Том Вулф - Костры амбиций

И тут же от его самодовольства отвалилось дно. Они же ничем ему прямо не угрожали. «Йо! Помощь не нужна?» А Мария сбила его автомобилем. Да, конечно, это сделала Мария. Не я сидел за рулем. Машину вела она. Но снимает ли это с него ответственность в глазах закона? И потом…

Это еще что? На экране десятипроцентные облигации «Юнайтед Фрэгранс» сроком до 96-го года сделали подскок до 102 1/8. Ага, это значит, что благодаря немедленным действиям он выгадал четверть процента на трех миллионах, купленных для Оскара Сьюдера. Сообщить ему это завтра утром, чтобы подсахарить дело с «Жискаром»… Но если что-нибудь случится с этим… чпок!.. долговязым, хилым подростком…

Зеленые символы радиоактивно светились на экране. Уже целую минуту никаких изменений. Он больше не в состоянии ждать. Можно пойти в уборную. Законами не возбраняется. Шерман взял со стола коричневый конверт большого формата с веревочной петелькой на клапане, которая застегивается под бумажным кружком. В таких конвертах доставляются документы из одного отдела в другой. Шерман обвел взглядом зал ценных бумаг, никто не смотрит. Он наклонился под стол, затолкал «Сити лайт» в конверт и пошел в уборную.

Там были четыре кабинки, два писсуара и большая раковина. В кабинке он вытащил из конверта газету, безумно боясь бумажного шелеста. Как переворачивать страницы? Шелест, шорох, хруст будут громче грома выдавать присутствие нерадивого читалыцика газет. Он подтянул ноги к самому основанию унитаза. Так, по крайней мере, никто не увидит в просвете под дверью его дорогие туфли «Нью и Лингвуд» и не поймет, что там находится Шерман Мак-Кой.

Укрывшись за дверью туалета, Властитель Вселенной стал лихорадочно, страницу за грязной страницей просматривать газету.

Ничего. Никаких упоминаний о подростке, сбитом машиной в Бронксе на подъеме к шоссе. Какое облегчение! Прошло уже почти двое суток — и ничего. Черт, ну и жарища же тут. Он вдруг страшно вспотел. Разве можно так распускаться? Мария совершенно права. Негодяи на них напали, но он от них отбился, и они с Марией спаслись, только и всего. Он один победил их двоих голыми руками!

А что, если все-таки парнишку они сбили и полиция разыскивает машину, но газетчики считают, что это случай заурядный и нечего о нем писать?

Снова стало жарко. Ну а если что-то все же просочится в газеты… даже малейший намек… Как же он осуществит задуманную операцию с «Жискаром», когда на него упадет тень? Нет, тогда конец!.. Тогда он пропал… Но даже обмирая при мысли о подобном бедствии, он одновременно отдает себе отчет, что предается дурным предчувствиям отчасти из суеверия. Если нарочно вообразить себе какой-то особенно неприятный оборот будущих событий, то как раз этого и не произойдет… Не допустит же Господь Бог — или фатум, — чтобы простой смертный предугадал Его решение… Ему непременно нужно, чтобы удары, которые Он обрушивает, сохраняли всю чистоту неожиданности. Хотя… хотя есть такие беды, как бы сказать — очевидные, от которых этим способом не уклониться, это факт. Малейший намек на скандал.

Он совсем упал духом. Малейший намек на скандал — и не только операция с «Жискаром» провалится, но и вся его карьера рухнет. И что тогда? Я и так, имея миллион в год доходу, можно сказать — несостоятельный должник! В голову так и лезли устрашающие цифры. За прошлый год его доход составил 980000 долларов. Но надо было выплачивать 21000 в месяц в счет процентов по ссуде в 1,8 миллиона, которая была им взята на покупку квартиры. Казалось бы, что такое 21000 в месяц для того, кто получает в год миллион? Вот и он так думал, когда брал ссуду. А оказалось, что это тяжелейшее, сокрушительное бремя, ни больше ни меньше! В год это составляет 252000, и ничего не вычитается из налогов, потому что взято не под залог, а в качестве личной ссуды. (Правления жилищных кооперативов на Парк авеню не разрешали своим членам оформлять закладные на квартиры.) Так что вместе с налогами выходило на практике, что отдаешь 420000, чтобы выплатить 252000. Из оставшихся 560000 дохода за прошлый год 44400 ежемесячно требовало содержание квартиры; 116000 уходило на виллу в Саутгемптоне (84000 — плата по закладной и проценты, 18000 — отопление, коммунальные услуги, страховка и ремонт, 6000 — за стрижку газона и живой изгороди, 8000 — налоги). Приемы гостей дома и в ресторанах обошлись в 37000. И это еще очень скромная цифра в сравнении с тем, что тратят некоторые другие, например при праздновании дня рождения Кэмпбелл в Саутгемптоне дело ограничилось только одним карнавальным поездом (плюс, конечно, обязательные пони и фокусник), и стоило это меньше 4000. За школу «Талъяферро», включая автобус, он платит в год 9400. На одежду и мебель ушло около 65000, и что эта статья расходов в будущем сократится, надеяться не приходится. Ведь Джуди все-таки дизайнер, должна держать марку высоко. Слуги (Бонита, мисс Лайонс, уборщица Люсиль и Хоби, смотритель дома в Саутгемптоне) обходятся в 62000 в год. И остается всего 226200, или 18850 в месяц, на дополнительные налоги, на то да се, включая страховые взносы (набегает около тысячи в месяц, если брать в среднем), оплату гаража на две машины (840 в месяц), домашнюю еду (1500 в месяц), взносы в клуб (около 250 в месяц) — убийственная правда состоит в том, что в минувшем году он потратил больше, чем 980000. Да, конечно, кое-какие траты можно слегка подсократить — но этого вовсе не достаточно, если дойдет до худшего! От долга в 1,8 миллиона долларов, оборачивающегося 21000 непосильных ежемесячных процентов, не избавиться иначе, как вернув всю сумму, или же можно продать квартиру и переехать в другую, поменьше и поскромнее, — но об этом и помыслить невозможно! Обратно ходу нет. Тот, кто жил на Парк авеню в квартире ценой в 2 миллиона 600 тысяч, не может переселиться в квартиру, которая стоит 1 миллион! И никому этого не объяснишь. Даже и выговорить и то не рискнешь, если, понятно, ты не полный кретин. Тем не менее — факт. Такая вещь совершенно невозможна.

Кооперативный дом, в котором они живут, был одним из первых построен еще до первой мировой войны. Тогда не совсем принято было приличным семьям селиться в многоквартирном доме (а не в особняке), и поэтому квартиры строились наподобие особняков — с высокими, в одиннадцать, двенадцать, тринадцать футов, потолками, просторными холлами, лестницами, помещениями для слуг, с паркетными полами в елочку, с внутренними перегородками в фут толщиной, а наружными стенами потолще крепостных, и повсюду — камины, камины, камины, хотя здания возводились с центральным отоплением. Особняк, да и только. Правда, в парадную дверь попадают не с улицы, а из лифта, который открывается в ваш личный отдельный вестибюль. Вот что ты имеешь за свои 2600000, и всякий, кто переступает порог двухэтажной квартиры Мак-Коев на десятом этаже, сразу чувствует, что попал в сказочные чертоги, по которым обмирает весь мир, tout le mond! А за миллион что можно сегодня иметь? Самое большее, самое лучшее — квартирку на три спальни в башне из белого кирпича, которые возводили в 60-е годы к востоку от Парк авеню: ни помещения для прислуги, ни запасных спален для гостей, не говоря о солярии и гардеробной, потолки не выше восьми с половиной футов, столовая есть, а библиотеки нет, холл размерами с чулан, ни одного камина, лепнина грубая, топорная, а то и вовсе никакой, перегородки из сухой штукатурки, пропускают любой шепот, и лифт прямо в квартире не останавливается — вместо этого жалкая площадка без окон, на которую выходит по меньшей мере пять ядовито-бежевых, голых, унылых дверей, обитых железом и украшенных двумя или более замками каждая, одна из которых — твоя.