Анна ЛИТВИНОВЫ - КРАСИВЫЕ, ДЕРЗКИЕ, ЗЛЫЕ

Однако надеяться на одну лишь удачу Степан не стал. Все-таки он потратил на дело, на круг – машины, гараж, автовозки, паром, – почти две сотни тысяч баксов. (Саня в основном вкладывал, как он витиевато выражался, свою интеллектуальную собственность: знание французского, связи среди европейских «гаишников» и на Московской таможне.) Поэтому в Питере, пока еще автовозки с грузом стояли в порту, Степа явился в местную ментовку. Знали бы милицейские, что за птица к ним залетела! Ведь мильтоны, скорей всего, раскрыли ночное нападение на джип, вычислили, кто в нем участвовал... Однако с новой внешностью и новым паспортом Степан чувствовал себя практически неуязвимым. К тому же полтора года жизни в свободной и чистой Европе и полный лопатник баксов придали ему и лоск, и кураж.

Договориться с оголодавшими питерскими ментами оказалось легче легкого. Штуку «гринов» (в рублях, по курсу) Степа перевел через сберкассу в благотворительный фонд содействия милиции, еще столько же налом заплатил на карман начальству. И по триста баксов – каждому из четырех офицеров сопровождения. И вот спустя полтора года, прошедших после снежной и кровавой ночи, Степа вновь вернулся на бывшую трассу Е-95.

Он часто задумывался о том, окажется ли он еще раз в России и если да, то каким окажется возвращение. Но Степа даже вообразить не мог, что оно случится так скоро и будет обставлено столь понтово. Что он будет ехать не в телогрейке в автозаке, а в красивом костюме, с долларами в портмоне да еще и в сопровождении двух гаишных «Фордов» со включенными мигалками! «И во сне мне такое не могло присниться», – думал Степан. А они – на скорости сто двадцать, милицейская машина впереди, потом караван из двух фур, еще одна ментовозка сзади – пролетали последовательно место, где бросили тогда «шестерку»... Проселочную дорогу, куда сворачивали, чтобы похоронить Петьку... И, наконец, тот пятачок, где расстреливали джип... Летом, днем, на скорости пейзаж выглядел совсем иначе, чем в ту зимнюю ночь, но Степа, сидя на заднем сиденье замыкающей милицейской машины, все равно узнавал места, которые он не чаял когда-нибудь еще раз увидеть... А вот поди ж ты...

Когда они прибыли на авторынок в подмосковных Люберцах, Степа по мобильному телефону (а они с компаньоном завели себе мобильники – как-никак западные бизнесмены) позвонил в Бельгию Сане. Телефон партнера не отвечал. Телефон гаража тоже. Не отвечал также номер человека, который, по заверению товарища, должен был помочь ему в Москве с таможней. Не брал трубку и тот кент, что, по словам Сани, держал рынок и готов был помочь выставить тачки на продажу.

Распрощались со Степой и укатили в обратный путь довольные питерские менты. Шоферы автовозок начали сгружать легковушки – прямо на обочину. А Степан все звонил и звонил своему партнеру – пока вдруг с удивительной ясностью не понял: тот его просто кинул. Да, кинул... Значит, Степа совсем не зря, совсем не из лишней перестраховки заказал милицейское сопровождение от Питера до Москвы. Когда б не две ментовские машины – пожалуй, не добрался бы он живым-здоровым до российской столицы. Ему ли не знать, что может случиться с ценным грузом на большой дороге! Похоже, и его по наводке Санька кто-то ждал с обрезами на обочине трассы Е-95.

Больше Степа Саню никогда не встречал. Он не предпринимал никаких телодвижений, чтобы его найти, хотя вскоре возможность разыскать предателя появилась. И денег найти Санька хватило б. Но зачем? Пытать его, убить? За что? Санек хотел подставить Степана под пули. Кинуть, погубить – да у него ничего не вышло. Обычное дело в русском бизнесе.

А тогда, майским вечером девяносто шестого, когда Степа выстраивал шестнадцать иномарок на обочине шоссе близ Люберецкого авторынка, к нему подвалили трое в кожанках. Неподалеку от них маячили еще трое – один из них невзначай продемонстрировал Степе бейсбольную биту, другой – пистолет. Разговор был предельно вежливым, даже участливым. «Ты че, мужик, тачки привез продавать? Че, сам, один, из Европы? Во дает!.. Да ты загребешься тут стоять, мужик. Вон, вишь, какая конкуренция. Глянь на рынок – все забито. От края до края тачки расставлены. Давай мы у тебя всю партию возьмем. Оптом. Ни с таможней, ни с оформлением никакого геморроя. Ты нам документы – мы тебе тут же нал. И угребывай на все четыре стороны».

Человек, который стоял под пулями, сам убивал, хоронил друга, приобретает некую дополнительную жесткость. Его не испугать дешевыми понтами вроде бейсбольной биты. Голос Степы звучал твердо. «С сявками ни о чем договариваться не буду. Пусть придет тот, кто держит рынок. С ним и поговорим». «Шестерки» отошли, безучастно пригрозив: «Смотри, мужик, у нас тут и угоны бывают, и пожары. Как бы тебе не погореть». Однако через полчаса – Степа грелся в головном «мерсе», вдыхал аромат кожаного салона, запустил через квадроколонки Кучина – явился старшой: вежливый лысый человек в дорогих ботинках. Он озвучил конкретную цифру: «Двести тысяч «зеленых», и я забираю все твои помойки». По Степиным подсчетам, если продавать машины поодиночке, он выручил бы не меньше четырехсот штук «гринов». «Триста», – сказал он. «Нищие не торгуются», – покачал головой лысый. «Вы заплатите безналом: переведите бабки мне на счет во Францию», – не обращая внимания на призванную обидеть реплику, продолжал Степа. В глазах его контрагента мелькнуло нечто похожее на уважение. Значит, если бы Степан взял кэш, он бы не довез его назад в Европу и сам бы не доехал. «Если вы нормально заплатите мне, – гнул свою линию Степан, – я через месяц подтащу сюда четыре фуры: тридцать две тачки. Зачем вам тут трахаться с мелкой самодеятельностью? Давайте нормально подходить к делу. По-западному. Если торговать – то оптом». Много позже, когда Степан с лысым (его звали, как ни странно, Петр, даже Петр Петрович) уже стали партнерами, он узнал, что первым нечаянно озвучил и воплотил идею, о которой ПП много раз задумывался, но у него все никак не доходили руки. Тот давно собирался вытеснить с рынка индивидуальных автоперегонщиков, поставить продажу подержанных иномарок на поток – словно в каком-нибудь центровом салоне новых машин. «Хорошо, – сказал в тот вечер Петр Петрович Степе, – я заплачу тебе двести двадцать, по безналу». Они еще слегка поторговались и сошлись на двухстах сорока.

Хороший был мужик Петр Петрович, более-менее справедливый. В итоге они вместе со Степой проработали шесть лет. И даже в кризис, когда иномарки в Москве пришлось продавать дешевле, чем покупали их в Европе, выстояли. Затем их пути-дорожки разошлись – Степа стал ориентироваться на новье, влезал потихоньку на рынок нулевых иномарок, а Петр Петрович не захотел бросать насиженное место подержанных тачек. Еще через два года, когда у Степы было уже три своих салона, Петра Петровича убили. Жалко его. Не так, конечно, как Петьку, но все равно жалко.