Овидий Горчаков - Американский синдром

Взрыв негодования потряс зал. Казалось, взлетел на воздух склад с боеприпасами. Бывшие «зеленые береты» неистовствовали. Их поддерживали мирные фейетвиллцы. Судья Батлер стучал, словно молотобоец. Кое-как с помощью бейлифов наведя порядок, он предоставил слово защите.

— Признает ли обвиняемый себя виновным в предъявленном ему обвинении? — обратился судья к защитнику.

— Нет, ваша честь! — воскликнул, вскочив, защитник Кабаллеро. — Мой подзащитный отрицает какую-либо виновность.

— Желает ли защита сделать вступительное заявление?

— Да, ваша честь.

Защитник встал и возмущенно заявил, что, по мнению защиты, вся речь прокурора, абсолютно бездоказательная и оскорбительная как для суда, так и для народа штата Северной Каролины, да и всей Америки, должна быть изъята из протокола.

Судья Батлер, поколебавшись, отклонил это требование. Ему явно не нравился этот ковбой с «Дикого Запада» или мексиканский гаучо, судя по его фамилии. Что за манеры, что за прононс! Крейг, что ни говори, свой, земляк. Батлер всегда верил своим инстинктам. Этого чужака он невзлюбил с первых же его слов. Судья не мог примириться с тем, что модные адвокаты зарабатывают в несколько раз больше, чем судьи. В газетах писали, что у Кабаллеро имеется «роллс-ройс» «Серебряная тень» с телевизором, баром и холодильником, воздушным кондиционером и даже телефоном. Но в Фейетвилл он прибыл, разумеется, без этого авточуда, чтобы не афишировать свое — и Мак-Дональда — богатство, которому, по человеческой слабости, могли позавидовать не только репортеры, но и члены жюри. Говорили, будто Мак-Дональд хотел нанять самого Ф. Ли Бэйли, известного всей Америке адвоката, успешно защищавшего восьмерку зеленоберетчиков, а затем — Патти Хэрст, да не сошлись они в сумме гонорара.

— Глас прокурора, — воскликнул защитник, — вовсе не глас божий и даже не глас народа Северной Каролины, потому что ни бог, ни народ штата не признают адвоката Кларенса Дарроу, защищавшего социалиста Юджина Деббса, анархистов-бомбистов, забастовщиков-смутьянов, Билла Хейвуда, бутлеггеров — нарушителей «сухого закона» и даже чикагских коммунистов после массового убийства полицейских на Хеймаркетской площади в 1886 году — семь убитых и пятьдесят раненых! Эти беспорядки коммунисты всех стран по сей день отмечают в своем празднике Первого мая! Вот с каких позиций выступает прокурор!

Судья Батлер предупредил: если защитник и прокурор будут оскорблять и прерывать друг друга, мешая тем самым судопроизводству, то он по праву, данному ему законами штата, не только будет штрафовать их, но и посадит на ночь в городскую тюрьму. Поразмыслив, он объявил, что штрафует мистера А. Б. В. Крейга на пятьдесят долларов за оскорбление суда, дав понять, что накладывает этот штраф за оскорбление армии США и всех ветеранов вьетнамской войны.

— Закон дает мне право, — заявил судья, — закрыть этот зал для прессы, коль скоро ее освещение судопроизводства ставит под угрозу право обвиняемых на справедливый суд, гарантированный шестой поправкой к конституции. Предупреждаю всех и каждого, что именно так буду я оценивать поведение известной части прессы, стремящейся превратить сугубо уголовный процесс в политический и использовать его к тому же против высших интересов государства!

Этот неприкрытый ультиматум вызвал недовольный ропот на скамьях, занятых джентльменами прессы. Ведь еще в 1976 году Верховный суд вынес решение о недопустимости ограничения права прессы на репортаж из зала суда. Но закон, как известно, что дышло… Тот же Верховный суд в 1979-м, как хорошо помнил Грант, подтвердил право нью-йоркского судьи закрыть двери суда для прессы и публики на том основании, что «конституция нигде не говорит о праве публики на свободный доступ в зал уголовного суда». И судьи начали широко пользоваться этим, пока Верховный суд семью голосами против одного не постановил наконец, что судьи могут запирать двери суда лишь на предварительных заседаниях. Несколько позднее он разрешил фотографирование и телепередачи из зала суда, если это не попирало права обвиняемых.

Затем Батлер вновь предоставил слово защитнику мистеру Ричарду Кабаллеро, лощеному щеголю, смахивающему на Родольфа Валентино, который в эпоху немого кино слыл красивейшим мужчиной мира и, естественно, считался потому кумиром всех женщин мира (Грант, с детства любивший сравнивать всех со звездами серебряного экрана, решил, что прокурор, в свою очередь, похож на Бэрта Ланкастера с некоторой примесью Ричарда Бэртона). Про него говорили, что он в начале процесса над мэнсоновской бандой защищал Сюзен Эткинс, одну из девчонок-убийц, но вовремя вышел из игры (ведь ей вкатили «вышку»), успев неплохо заработать на состряпанном им, Сюзи и каким-то литературным борзописцем бестселлере о банде Мэнсона.

Мистер Кабаллеро красноречиво описывал обвиняемого как образцового семьянина, весь нравственный облик которого полностью исключает всякую возможность инкриминируемого ему вероломства, коварства и бессердечия. Он собрал великолепные отзывы о своем подзащитном, выпускнике знаменитого Принстонского университета, отметив, что этот университет прославили такие светила, как президент Вильсон и величайший ученый нашего времени Альберт Эйнштейн. Мак-Дональд, благодаря своим блестящим способностям, окончил еще и медицинский факультет Северо-западного университета, снискав большую популярность среди студентов и преподавателей.

— Не стану злоупотреблять вашим временем, — подкупающе улыбнулся защитник судье и жюри, — зачитывая вот эту кипу прекрасных характеристик. Скажу лишь, что мистер Вильям Дж. Боуэн, президент Принстонского университета, отмечает, что Джеф выделялся своим примерным поведением, способностями в учении и спорте среди шеститысячного коллектива студентов, а мистер Генри Стротц, президент Северо-западного университета, также пишет о нем как об образцовом и многообещающем студенте-медике, добавляя, что он не ограничивался хирургией, но слушал также лекции по психиатрии и судебной медицине. В специальные войска армии США доктор Мак-Дональд пошел добровольно, — лилась мягкая, задушевная речь защитника, — как патриот своей родины, желавший защитить ее идеалы в годы коммунистического нападения на союзное государство Южный Вьетнам. В начале 1969 года он стал «зеленым беретом» потому, что его кумир президент Кеннеди сказал своим суперсолдатам: «С гордостью носите ваш берет, ставший знаком отличия и мужества в трудное время…»

Не следует думать, что Джеф мог, как это нередко бывало, прийти в психическое расстройство во Вьетнаме или озвереть, потерять человеческий облик, потому что он не забрасывался в тыл врага, как другие «зеленые береты», а будучи врачом, работал в сравнительно нормальной обстановке госпиталя «зеленых беретов» в Ня-Чанге. Госпиталь в Ня-Чанге помещался в больших железобетонных корпусах на самом берегу моря, просторных, оборудованных по последнему слову техники, с отличными операционными, лабораториями, кабинетами, палатами и приемными покоями, где часто работал доктор Мак-Дональд, принимая только что вывезенных вертолетом из джунглей и с гор раненных вьетконговцами «зеленых беретов». На белом песке пляжа стояли палатки и временные легкие строения из дерева для легкораненых, многие из которых шли купаться в море по деревянным сходням. Пальмы, прохладный бриз с моря — ни дать ни взять Майами-Бич во Флориде! Джеф помогал местным врачам лечить раненых вьетнамских детей, за что имеет письменную благодарность. Имеются официальные документы из архива министерства обороны, свидетельствующие о том, что в течение всей своей военной службы доктор Мак-Дональд отличался завидным физическим и духовным здоровьем и не раз был аттестован на медицинских комиссиях опытными и уважаемыми психиатрами как стопроцентно нормальный человек с идеальной психикой и железными нервами. Не сомневаюсь, что прокурор будет тщиться доказать, что Джеф не любил ни жену, ни детей и только и думал, как бы от них избавиться. Леди и джентльмены! Это была идеальная, образцово-показательная семья! И я покажу и докажу это!.. Если мне хватит времени, я прочту вам два-три письма вот из этой кучи писем, написанных Колетт Джефом из Вьетнама. Таких любящих и нежных писем не писал даже Тристан Изольде! Своих детей мой подзащитный воспитывал в трогательной любви к животным. У Кимми, старшей дочери Кимберли, был кот Томми. Вот ее фотокарточка с котом. Собирались купить собаку. Колетт, его жене, его любимой жене, хотелось завести пуделя. Но в детстве Джеф мечтал о лошади. И, леди и джентльмены, он купил детям пони и назвал его Трупером! Джеф страстно желал, чтобы его дети любили животных!..