Юрий Слепухин - Южный Крест

Она вложила в его ладонь маленький, тяжелый, старинного медного литья складень в лазурной финифти — тот самый, так хорошо ему знакомый, что всегда висел над ее изголовьем.

— … Я знаю, ты неверующий, но все равно — пусть он для тебя будет хотя бы как память… А я — я даю его тебе как благословение, я буду молиться за тебя, плыви спокойно, любимый… Ты будешь счастлив, я верю, ты ведь едешь домой. Только обещай: когда сойдешь на землю — поклонись от меня России…

— Родная моя…

— Прощай, любимый, пора, я должна идти. Нет, не провожай — простимся здесь, я выйду одна…

Он стоял на корме вместе с другими, палуба мелко дрожала под ногами — уже работали оба дизель-генератора, наполняя весь корпус ровным и мощным гулом. В последнюю минуту показался из-за угла знакомый черный «шевроле» — вместе с Балмашевым вышел еще кто-то и заговорил с Дуняшей, видимо это был тот самый Горчаков, о котором она рассказывала. Над группой провожающих трепетали платочки и шарфы, Балмашев и его спутник махали шляпами; Полунин видел только Дуняшин платок, только ее одну — такую маленькую, такую несгибаемую и мужественную в обманчивом облике нежной хрупкости…

Он не уловил момента, когда двинулись и поплыли назад краны, рельсовые пути, кирпичные стены ангаров с выведенными на них огромными номерами. Буксиры разворачивали судно, отводя от стенки. Где-то глубоко под палубами, в звенящей от бешеного рева дизелей белой шахте, движение пальца на пусковой кнопке послало по проводам электрический импульс — мгновенно сработали целые каскады реле, лязгнули сомкнувшиеся контакты главного пускателя и ток ударил в обмотки гребных двигателей. Вода под кормой «Риона» вздулась кипящими буграми, желтыми от поднятого со дна ила.

Через несколько минут уже нельзя было различить лиц в группе уплывающих назад вместе с причалом. Солнце скрылось, огромное алое зарево стояло над портом, над зубчатой осциллограммой городских крыш, где неожиданными всплесками пиков выделялись силуэты редких небоскребов: Каванаг, башня министерства общественных работ, недостроенный Атлас правее центрального почтамта. Толпившиеся на корме пассажиры разошлись по каютам — похолодало, в правый борт все крепче задувал свежий памперо. Выйдя из аванпорта, «Рион» шел по каналу главного фарватера.

Быстро стемнело, через час Буэнос-Айрес уже лежал на горизонте плоской россыпью далеких мерцающих огней. Полунин продолжал стоять, облокотившись о поручни ограждения, над головой у него шумело и тяжело хлопало на ветру полотнище кормового флага. Смотреть на жизнь трезво и мудро — что ж, вероятно, к этому и в самом деле можно свести конечный результат нашего земного опыта. Мудро, спокойно, умея без ошибок отличать главное от второстепенного… Но почему-то самые очевидные истины зачастую оказываются и самыми труднопостижимыми, — а какой горькой ценой приходится нам за них платить!

Он перешел к правому борту, запрокинул голову, подставляя лицо ветру. Здесь уже едва угадывались запахи земли — их начало заглушать соленое, крепко приправленное йодом дыхание атлантических просторов. Привычно нашел он острый луч Канопуса, перевел взгляд левее и увидел их — как драгоценную пряжку на опоясавшей небо перевязи Млечного Пути — четыре маленьких ярких алмаза, наклонно расположенных по вершинам ромба. Теперь они каждую ночь будут клониться все ниже и ниже — пока не скроются навсегда, чтобы уступить место другим звездам…

Палуба дрожала под ногами упруго и равномерно — «Рион» прибавил оборотов и шел уже полным ходом. Его острый, плавно выгнутый вперед форштевень резал тяжелую, маслянисто колеблющуюся водную поверхность, с негромким монотонным шипением разваливая ее на два невысоких буруна; а из-под кормы, призрачно белея в отблесках фонаря на флагштоке, широким потоком пены била кильватерная струя — тонны и тонны вскипающей под винтом воды стремительно уносились назад, в непроглядную уже ночь, чтобы снова успокоиться и затихнуть, слившись с вечной стихией океана.

Буэнос-Айрес, 1956

Всеволожск, 1972-1977

Это кощунство (фр.).

Mate — парагвайский чай (исп.).

Сокр. от Universite Libre de Bruxelles (фр.) — Брюссельский университет

Бога ради! (исп.).

Maquisard — партизан, участник Сопротивления (фр.).

Parole d'honneur — честное слово (фр.).

Aceite — растительное масло (исп.).

Refineria — нефтеперегонный завод (исп.).

Quincena — пятнадцатидневка (исп.).

Hauptmann — капитан (нем.).

«Comando Nacional Anticomunista» — «Национальное антикоммунистическое командование» (исп.).

«Alianza Libertadora Nacionalista» (исп.) — «Националистический освободительный союз» — ультраправая террористическая организация в Аргентине, созданная в 1919 году для борьбы с рабочим движением.

Almacen — бакалейная лавка (исп.).

Синдикатами в Аргентине называют профсоюзы. Делегат в данном случае — представитель профсоюза на предприятии.

Crapule — негодяй (фр.).

Affidavit — поручительство, дающее право на въезд в страну (англ.).

Скажи-ка (фр.).

Подонка (фр.).

Да нет же! (фр.).

Льстить (от фр. flatter).

Губную помаду (фр.).

Papeleria — магазин канцелярских принадлежностей (исп.).

Кстати (фр.).

Конечно (фр.).

Quebracho — дерево твердой породы (исп.).

Мешанина (фр.).

Король бельгийцев (фр.).

Пламенную страсть (фр.).

Дед (фр.).

Стихи Георгия Адамовича.

Дорога, идущая через частное владение (исп.).

Матон — наемный убийца (исп.).

Дерьмо (нем.).

В данном случае — денежная единица в Парагвае.

Совершенно точно (нем.).

Мой милый полковник (нем.).

Не правда ли? (нем.).

Презрительная кличка немцев во Фландрии во время войны.

Господа, доброй ночи (нем.).

Der Kriegsverbrecher — военный преступник (нем.).

Aleman — немец (исп.).

Парижский «театр ужасов».

Сокр. от displaced persons (англ.) — перемещенные лица

Слегка отстающей от моды (фр.).

Кутерьмы (фр.).