Андрей Константинов - Расследователь: Предложение крымского премьера

— Почему же это, — удивился Андрей, — я испорчен окончательно?

— Потому что ты несколько лет провел на Востоке, где отношение к женщине известно какое.

— Какое же?

— Потребительское.

— Да ну?

— Конечно. Если женщину можно купить, как горшок, и поместить в гарем, как в тюрьму… Ты испорчен, Обнорский. Ты перенял менталитет восточного мужчины. Нормальная баба должна обходить тебя за километр, — сказала Галина и брызнула на Андрея водой.

— А что же ты не обошла за километр?

— Дура! Дура и есть… все бабы — дуры, Андрюша. Расскажи мне, что ты делал на Востоке.

Говорить о службе Андрею не хотелось, и он по привычке свернул на любимую тему — на женщин.

— Вот ты говоришь, что на Востоке женщину можно купить, как горшок… Это не совсем так… Вернее, купить-то, наверное, можно — как и во всех других странах мира… Но если ты про жен, то их не покупают. А так называемый выкуп — то есть «мохр»… или «колым» — у нас это слово больше известно… это страховка женщины на случай развода. Эти деньги предназначены для нее же — если семейная жизнь не заладится… А если мужик надумает вторую жену взять — то, кстати говоря, сделать он это может, только если у него есть достаточные средства — чтобы уровень жизни первой не упал, а вторая жила не хуже первой. Между прочим, когда в Ливии Каддафи хотел отменить многоженство, начались демонстрации протеста. И знаешь, кто протестовал?

— Кто?

— Одни тетки. Вот так. А про гаремы ты вообще какие-то мифы залежалые пересказываешь… Ты что, думаешь, что гарем — это большой бассейн, в котором голые тетки плавают, а хозяин их оттуда по очереди тягает? Да если хочешь знать, гарем — это своего рода важнейший социально-политический институт на Востоке. Именно в гаремах многие очень важные решения принимались — и не без участия женщин… Гаремы вообще…

— Я все поняла, Обнорский, грустно сказала Галя, — ты просто бабник. И тебе хочется иметь свой гарем.

Не слушая невнятных возражений, она закрыла Андрею рот поцелуем…

Потом он позвонил Повзло, и в девять вечера они снова встретились в «Казаке Мамае». Николай, разумеется, пришел с «одноклассницей». Они сели внизу, «на корабле», в интерьере, имитирующем казачий корабль, плывущий по Днепру.

«Реве и стогне Днипр широкий», — подумал Обнорский, усмехаясь. И тут же отогнал от себя неприятные ассоциации. Думать о мрачном не хотелось. Хотелось спокойно отдохнуть за легким, ни к чему не обязывающим разговором… не о Горделадзе же говорить, в конце-то концов!

Но разговора о Горделадзе избежать не удалось.

— Мальчики, — сказала Галя номер два, подружка Повзло, — а вы надолго задержитесь в Киеве?

— Пока не найдут голову Горделадзе, — сказала Галя номер один, подружка Обнорского, — не улетят.

— Голову Горделадзе? — удивленно переспросила «одноклассница». — Вы здесь по «делу Горделадзе»?

— А Николай тебе ничего не сказал? — усмехнулась Сомова. — Вот конспиратор… весь Киев знает, что эти двое здесь по «делу Горделадзе». Ищут следы заговора…

— Как интересно… — протянула «одноклассница». Глаза у нее засверкали, на Колю она посмотрела, как на комиссара Каттани.

Галина улыбнулась, встала:

— Извините, я вас на минуту оставлю. Сумочку мою стерегите, расследователи… украдут — будете искать ее, а не голову Горделадзе.

Она удалилась, Обнорский с удовольствием смотрел ей вслед. Многие мужчины «на корабле» смотрели ей вслед.

— А ты, Коля, ничего и не говорил… Напустил туману, мы, мол, здесь так, семинар проводим. А на самом деле — Горделадзе! Это же, наверно, очень опасно?

— Обычная журналистская работа, — ответил Коля неискренне. — Встречаемся с людьми, разговариваем… ничего особенного.

— Коля, — попросила «одноклассница», — расскажи! С какими людьми вы встречаетесь?

— Да ерунда все это, — сказал Повзло. — Я — с журналистами… с пиарщиками. Это вон Обнорский — звезда. Он тайно встречается с генералами СБУ.

— С генералами СБУ?

Обнорский наступил Коле на ногу и сказал «однокласснице» с улыбкой:

— Шутка юмора… твой одноклассничек, Галя, ба-а-льшой шутник. А про Горделадзе давайте больше не будем говорить нынче.

Вернулась Галина, Обнорский сразу переменил тему:

— А вот и госпожа «Виктория»… Вашу сумочку мы уберегли.

Больше в этот вечер о Горделадзе не вспоминали. Из ресторана вышли около полуночи. Вечерний воздух был свеж, слегка моросило, и морось вокруг фонарей светилась по-особому, преломляла свет, разбрасывала преломленные лучики всех цветов спектра.

Галина взяла Обнорского под руку, прижалась, сказала на ухо негромко:

— Сегодня ночуешь у меня, расследователь… никуда не отпущу.

— Ага, — негромко ответил он. — Дай только пошепчусь с Миколой две минуты.

— Тильки трошки.

— Трошки-трошки… две хвылины, — сказал он и тронул Николая за рукав.

— Коля, на пару слов.

— Опять секреты? — надула губки «одноклассница».

— Прошу меня извинить, — произнес Андрей. Вдвоем Обнорский и Повзло отошли в сторону, закурили. Две Галины медленно пошли в сторону Крещатика.

— Коля, — сказал Обнорский, глядя вслед удаляющимся женщинам. — Коля, ты языком-то поменьше бы трепал…

— Ты про что?

— Вообще… про генералов СБУ, например. — Ты чего, Андрюхин? Я Галку давно знаю. Нормальная баба, секретарь у одного депутатика.

— Что — действительно одноклассница?

— Как тебе сказать… почти.

— Понятно. Давно познакомились?

— В прошлый приезд. Когда с Сашкой здесь работали.

— Понятно. Давно знаешь… Один старый друг лучше новых двух. Я свою Галю тоже давно знаю. По сравнению с твоим стажем — так вообще целую вечность.

— Да ладно… — протянул Коля.

— У тебя какие планы на завтра?

— Хочу пообщаться с несколькими орлами из журналистско-политической тусовки.

— Это правильно. Теперь уже совершенно очевидно, что случай с Г.Г. имеет политический подтекст. Работай в этом направлении… Есть даже одна конкретная фигура — депутат Рады Леонид Матецкий. Мне на него дал наколочку эсбэушник. А я завтра хочу лично побеседовать с Аленой. Потом созвонимся.

— Хочешь, я схожу с тобой? — предложил Коля. — Меня она уже знает.

— Нет, Мыкола. Я — спасибо — и сам справлюсь. А ты работай «политику». Связи Горделадзе, конфликты Горделадзе, спонсоры Горделадзе.

На этом расстались. Коля ушел со своей Галей, Андрей со своей прогулялись по ночному Крещатику и вернулись к ней домой.

— Не знаю, почему, но мне очень нравится твоя ванна.

— Это не ванна, — улыбаясь, ответила Галя, — это я тебе нравлюсь.

— Как деталь интерьера, — сказал он, — женщина, конечно, не сравнима ни с чем.

— И после этого ты говоришь, что на Востоке уважают женщину?… — сказала она. И без всякой логики добавила: