Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...

— Чья бы корова мычала… — протянул Володя и осёкся. — А ну-ка, брат Михайло, смотри вниз.

Самойлов слетел с занятой позиции, и наклонился над залом, следуя примеру оператора.

— Что ты увидел?

— Литовченко. — коротко ответил оператор.

Действительно, Александр Борисович в данный момент олицетворял собой фигуру крайнего нетерпения. Он слегка топал ногой по ковровой дорожке, придерживая правой рукой возле уха маленький, мобильный телефон, а левой подзывая к себе членов своей команды, и давая им какие-то, видимо, ценные указания.

— Кажется, скоро начнётся спектакль. — Самойлов кивнул в сторону аппаратуры. — проверь, чтобы ничто не подвело. Либо дело движется к шампанскому, либо к бутылке водки. Третьего варианта не дано.

Как только Литовченко покинул зал совещаний, Кирилл Викторович понял: произошло нечто не входящее в планы оппозиции. Вчера они согласились на предложение социалистов. Но, наверняка думали о том, чтобы «кинуть» его. Козаченко и не собирался голосовать за реформу. А вчерашнее согласование с Литовченко только ширма, чтобы депутаты — социалисты отдали свои голоса за постановление о том, что выборы прошли с нарушениями, и чтобы признать их недействительными. Точнее, не все выборы, а только второй тур. Мол, вы, пан Онойко, проголосуйте за то, чтобы провести третий тур, а мы проголосуем за вашу политреформу. И у них бы это прошло, если бы они поставили свои предложения первыми. Кинуть социалистов, при этом положив на лопатки бывшего премьера. Но, странное поведение Яценко сбило всех с толку. Яценко открыто жаждал продолжения борьбы. Это ощущалось чуть ли не физически. Ай, да артист! Слава Богу, что Тарас во время сообщил о происходящем, а то бы и он повёлся.

Кирилл Викторович посмотрел на сидящего напротив лидера оппозиции. Тот молчал.

В комнате стояла гнетущая тишина. Козаченко несколько раз просмотрел исписанные листы бумаги, час от часу бросая взгляды на двери. Потом, получив по сотовому информацию, Андрей Николаевич покинул зал совещаний. Тишина ещё более сгустилась.

После ухода Козаченко, Онойко налил в стакан воды, поднял его, но до рта не донёс.

А если «бык» сам хочет только использовать его? Никто не учитывает тот факт, что Верховный Суд может вынести и другое решение. Фальсификация голосов шла как с одной, так и с другой стороны. И доказать, что у Козаченко имелся количественный перевес фактически невозможно. А Яценко в состоянии надавить на Суд, и тот примет иное решение. Скажем, формулировка будет такая: выборы состоялись с несущественными нарушениями. Для Козаченко подобное решение Верховного Суда смерти подобно. Вторично он Майдан не поднимет. Особенно, если враг, в лице Яценко, учтёт все минусы прошедшей предвыборной кампании. Денег на повторение акции «банкир» не найдёт. Восток и юг он всё равно не осилит. А вот центр потерять может. А Литовченко раскусил «быка». Потому то оппозиция и загоношилась.

Кирилл Викторович рассмеялся, пригубил из стакана: а, всё-таки, Бог шельму метит.

«Сообщение из Верховной Рады. Только что, в интервью телеканалу «Свобода» руководитель штаба предвыборной кампании Яценко, Леонид Сергеевич Пупко, объявил о том, что он выходит из рядов партии премьер — министра. Вместе с Леонидом Сергеевичем Пупко пропрезидентскую фракцию в парламенте покинули двенадцать депутатов. Это стало серьёзным ударом по кандидатуре Яценко в его дальнейшей политической борьбе…

Телеканал «Свобода», 28 ноября, 200…год»

Козаченко встретился с Литовченко в коридоре, в таком месте, где их не могли достать ни журналисты, ни соратники по борьбе. Практически, то был тупик, ведущий к одной двери, в кабинет бюджетного комитета. Со стороны прохода беседующих прикрыл Олег Круглый.

— Что выяснил? — Козаченко прислонился к стене. Ноги подкашивались, в голове стоял туман.

— Юристы говорят в один голос: мы можем проиграть Верховный Суд. Если на него не будет оказано соответствующее давление. Так что, Андрей, хочешь — не хочешь, а тебе опять придётся общаться с «папой» Только он может повлиять на мужиков в мантиях.

Козаченко поморщился от головной боли, и через несколько минут, прежде чем набрать номер телефона Кучерука, связался с Велером:

— У нас новые проблемы. Срочно нужна ваша помощь.

Владимир Николаевич прошёл в туалет. По-маленькому. Его всегда веселило это слово: по-маленькому. Ещё когда у него родился сын, то он, неожиданно, приучил себя в доме, среди близких людей, говорить на «детском языке». Папа смотрит ТИ. Пальчик бо-бо. Собаку, старого сенбернара все домашние называли никак иначе, как Сеня, хотя у того была кличка Лорд. И именно эти воспоминания, на уровне чувств, спасали его в трудные минуты. Никто и предположить не мог, что буквально вчера, в машине, чтобы успокоиться, бывший глава правительства думал о… Сене. О старом, облезлом псе.

Экс-премьер уже собрался, было, сделать то самое, то есть по… Как его прервал телефонный звонок. Мелодия отыграла «Киевские вечера». Звонил «папа».

— Как твои дела, Володя?

— Вашими молитвами, Даниил Леонидович. Вот, безработный. Правда, пока ещё кандидат. Смешно, правда. И решение ЦИК есть. И ваше согласие было. А всё ещё кандидат.

— Слышал, ты хочешь через Верховный Суд решить свою проблему?

Яценко онемел. О своих мыслях, кроме Коновалюка, он никому не рассказывал. Да и с тем общался буквально несколько часов назад. Всё остальное время тот находился при нём. И никак не мог связаться с президентом. Просто физически не мог. Неужели его просчитали? Что ж, в таком случае молодцы, ничего не скажешь. Главное, чтобы не просчитали его дальнейшие, более дальновидные планы.

— Что замолчал, Володя? — голос президента надтреснуто рассмеялся. — Не считай, Володечка, себя умнее других. Не один ты читал Конституцию. Есть и другие, кто тоже умеет видеть между строк. Так что, прекращай играть в свои игры, и соглашайся на то, что предлагает Литовченко. Это тебе мой совет.

— Странный совет. Особенно, если учесть, ход последних событий.

— А ты их не учитывай. Дело зашло слишком далеко. Пора на нём поставить точку. Я тебя поддержу, в случае чего.

Яценко молчал. Ему жутко, до боли в скулах, хотелось выматериться в трубку, так, чтобы «папа» услышал всё, что он о нём думал. Поддержит… Уже поддержал! Но Владимир Николаевич сдержался. В большой политике эмоции не в почёте. Здесь может быть всё, что угодно. Но не для кого угодно. Внутри всё работало чётко, и скоординировано. Либо ты в упряжке, вместе со всеми. Либо ты вне игры. Что значит быть в упряжке, Яценко знал. Это значило, что во вне Верховной Рады, телевидения, радио, газет и всякой другой галиматьи, которые приносят деньги и власть, ты должен быть со всеми предельно тактичен и спокоен. Эмоции в данном клубе не в цене. В цене игра. Актёрское мастерство. Это Владимир Николаевич усвоил очень хорошо. И теперь он собирался во всю воспользоваться полученным уроком.