Никита Филатов - Капитан Виноградов

— Хреново.

— Ерунда! Его уйму — не дрейфь. Время, правда, понадобится…

Мастер прервал себя на полуфразе, задумался, длинно посмотрел на Виноградова и поднялся из кресла:

— Понадобится…

Он прошел к окну, затем вернулся. Закурил.

— Ты чем сейчас занят?

— В смысле?

— Ну — отпуск взять можешь?

— Я и так в отпуске. Еще почти две недели. А что?

— Есть деловое предложение. В порядке взаимной услуги. Я ж тебя выручил? Крупно выручил!

— Ну?

— У меня проблема. Ты — подходишь! — Мастер хлестко ударил кулаком в подставленную ладонь: — Как я сразу не подумал! Работы на неделю — сколько успеешь… Заработаешь неплохо. Заодно и из города смотаешься, пока суд да дело.

— Криминал?

— Все официально! Оформим договором, через твое начальство — если хочешь. А не хочешь — так…

— Если охранять кого-нибудь или груз сопровождать — у меня на время отпуска оружия нет, ты это учти! А «левый» ствол…

— Саныч! Я ж тебя знаю!

— А сколько?

— Тридцать «зеленых» в сутки. Плюс все расходы — в рублях. Плюс «тонна» долларов по окончании, если все — о'кей. Годится?

— Соблазнительно…

— Давай соглашайся! — Чувствовалось, что Степаненко не на шутку загорелся новой идеей.

Виноградов подумал, что если поторговаться… Нет, неприлично. Он вспомнил про незаконченный по финансовым причинам ремонт в прихожей, про давно обещанную жене стиральную машину, про кое-что еще… Тем более — долг платежом красен, а от послушать — большого греха не будет.

— Излагайте, босс!

Смешно — проработав почти восемь лет в транспортной милиции, имея целую кучу формальных и неформальных льгот, капитан Виноградов впервые в жизни ехал в вагоне СВ. Интерьер купе напоминал старый фильм о «красных дипкурьерах» и голливудские экранизации Агаты Кристи, было тихо и чисто.

Владимир Александрович запер никелированный замок двери, раздвинул крахмальные занавески и снял пиджак ни есть, ни спать пока не хотелось. За окном морозно темнел поздний вечер…

Вытертая кобура привычно сковывала движения — девятимиллиметровый газовый «вальтер» был вручен перед самым отправлением, вместе с документами, билетами и деньгами. Виноградов отстегнул ее, смотал кожаную сбрую и сунул под подушку. Окинул взглядом причесанный ворс коврового покрытия, помедлил и скинул ботинки.

…Собственно, инструктаж занял не больше получаса. Подъехавшему прямо с утра, в условленное время Виноградову пришлось обойтись даже без кофе — Степаненко куда-то торопился и встретил капитана чуть ли не на пороге:

— Любуйся!

Он выложил перед Владимиром Александровичем несколько черно-белых фотоснимков. Наметанным взглядом недавнего «транспортника» Виноградов разглядел сползшую с насыпи колесную пару, развороченный бок рефрижераторной секции, человеческий обрубок в милицейской форме, зажатый металлической плитой двери. На двух фотографиях суетились какие-то бородатые, увешанные оружием люди, перегружавшие в бортовой «КамАЗ» ящики и бочки. Снимки были качественные, ясно, что работал профессионал или очень талантливый любитель с хорошей аппаратурой.

— Конец прошлого месяца. Южная Халкария… Последний перегон перед границей, — прокомментировал Степаненко.

Виноградов припомнил — в прессе тогда довольно бурно комментировался налет неустановленной банды на российский железнодорожный состав. Последовали даже какие-то санкции… Погибли больше десяти человек, в том числе двое милиционеров и стрелок военизированной охраны, выделенный местным Управлением дороги.

Степаненко сложил веер глянцевых прямоугольников:

— Один из вагонов, тот, который взрывали, был мой… Жратву — консервы, шоколад, ликеры — вычистили под ноль. Но это — хрен с ним! Они забрали одну штуку… Ее и надо найти.

— Что за штука?

— Контейнер такой… Типа бочки на двух полозьях. Метра два на полтора. По бокам — ручки, чтобы удобнее носить, сверху еще небольшая фиговина. Зеленая… А сам — белый.

— Тяжелый?

— Вчетвером носят.

— Внутри что?

— Да! Везли в брезентовом чехле, без маркировок…

— Внутри что? — повторил вопрос Виноградов.

— Не наркота. И не похищенный труп, — натужно усмехнулся собеседник. — Можешь быть спокоен.

Он понимал, что вопрос не праздный. Секунду помедлил.

— Внутри… Скажем так: найдешь — сам узнаешь! Не найдешь — меньше будет головной боли. И у тебя, и у нас.

При такой постановке вопроса задача на порядок усложнялась, но правила в этой игре придумывал не Виноградов. И даже, судя по всему, не Степаненко.

— Что еще?

— В этом злосчастном поезде ехал Андрей Баконис, фотокорреспондент из «Прибалтийского курьера». Ну он еще прославился снимками у телебашни, потом там что-то про ваши генеральские дачи… Искатель приключений на собственную задницу!

— Слышал.

— Так вот, этот Баконис, когда они на засаду нарвались, первым делом целую пленку отщелкал, а потом — уже не знаю как он их уболтал — увязался за бандой… Прошатался с ними несколько дней, а «всплыл» уже дома — живой, здоровый. В «Курьере» появился его репортаж — но только о самом налете. Кто, что — ни строчки! Как обрезало — ни снимков, ни комментариев… Ничего!

— Так.

— Значит, первым делом — поедешь к корреспонденту. Побеседуешь. Вытяни из него все!

— Что — все?

— Когда я говорю все — значит, все! В первую очередь — про «бочку». Ну и остальное… Дальше — по обстановке, не мне учить. Только свяжись, сообщи о результатах.

— Будет сделано.

— И еще… Есть основания полагать, что контейнер поврежден взрывом. Это плохо. Очень плохо!

— Для кого?

— Для всех!

От тяжелого взгляда Степаненко Владимиру Александровичу стало на мгновение зябко. Мастер не шутил.

— Снимки возьми… Оплата — с сегодняшнего дня. Условия — как договаривались. Вопросы есть?

Вопросов у Виноградова было много. Но на ответ рассчитывать не приходилось…

И снова — Прибалтика. Поднимаясь вверх по истертому булыжнику Старого города, Виноградов с грустью вглядывался в знакомые с детства сказочные уголки. Он любил эти горбатые, извилистые улочки, громады крепостных башен, узор шпилей и замысловатых флюгеров в печальном небе…

У россиян, подумал Владимир Александрович, после всего этого бардака возник новый вид ностальгии — ностальгии по утраченным окраинам некогда Великой Державы. Была ведь пусть какая-никакая, такая-рассякая, но Великая, но — Держава! А теперь… Это нашим детям, пока несмышленым, будет потом все равно — что Финляндия, что Латвия, что Гондурас: заграница… Но для нас, например, тридцатилетних питерцев, всю жизнь гордившихся европейским уютом Риги не меньше, чем золотыми куполами Суздаля или рыбным богатством Камчатки?