Дёрдь Фалуш - Немое досье

— Снимайте, — скомандовал Ружа.

Один из экспертов блестящим зубильцем аккуратно поддел кафельную плитку. Салаи, поднявшись на цыпочки, снял с зубильца налипший материал и подал его подполковнику.

— Замазка! — сказал он и, видя, что Эва не понимает, пояснил: — Остальные поставлены на цемент, а эта временно, на замазку.

Эксперт снял плитку, за которой открылось прямоугольное углубление.

— Пусто! — объявил он, посветив в углубление фонарем.

Все выжидающе повернулись к хозяйке. Она испуганно и беспомощно обвела их глазами.

— Я не знала об этом, клянусь! — прошептала Эва.

— Ну, теперь вы мне верите? — спросил у нее Ружа.

— Но это еще ничего не доказывает, — растерянно ответила она. — Я не знала о тайнике. Наверняка его сделал не Пали, а кто-то другой. Во всяком случае, мне так кажется…

В квартиру вошел рослый мужчина с грубоватыми чертами лица.

— Прибыл по вашему вызову, товарищ подполковник! — доложил он.

— Спасибо, что приехал, — обрадовался Ружа, здороваясь с ним за руку.

Это был Пал Ладани, капитан милиции, эксперт по технике связи.

— Оглядись здесь, — попросил его Ружа. — Салаи тебе все расскажет.

Он взял Эву за руку и отвел ее в гостиную.

Ладани приступил к работе. Первым делом он распорядился, чтобы эксперты осмотрели транзистор — нет ли на нем отпечатков пальцев.

— Они уже осмотрели, ничего нет, — сказал Ружа.

— Если и есть, то мои, на ручке настройки и выключателя, — добавила Эва Ласло.

Ладани ловкими движениями снял заднюю крышку приемника и, прищурившись, стал разглядывать его внутренности. Салаи во все глаза наблюдал за его работой, словно решил освоить профессию радиотехника.

— Эта штука переоборудована, — сказал наконец Ладани, — на коротких волнах она может принимать специально предназначенные для нее сигналы.

Наступила глубокая тишина.

— Чей приемник? — спросил Ружа.

— Это Пали, вернее, мой, — дрожащим голосом ответила Эва Ласло. — Он мне его подарил!.. Но ведь это ужасно!

Ладани и Салаи смотрели на нее с участием.

— В квартиру проникли через окно туалета, — доложил один из следователей.

Ружа вздохнул.

— К сожалению, — обратился он к девушке, не сводя глаз с ее испуганного лица, — мы должны считаться с тем, что и вы фигурируете в их списках.

— В каких списках?

— Те, на кого работал Ковач, видимо, знали адрес вашей квартиры и место, где расположен тайник, знали и о приемнике.

— Мне страшно! — прошептала девушка. — Что со мной сделают, если они сюда вернутся? Какое счастье, что меня не было дома!

— Да, в противном случае мы едва ли смогли бы сейчас разговаривать с вами, — откровенно признался Ружа.

— Я уеду отсюда, — истерически закричала Эва. — Я не вынесу этого! Эти игры не для меня.

— Вы можете оставаться в квартире, мы позаботимся о вашей безопасности.

— Разве со мной что-то может случиться?

— Не знаю, все может быть. Вы достаточно долго общались с Ковачем, и они могут предположить, что вы что-то знаете.

— Клянусь, он не говорил со мной ни о чем! И вообще, заметь я хоть что-нибудь подозрительное, я обязательно бы вмешалась и не позволила бы ему впутаться в эту историю!

— Каким образом? Обратились бы к нам?

— Как ни странно: да! Возможно, он порвал бы со мной, но был бы спасен.

— Вы поступили бы правильно, — согласился подполковник.

Руководитель группы экспертов подошел к Руже.

— Мы закончили!

— Благодарю вас! Пусть двое останутся здесь, наведут порядок. Не исключено, что они мне понадобятся. Остальные свободны.

Кути, едва начался обыск, пристроился к книжному шкафу, найдя себе занятие по душе и как следователь, и как литератор. Снимая книги, он прочитывал абзац-другой и только потом перелистывал страницы, проверяя, не спрятано ли что между ними.

— А что с этим делать? — спросил он, услышав приказ Ружи об окончании обыска, и протянул ему пачку фотоснимков.

— Мог бы и раньше мне показать, — с досадой сказал ему Ружа.

Кути подошел к столу и аккуратно, по восемь штук в ряд, разложил на нем фотографии.

— Вуаля́! — сказал он, театральным жестом приглашая шефа.

— Брось дурачиться, — укоризненно покачал головой тот и шепотом отдал распоряжение: — Позови привратниц!

Кути вышел в прихожую и послал стоявшего у дверей милиционера за старушками.

— Посмотрите, — сказал подполковник девушке, — быть может, кого-то узнаете.

Эва внимательно посмотрела на фотографии.

— Вот этого почтальона я знаю. Когда он застает меня дома, я угощаю его рюмкой ликера, и он в благодарность частенько приносит мне заказную или служебную почту сразу, как только она поступает. Случается, даже вечером.

— Больше никого не узнали?

— Нет, — отрицательно качнула головой Эва.

— А кто же этот? — показал Ружа на снимок, запечатлевший того почтальона, с которым он столкнулся в воротах.

— Привел привратниц! — доложил милиционер.

Сестры были убеждены, что наконец-то их ожидают заглавные роли, во всяком случае, они ожидали чего-то подобного и с волнением оглядывали комнату.

— Добрый день! — как старого знакомого, приветствовали они Кути. А на Эву бросили колючие взгляды. — Нас пригласили, — пояснили они хозяйке.

— Да-да, — сказал Ружа, с трудом сдерживая улыбку. — Нам нужна ваша помощь. Покажите, пожалуйста, кто из этих людей ваш постоянный почтальон?

Старушки сунули руки в карманы передников, достали очки и долго их протирали носовыми платочками, разглядывая на свет, достаточно ли чисты стекла. Потом склонились над фотографиями.

Каждый снимок они изучали, как ученый изучает под микроскопом какую-нибудь редкостную бактерию.

— Это госпожа Буяки из восемьдесят восьмого, — стала перечислять Катица, Оршика согласно при том кивала. — А вот Дежё Киш разговаривает с дядей Дани — разумеется, перед рюмочной… А Яника снова гоняет на велосипеде по тротуару…

— Почтальона, пожалуйста, — попросил Ружа.

Перебрав почти все фотоснимки, они одновременно схватились за фото с изображением старого почтальона.

— Вот он! Он самый и есть! — И, перебивая друг друга, заговорили: — Дядя Гергей его зовут. Через четыре месяца выходит на пенсию. У него есть участок в Эрдлигете, с фруктовым садом…

— Большой? — невольно поинтересовался Ружа, но тут же пожалел о своем вопросе.

— Двести пятьдесят элей. С однокомнатным кирпичным домиком и сарайчиком для инструментов. У бедняги недавно скончалась жена. Он остался с дочкой и зятем. А на чай дядя Гергей берет только натурой: вином, палинкой или ромом. К обеду он обычно уже навеселе. За исключением дней, когда разносит пенсии. Тут он себя соблюдает. И чаевые берет деньгами… — тараторила Оршика.

— Но на следующий день все равно пропивает их, — дополнила ее рассказ сестра.