Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...

— Что молчишь, Володя?

— Думаю. — голос звучал как нужно. Тихо и надтреснуто.

— Над чем?

— Да над тем, насколько меня кинут.

— Я тебя не кину.

— А они? Как только я сдамся, меня по стенке размажут.

— Успокойся. Там тоже не дураки. И им тоже нужны покой и стабильность. В конце-концов, я с ними договорюсь.

— Вы уже с ними один раз договорились. Результат я вчера ощутил на своей шкуре. — всё-таки сорвался. Яценко тряхнул головой, и сжал телефонную трубку ещё крепче. — Лично моё мнение таково. Дело подано в суд. Вот пусть он всё и рассудит.

— Володя, не мне тебе рассказывать, как у нас суды выносят решения. — тон президента теперь был жёстким и твёрдым. — Мы не можем дальше загонять ситуацию в тупик. Иначе будет катастрофа. А потому, ты должен пойти на попятную. И это решение вынес не только я. Твои «спонсоры» меня тоже поддерживают.

Вот сука, Яценко, крепко прижав трубку к щеке, еле сдерживая смех. Уже и с «кошельками» договорился. Молодец, старик. Выполнил часть его работы. Сам того не ведая.

— Что опять замолчал, Володя?

Владимир Николаевич в сердцах, так, чтобы было слышно на другом конце провода, сплюнул в унитаз, помолчал ещё несколько секунд, после чего произнёс:

— Что мне нужно делать?

— Ничего. Не ставь палки в колёса, вот и всё.

— То есть? — продолжал играть в простачка бывший премьер.

— Проголосуй за судебное разбирательство. И не лезь в него, со всякими настоящими и липовыми доказательствами. Не крути своими восточными мускулами. Не затягивай час. То есть, веди себя по — джентельменски.

— И остаться с голым задом?

— Отчего. У тебя появился козырь. Предложение Онойко. Вот им и воспользуйся. Если сумеешь провести закон, через год пост премьера в Украине будет цениться выше, чем пост президента. Тебе, как говорится, и карты в руки.

Яценко явственно почувствовал, как оппонент усмехнулся. И восхищённо покачал головой: вот ведь, пройда, просчитал, таки…

— Володя, ты же должен понимать. У каждой игры есть свои правила.

— Я это давно понял. Боюсь, как бы те карты не оказались краплёными. — а время и нервы потянуть стоит. Авось, что-то и перепадёт.

— Волков бояться, в лес не ходить. Это хорошо, что ты всё понимаешь. А теперь нужно, ещё и осознать. Эта партия тобой проиграна. Но не до конца. Хочешь сохранить позиции — уйди временно в тень.

— Чтобы потом уйти в небытие?

— Ты и в небытие? Не смеши меня. — президент несколько секунд молчал, потом продолжил мысль. — Такие, как ты просто так не уходят. Но сейчас лучше отойди в сторону. Диктатура никому не нужна, потому, как с тобой после никто не станет общаться на равных. А будешь сопротивляться дальше, другого пути у тебя не будет. Так что, лучше прислушайся к совету старика.

Снова наступила пауза. Кучерук ждал.

— Предположим, я согласен. — Яценко оглянулся по сторонам. Хотя, знал, что никого рядом с ним нет. Охрана работала хорошо, и, пока он не покинет общественное заведение, сюда никого не впустят.

— А можно без предположим?

— Можно. Только теперь вы выслушайте меня. Точнее, мои условия. И тогда, может быть, состоится общий диалог. Первое. Козаченко соглашается на реформу. В пакете с решением Рады. В работу Верховного Суда обещаю не лезть. Пусть будет так, как вы говорите. Какое решение он примет, с тем я и соглашусь. Но, вы должны мне дать гарантию, что никто не станет преследовать меня и моих людей после этого бардака.

— Володечка, такого обещания я тебе дать не могу. Сам на волоске вишу. Слышал, небось?

— Слышал. А потому, в моих и ваших интересах, передать мне все материалы на «банкира». И Литовченко. А уж себя и вас я, как-нибудь, защищу. Даю слово.

— А если не дам?

— В таком случае, вы вынуждены будете либо расстаться с идеей о суверенной Украине, и станете первым, и последним президентом, при котором страна потеряла стабильность, и самостоятельность. Либо вам придётся самому применить диктаторские полномочия. Но уже ко всем. И ко мне, и к нему. В таком случае, вы окончательно потеряете Запад. Выбирайте.

После минутных колебаний Кучерук спросил:

— Что тебя конкретно интересует?

— Причины развала банка «Незалежна Україна». Материалы по поездкам Козаченко в США в конце девяностых. Материалы о встречах в начале 2000 года. Его причастность к «Газовым магистралям» Литовченко, в девяносто шестом году. Пока всё.

— Многовато.

— Достаточно, чтобы сохранить свободу и независимость.

В трубке Яценко слышал тяжёлое дыхание: «папа» думал.

— Хорошо. Как ты сказал, предположим, я согласен.

Яценко приспустил галстук, и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки. Кажется, наша взяла.

— Чёрт с ним. Пусть выигрывает пост президента. Я скажу своё слово после парламентских выборов.

— Уверен, что их выиграешь? Гарантию дашь?

— На все сто процентов. Вот тогда я его и прижму. Когда встанет вопрос о премьер-министре.

— Ну что ж, Бог тебе в помощь.

— Нет, Даниил Леонидович. Просто сказать слово совсем не означает начать действие. Сейчас к вам приедет Коновалюк. Вы передадите ему материалы. Показывать их не стоит. Я всё проверю здесь, на месте. Если всё будет в порядке, мы проголосуем за «пакет».

Президент снова на некоторое время замолчал. Яценко его не торопил. С таким то материалом прощаться, и, фактически, на слово. Но у того уже не было иного выхода.

— Хорошо. Присылай Тараса. Жди его через час.

Яценко спрятал мобильник в карман, и, от всей души, принялся отплясывать в общественно сортире. Плясать так, как его в детстве учил дед: в присядочку, с прихлопываниями ладонями по коленям, притопыванием, и покряхтыванием от удовольствия.

Самойлов заснул. Сидя в кресле. И снилась ему всякая ерунда. То детство, то Майдан, то Юлька, непонятно куда пропавшая, после того дня, когда в Киев прибыли бело-зелёные. То жена, почему-то плачущая над столом. Пустым столом, накрытым старой, рваной скатертью. Ближе к утру приснился попугай Кешка, живший у него на кухне три года, и сдохший за полгода до его отъезда в Киев.

Михаил проснулся от удара по плечу.

— Ты что, совсем сбрендил? — Володя покрутил пальцем у виска. — Тут вот-вот должно заседание начаться, а он храпит на всю Ивановскую.

— Не может быть. — Михаил встрепенулся, и сел. — Я никогда не храплю.

— Это расскажешь кому-нибудь другому.

Володя наклонился над камерой.

— В зале движуха началась. Приготовься. Да, кстати, созвонись с Москвой. Они тебя по мобильному вот уже как полчаса вызванивают. А ты харю давишь.

— Да иди ты… — Самойлов просмотрел на телефоне список не принятых звонков. Точно, так и есть, звонили с «Московского кабельного».

— Я вас слушаю, Сан Саныч. — пропел в трубку Михаил, когда главный менеджер канала ответил на его вызов. — Вы меня искали?