёс он начальные слова песни по-французски.

Ван Ань подала ему руку. Через танцплощадку, тяжело ступая, прошла группа американцев.

— Этим-то наверняка нравится лишь семи: да хула-хуп, — сказала Ван Ань. Бескультурная, сумасбродная и циничная свора.

— Они самые богатые и сильные в мире, — возразил Динь. — Они помогают нам.

— Почему же ты не сотрудничаешь с ними? — слегка удивилась Ван Ань.

— Я служу президенту Нго. Президент — умный человек, и он укажет нам, по какой дороге идти. Ты получила что-нибудь новенькое от Ле May Тханя? — спросил он, меняя тему разговора.

С момента нашей встречи и до настоящего времени — ничего.

— Если Тхань не вернётся, то так и будет идти за Вьетконгом.

— Тхань не только мой любимый, — сказала недовольным тоном Ван Ань, — он ведь ещё и твой старый друг с горы Нгыбинь!

— Всё обстоит иначе, чем прелюде, — сказал, ничуть не изменившись в лице, Динь. — Ныне антикоммунизм стал государственной политикой.

— О боже! Да ты действительно стал официальным лицом.

— Всё, что я делаю, я делаю для того, чтобы отомстить за семью. Мой отец погиб, как погиб и твой отец. Служение президенту — это путь, на котором я смогу отомстить за родных и выполнить долг перед страной. — Динь заглянул в её глаза, обрамлённые длинными загнутыми ресницами. — Рядом с тобой я не официальное лицо, я вообще никто. — Он видел, как встрепенулись её ресницы.

— Мне хотелось бы быть таким же мужчиной, как ты, — сказала Ван Ань, — чтобы быть способной на большие дела и чтобы я могла идти за… за тобой. Но я просто слабая и бессильная женщина. У меня нет родителей. У моего дяди ещё много забот о семье и о своей репутации. Есть любимый человек, но он пошёл другой дорогой и совсем не желает возрождать былые чувства. На кого ещё я могу опереться в этой неспокойной жизни? Очень часто я чувствую себя слишком одинокой и удручённой. А время, холодное и жестокое, неумолимо течёт. Время течёт, а одиночество и печаль только усиливаются… Как же мне жить?

Она тяжело вздохнула. Эти слова, тихо произнесённые Ван Ань, тронули Фан Тхук Диня, как будто бы она коснулась его сердца своей мягкой и нежной рукой. Он ощущал тонкий аромат духов, исходивший от её красиво уложенных волос. Звучала плавная музыка.

Фан Тхук Диня обуревали разные вопросы. Что за человек Ван Ань? Случайна ли сегодняшняя встреча? Связана ли она ещё с Ле May Тханем? Её признания — правда или ложь? В чём она искренна, а в чём фальшивит? Возможно, что признания столь красивой женщины, вызывающей такое сочувствие, вовсе и не ложь…

— Помню, как мы с тобой были в Латинском квартале, — тихо продолжала Ван Ань под очаровательную музыку. — Тогда я ещё не любила Тханя и не думала связывать с ним свою судьбу. Как быстро летит время, ведь прошло уже несколько лет! Сколько разных перемен, сколько людей изменилось за это время! А я всё такая же, неудачливая… Часто хочется забыть всё это, но никак не удаётся. Моя жизнь состоит из одних сменяющих друг друга крушений, разочарований, печалей. Иногда так хочется встретиться с тобой, как бывало прежде, и о многом, многом рассказать. Есть всего один человек, с которым можно поделиться в надежде, что это прогонит печаль…

И вновь словно чья-то рука сжала сердце Фан Тхук Диня. «Искренность или фальшь? — размышлял он. — Ван Ань прелестна, образованна, с налётом грусти, она предана в любви, но неудачлива. Достойна она сожаления или нет? Она одинока. Нужна ли ей опора и нужны ли ей чувства, чтобы согреть её холодную жизнь, или за её спиной кто-то стоит? Если за этой красотой и привлекательностью кроется ложь, то это было бы действительно горько и страшно. А может?.. Нет… А вдруг… Но…»