Николай Лузан - Фантом

— Коля, обязательно скажи шефу, я уже бегу за бумажечкой и ручкой.

Николай показал ему кулак и, положив трубку, не удержался от упрека:

— Юра, ну кто тебя просил лезть с этим чертовым каблуком! Шеф и без того на взводе.

— Извини, товарищ начальник, я не виноват, что ты, вместо того чтобы лизнуть, взял да гавкнул. Я только инициативу проявил и хотел…

— Не пошел бы ты с ней куда подальше. А если шеф подумал, что я его и вправду послал? — все еще терзался Кочубей.

— Не заморачивайся, Коля! Станешь ты полковником! Это я тебе говорю старый майор, у которого погоны давно звезду просят. Александрыч — нормальный мужик, и с юмором у него все в порядке.

— Ладно, проехали, — остыл Николай и предложил: — Давай строчить докладную.

Они взяли ручки и принялись за ее составление. Информация, полученная от Кахи и Баграта, носила конкретный характер и потому легко ложилась на бумагу. Через сорок минут докладная была готова. Кочубей пробежался по тексту и, не найдя ляпов, зачитал ее по телефону дежурному по отделу Быстронога и затем поджег. Не успела она догореть, как на него снова насел Остащенко:

— Товарищ начальник, пора бы подумать и о более существенных вещах, чем самолеты, вертолеты и шпионы. Не знаю, как у тебя, но у меня во всю желудок марш играет.

— А у меня чечетку, зови ребят! — поддержал Николай.

Юрий вышел из кабинета и гаркнул:

— Дневальный? Тащи станок рубальный!

В ответ в конце коридора приоткрылась дверь, и показались две расплывшиеся в улыбках физиономии.

— Уже притащили. Осталось только хлеборезки включить. Давайте к нам! — позвал Кавказ.

Кочубей пригласил присоединиться к ним дежурного по райотделу, но тот, сославшись на службу, вежливо отказался. Кавказ с Омаром не постеснялись, чтобы содержимое отделовского холодильника и домашние припасы дежурного перекочевали на стол. На блюде аппетитно сахарились и сами просились в рот порезанные крупными долями местные помидоры, щедро пересыпанные перцем. Ломоть копченой говядины едва уместился на румяном лаваше. За горкой из петрушки, кинзы и укропа проглядывали запотевшая бутылка с чачей и еще парочка с минералкой. Рядом с ними алел спелой мякотью знаменитый кутолский арбуз.

— Молодцы, ребята! Зря время не теряли! Есть где желудку разгуляться! — воскликнул довольный Остащенко, стащил с себя мокрую куртку, повесил на спинку стула и подсел к столу.

Его примеру последовали остальные. В тусклом свете устало подмигивающей лампочки — местная, давно дышавшая на ладан подстанция едва справлялась с нагрузкой, их загорелые мускулистые торсы напоминали бронзовые скульптуры атлетов. Омар взял на себя роль тамады и потянулся к бутылке с чачей. Холодная струйка брильянтовой россыпью расплескалась на стенках рюмок, а одна осталась пустой.

— Кавказ, может, все-таки пять капель? Погода собачья, как бы чего не подхватить! — предложил Юрий.

— Насчет этого не волнуйся, — хмыкнул тот и потянулся к бутылке с водой.

— Кавказ, но надо же когда-то начинать. Шестнадцать лет в Абхазии — это срок! — поддержал друга Кочубей.

— Вера не позволяет, — деликатно заметил Кавказ и налил в стакан минералки.

— Вера? А эту звать чача, и она не против, — хохотнул Юрий.

— Не могу, — упрямо стоял на своем Кавказ.

— Нет, я не понимаю такой веры, да еще в Абхазии?! — посетовал Омар и, с сочувствием посмотрев на Кавказа, утешил: — Материться ты уже научился, поживешь еще пару годков, а там и пить начнешь.

Дружный смех, который давно не слышали стены этого кабинета, разбудил сонную тишину, и, когда стих, Юрий поторопил:

— Омар, соловья баснями не кормят. У нас, военных, так говорят: между первой и второй пуля не должна пролететь. А мы еще до первой не добрались.

Омар поднял рюмку — с его лица исчезла ироничная улыбка, и заговорил так, будто возносил молитву:

— Господи, мы благодарны тебе за то, что даровал нам эту прекрасную землю. За то, что…

— Вот за нее вы и страдаете, — обронил Юрий.

— А Россия? Многие спят и видят, как бы от нее кусок оттяпать, — заметил Николай.

— Хрен им Россия! Подавятся! — вспыхнул Юрий и, бросив взгляд на Омара, извинился: — Прости, Омар, что перебил, но эти «саки-каки» уже достали!

— Ничего у них и не получится! Наши земли не вином, а кровью политы! — сказал как отрезал Омар и продолжил: — Я пью за то, чтобы на нашей прекрасной земле был всегда мир, а вы приезжали сюда отдыхать, а не воевать!

— Мы только «за»! — дружно поддержали Николай с Юрием и, громко выдохнув, выпили.

Чача, в которой оказалось не меньше семидесяти градусов, обожгла горло и перехватила дыхание. Они, судорожно хватая ртами воздух, набросились на арбуз и принялись тушить возникший внутри пожар. О зазоре между первой и второй рюмкой Юрий уже не вспоминал и с аппетитом уплетал за обе щеки помидоры, зелень и говядину. Остальные тоже не отставали от него.

После позднего ужина они разошлись по кабинетам. Николаю повезло больше, чем другим: ему достался роскошный кожаный диван в комнате отдыха. Остащенко расположился по соседству. Не прошло и нескольких минут, как стены сотряс их дружный храп. Но и во сне работа не отпускала Кочубея: он что-то докладывал Гольцеву и что-то спрашивал у Кахи. В его доклад-разговор вмешался звонок сотового. Назойливый звук сверлил и терзал мозг Николая. Усилием воли он вырвался из сна, схватил телефон и поднес к глазам. Звонок не был игрой воображения. На дисплей высветилось: «Баг». В следующее мгновение сон смахнуло как рукой.

— Это ты?! — первое, что нашелся спросить Кочубей.

— Я, — избегал называть себя неизвестный.

Знакомый с характерным акцентом голос рассеял последние сомнения Кочубея в том, что с ним говорит агент Багратион. Его внезапный выход на связь можно было объяснить только чрезвычайными обстоятельствами.

— Что у тебя? — торопил с ответом Кочубей.

— Пока нет, но случится!

— Говори яснее.

— У тебя и твоего абхазского партнера скоро возникнут очень большие проблемы, — старательно прятался за ширму делового разговора Багратион.

— Серьезно?

— Более чем.

«Неужели война?!» — бросило в жар Николая и, все еще не веря страшной догадке, спешил найти ей подтверждение:

— Товар стоит того, чтобы за него биться? Прошлый раз тоже обещали, а получилась туфта.

— На этот раз исключено! У меня на руках бумага. В ней расписано от «а» до «я». Они хотят сразу и все. Если упустите, локти кусать будете. Через два дня партия уйдет.

— Два?! — у Кочубея перехватило дыхание.

Разум отказывался верить тому, что в Тбилиси решатся во время Олимпиады начать военную авантюру против Абхазии. Полторы тысячи российских миротворцев и пятитысячная абхазская армия представляли внушительную силу, и просто так их было не сломить. Поэтому в своих предположениях Кочубей не шел дальше крупномасштабной провокации в Галском районе. Сообщение Багратиона било как обухом по голове и окончательно похоронило такую надежду.