Росс Томас - Четвертый Дюранго

Эдер улыбнулся, как ему казалось, с победным видом.

— С большим удовольствием.

Лежа в постели, Келли Винс, наконец, добрался до 389-й страницы романа в 406 страниц, наполненных мягкой южной расслабленностью, когда услышал голос Эдера и смех Вирджинии Трис, проходивших мимо его комнаты. Он ожидал услышать знакомый звук открывающейся двери комнаты Эдера. Вместо этого он услышал, как открылась и захлопнулась дверь дальше по холлу. Такой звук, как он прикинул, издавала дверь в комнату Вирджинии.

Улыбнувшись, Винс отложил книгу, набрал горсть орехов из открытой банки рядом с кроватью, встал и подошел к окну, из которого открывался вид на улицу. За два дома поодаль стоял какой-то неизвестный седан. Бросив взгляд на часы, Винс убедился, что сейчас без нескольких минут час.

Стоя у окна, он кидал в рот орешек за орешком, дожидаясь каких-то изменений в картине, открывшейся перед ним. В одну минуту второго перед первой машиной остановился другой неприметный седан. Из него вышел очень высокий человек, подошел ко второй машине, нагнулся к окну — скорее всего, чтобы переброситься несколькими словами — и вернулся к своей машине.

Задний седан мигнул огнями и снялся с места. Винс доел оставшиеся в руке орешки, вернулся в постель, взял роман и, сидя, дочитал его. Но поскольку роман не погрузил его в сон, он решил прибегнуть к старому доброму средству и налил в стакан для воды почти три унции «Джека Даниэлса».

Он медленно выпил его, думая, как с ним часто случалось в те бессонные ночи, что начались год назад, что, конечно же, пройдет еще год и все вернется на круги своя.

Покончив с виски, он потушил свет и лег на спину. Когда он последний раз взглянул на светящийся циферблат часов, было несколько минут после половины третьего, и Джек Эдер так и не вернулся к себе в комнату.

Едва только минуло девять часов воскресного утра 3 июля, когда Дикси Мансур поцеловала на прощанье своего мужа и двинулась в его белом «Роллс-Ройсе», держа путь на юг по 101 трассе США к Сан Диего, где, как считал Парвис Мансур, она собиралась провести уик-энд с их друзьями мистером и миссис Муссави.

Из-за плотного воскресного движения Дикси оказалась в прибрежной гостинице Вентуры «Холлидей-инн» не раньше половины десятого утра. Она прихватила с собой дорожную сумку, закрыла белый «Роллс» и направилась в заранее оплаченный номер, который оставила за собой под именем Джойс Меллон.

В комнате она бросила сумку на одну из кроватей, сама села на другую и, подтянув к себе телефон, набрала трехзначный номер другой комнаты в той же гостинице. Когда мужской голос ответил ей «Алло», она спросила лишь: «Ты готов?». Услышав ответ мужчины, что он готов, Дикси сказала, что сейчас зайдет.

Комната Дикси Мансур была 607-й, а мужчина располагался в 505-м номере. Она спустилась по лестнице, прошла по коридору и постучала в дверь. Ее открыл Теодор Контрэр, который порой носил одеяние священника, порой комбинезон водопроводчика, а теперь на нем был светло-голубой халат, который мог быть деталью одежды фармацевта или парикмахера.

Как только Дикси, прикрыв за собой двери, оказалась в комнате, Контрэр, рост которого достигал лишь пяти футов и одного дюйма, привстал на цыпочки, схватил Дикси за плечи и пригнул ее голову к себе, чтобы впиться в ее губы бесконечным поцелуем.

Поцелуй кончился так же резко, как и начался. Контрэр вытер рот тыльной стороной ладони и сказал:

— Мы несколько запаздываем.

— Парвис решил меня трахнуть до того, как я уеду.

— Вот сюда, — показал он ей на низкий длинный туалетный столик с большим зеркалом.

Она села на козетку, и Контрэр включил четыре светильника, свет которых бил в зеркало.

Глядя на себя, Дикси посетовала:

— Господи, до чего я ужасно выгляжу.

— И будешь выглядеть еще хуже. Старше, — пообещал он, — может, даже лет на десять. Я собираюсь начать с контактных линз. Вот они.

Он протянул ей маленькую пластиковую коробочку. Вынув из нее чашечки контактных линз, она быстро вставила их под веки.

— Напрактиковалась, — с грубоватым одобрением заметил он.

— Всю неделю.

— Теперь у тебя будут карие глаза вместо голубых.

— Мне больше нравятся голубые.

— С твоими темно-каштановыми волосами они не будут сочетаться.

Контрэр зажал в губах четыре заколки, поднял копну светлых волос Дикси и точными движениями заколол их, превратив в небольшой плотный шлем. Из шкафчика он извлек каштановый парик с волосами до плеч, расчесал его щеткой и аккуратно водрузил Дикси на голову.

С удовлетворением оценив плоды рук своих, он взял плоский белый флакончик без наклейки, свинтил крышечку, вылил на ладонь несколько капель тягучей белой жидкости и стал втирать ее в шею и лицо Дикси.

— Две минуты — и все, — сказал он.

Когда он закончил, кожа ее обрела цвет густого загара. Дикси критически осмотрела себя в зеркало.

— Я изменилась, но не очень постарела.

Контрэр, глядя из-за плеча Дикси на нее в зеркало, провел большим и указательным пальнем по ее лицу линии, которые начинались у крыльев носа и шли до уголков рта.

— Когда ты постареешь, эти морщинки углубятся. Что мы сейчас и сделаем.

Использовав приспособление, походившее на остро отточенный карандаш для наведения бровей, Контрэр аккуратно выделил еле наметившиеся складочки. Результат ошеломил Дикси:

— Провалиться бы мне!

— Надень еще и их, — и Контрэр протянул ей очки с широкой оправой и зелеными стеклами.

Она нацепила их, но очки тут же сползли с переносицы. Дикси подкинула их обратно, но они съехали снова.

— Когда будешь говорить с ним, то и дело сажай их на место. У него крыша поедет.

Дикси, сколько могла, повернула голову направо, не теряя из виду свое отражение в зеркале. Затем сделала то же самое, повернувшись налево.

— В этих идиотских очках я выгляжу лет на сорок.

Контрэр свинтил крышечку с большого флакона охлажденного крема.

— О‘кей. Стаскивай все с себя, затем приладь снова и посмотри, как быстро ты управишься.

Ей пришлось совершить эту операцию дважды, прежде чем он остался доволен. Парик, очки, контактные линзы и косметику он сложил в простой белый бумажный мешок для покупок. Из кармана халата он извлек пачку стодолларовых купюр, перетянутых красным резиновым колечком.

— Точно шесть тысяч, — сказал он, кидая их в тот же бумажный мешок.

— Как насчет карты? — спросила Дикси.

Ее он вынул из другого кармана халата. Она представляла собой набросок от руки на белом листе бумаги. Изучив ее, Дикси кивнула и спросила:

— Какая машина?

— Черный «Кадиллак-Севиль»-седан, выпушен два года назад. — Он улыбнулся, обнажив ряд серых зубов. — Консервативен — дальше некуда. — Смахнув с лица улыбку, он нахмурился, словно бы забыв что-то. — В чем ты будешь одета?