Патрик Александер - Смерть раненого зверя с тонкой кожей

Электрик установил под стойкой звонок, который служителю следовало нажать ногой. Это был сигнал к действию для Клиффорда и остальных.

Это был простой, казавшийся надежным, план. Все, что нужно было делать, это ждать, пока рыбка клюнет, и тогда рывком ее вытащить.

Рыбка клюнула на исходе дня, когда небольшая группа из семи-восьми человек столпилась возле стойки. Среди них было двое пьяных и очень шумевших здоровяков. План был рассчитан на маленькую группку усталых пассажиров, но не на пьяных бугаев.

Первые четверо людей, стоявших в очереди, держали наготове свои бумажки, но единственный талончик, который видел служащий, был тот, который держал человек, одетый как бродяга, в поношенной шляпе, натянутой на глаза, и длинном грязном плаще. Это был талон, которого он ждал весь день. Клерк надавил ногой на звонок.

Двое агентов Особого отдела по обе стороны офиса стали проталкиваться сквозь толпу. Один попытался отодвинуть более крупного из пьяных в сторону.

– Не смей толкать меня, ты, урод хиппующий, – возмутился здоровяк и сбил его с ног.

Когда второй агент схватил его, бродяга с размаху ударил его кейсом в лицо с такой силой, что сломал полицейскому нос и скулу. Тот медленно, почти комично, свалился на землю, удивленное выражение постепенно исчезало с его лица, а глаза стекленели.

Эшби и Клиффорд, находившиеся дальше, чем двое других, поспешили за ними и попытались добраться до бродяги. Но пьяный здоровяк закричал:

– Четверо на одного. Козлы. Поможем парню, – и попытался ударить подошедшего Клиффорда тыльной стороной руки, но сержант схватил его за лацканы, рванул на себя и боднул головой в лицо.

Пьяный упал, и Клиффорд переступил через него как раз в тот момент, когда бродяга вырвался из рук Эшби и припустил через вестибюль вокзала в сторону выхода к поездам, согласованным с расписанием пароходов.

Эшби погнался было за ним, но Клиффорд закричал:

– Оставь его! Оставь его!

Он нагнулся, вытащил Ремингтон, взял его обеими руками, прицелился и спустил курок одним быстрым плавным движением.

Бродяга был уже метрах в трех от выезда, пробежав мимо одиноко стоящей таблички ГОЛУБЕЙ НЕ КОРМИТЬ, когда его подняло на полметра, он перекувырнулся в воздухе, похожий на давно не тренировавшегося гимнаста, упал на спину и остался лежать, уставившись невидящим взглядом на балки крыши. "Файрбол" размозжил шестой и седьмой шейные позвонки и вышел через горло. Объект охоты лежал в необычно большой луже крови, которая все еще растекалась, когда Клиффорд добежал до него.

– О Господи, – не своим голосом произнес Клиффорд. Он убил не того человека.

Она была стройной, полногрудой и гораздо чернее, чем Киро (и чернее ночи) с типичным негроидным лицом с высокими скулами и гладкой головой, в профиль напоминающей Нефертити. Он звал ее Дженни. Это больше всего походило на ее имя, которое в оригинале следовало произносить как Йенни, да еще икнуть посредине, что наверняка неплохо бы удалось пьяному немецкому матросу.

Девушка вымыла Эббота, накормила, вычесала вшей и терпеливо выхаживала его.

Остальные обитатели трущоб решили, что он ее новый сутенер, и это немного раздражало тех, кто считал, что сутенер такой красавицы должен быть черным.

Одного из них это разозлило настолько, что он попытался пырнуть Ричарда ножом ночью в придорожном кабаке, где алкоголь тек рекой. Но когда он подошел к нему с зажатым в руке ножом, кто-то подставил ногу, тот споткнулся, а кто-то третий стукнул его по голове глиняным горшком. Затем они затащили его под стол и продолжили пить.

Время от времени кто-то поливал парня пивом, чтобы он очнулся, но он не шевелился, и Эббот решил, что он мертв. Позже, заглянув под стол, Эббот обнаружил, что там никого нет.

В импровизированном меню было два вида напитков: маисовое пиво и неочищенная бесцветная жидкость, которая горела, как дезинфицирующее средство для туалетов, а на вкус напоминала креозот. Попробовав ее однажды и немедленно выплюнув, Эббот предпочитал маисовое пиво. Впрочем, и оно было достаточно крепким. Он не чувствовал, что пьян, пока не попытался встать. Сохраняя чувство собственного достоинства, он остался сидеть в ожидании, когда к его ногам вернется сила.

В плохо освещенном дымящей керосиновой лампой кабаке было тесно и жарко. Вонь стояла неописуемая, и Ричард вдруг почувствовал, что больше не может этого выносить. Снаружи была жаркая, черная и звездная ночь.

– Господи, все такое черное, – сказал он. – И ты тоже. Я едва тебя вижу.

Он стоял не двигаясь, привыкая к темноте, но даже спустя некоторое время едва мог различить горбатые силуэты лачуг в слабой дымке звездного света. Всюду лежали тени. Прохладный ночной воздух снова опьянил его, он схватил Дженни за руку и повис на ней.

Девушка вспотела, от нее нежно пахло теплом и мускусом, и он вдруг подумал о том, каково это – быть рядом с ней. Эбботу пришло в голову, что человек, который хотел его пырнуть, вполне может стоять рядом в тени с зажатым, в руке ножом. Его не впервые пытались спьяну зарезать в трущобах, где выпивка обычно приводит к насилию или безудержному веселью.

Опасность быть раненым из-за алкоголя или женщины на языке Службы была характерной особенностью данной местности, тогда как шансов быть выданным полиции не было никаких.

Это была успокаивающая мысль. Он умел управляться с ножами.

В течение часа после рокового и бестолкового выстрела Фрэнк Смит встретился с Шеппардом в Скотланд-Ярде, отдал пресс-службе Ярда заявление для вечерних и воскресных газет и доложил о случившемся начальнику Департамента, связавшись с его яхтой на Солент по радиотелефону, и министру, находившемуся в своей квартире в Белгравии. Оба страшно разволновались.

– Боже Всемогущий, – сказал начальник Департамента, – я что, на пять минут не могу отлучиться, чтобы что-нибудь не пошло не так?

Смит успокоил его, заметив, что это случилось бы вне зависимости от его присутствия, и зачитал ему заявление для прессы. В нем говорилось, что погибший был террористом из ИРА, который пришел в камеру хранения, чтобы забрать оставленное там в чемодане оружие, и был застрелен в целях самозащиты одним из агентов Особого отдела, который пытался его арестовать. В нем также говорилось, что в интересах национальной безопасности на данный момент детали происшествия не разглашаются.

Газеты будут пару дней гудеть и спекулировать, а потом забудут об этом. Конечно, ИРА будет отрицать, что убитый был одним из их членов, но кто поверит ИРА? В конце концов, он легко мог быть членом временной или отколовшейся группировки.