Маргарет Мерфи - Изгои

– Что ты здесь делаешь? – требовательно спросил он.

Саймон как будто смешался.

– Ну-у, пришел повидать тебя, – с запинкой ответил он.

– В шесть часов утра?

Грейс украдкой посмотрела на Рикмена и улыбнулась:

– Саймон прибыл в пять. – Уловив его возмущение, добавила: – Ты так сладко спал.

– Нырнул с головой, родная, – преодолевая раздражение, ласково ответил Джефф. – Нырнул и лег на дно.

Саймон переводил взгляд с одного на другого, будто они говорили на иностранном языке, а он не успевал переводить.

– Я не понимаю, – сказал он обиженно, и его лицо внезапно покраснело и нахмурилось от раздражения, как в детстве.

Для Рикмена это было воспоминание отнюдь не из приятных, и он спросил намеренно грубо:

– Ты как меня разыскал?

Лицо Саймона приняло хитрое выражение:

– Я заставил Таню рассказать мне. – Он произнес имя жены, словно говорил о какой-то – пусть действующей из лучших побуждений, но довольно надоедливой – незнакомке.

– Заставил? – Рикмен шагнул вперед, но Грейс вмешалась, вклинившись между ними.

– Он ее уговорил, – твердо сказала она.

Саймон неуверенно кивнул – он был не вполне согласен с этим утверждением.

– Ты дал Тане свой адрес и номер телефона, а Саймон решил, что он может зайти к тебе – как твой брат. – Она выделила последние три слова и многозначительно взглянула на Рикмена, будто говоря: «Назад!»

Он подчинился.

– Что тебе надо, Саймон? – вдруг почувствовав страшную усталость, спросил Рикмен.

Саймон мигнул, на лице появилось наивное детское выражение.

– Хотел тебя повидать, – повторил он. – Когда ты не пришел…

– Я был в госпитале дважды, – прервал его Рикмен.

– Знаю. – Саймон улыбался, он казался счастливым, наполненным до краев хорошей новостью, которой готов был поделиться.

– Я помню этот второй раз. Врачи сказали, что мое рабочее упоминание… – Он запнулся, и Рикмен увидел панику на его лице. – Не так, да? – Минуту он растерянно переводил взгляд с брата на Грейс, прося помощи.

– Память, – мягко подсказала Грейс. – Рабочая память. Не переживай из-за слов – они придут.

– Рабочая память, – повторил он с выражением сосредоточенности и страдания на лице. – Она… она налаживается. Говорят, что у меня один из случаев амнезии. Но слова возвращаются… не по порядку… Я знаю, что должно быть все другое, потому что слишком много дней…

Рикмен покачал головой:

– Не понимаю…

– Они все не подходят.

Саймон бессмысленно уставился в одну точку, он сжимал и разжимал кулаки, будто пытался выцарапать слова из тайника, где они были спрятаны.

– Тебе же говорили, Саймон, что память обязательно вернется, только нужно подождать, и ты вспомнишь все слова. А пока говори, как можешь, – произнесла Грейс успокаивающим и обнадеживающим тоном.

Саймон вновь закивал как-то вбок, неуверенный, что согласен.

– Да, да, я буду, – заговорил он, возвращаясь к детской манере речи, которая удивила Джеффа в предыдущие встречи. – Я много чего помню!

Рикмен хмуро, исподлобья взглянул в лицо брата. Саймон его провоцирует? Дразнит?

– У меня тоже оч-чень хорошая память, – сказал Джефф тихо.

Саймон, казалось, не уловил иронии. Такого не случилось бы, когда они были детьми. То ли это симптомы сотрясения мозга, то ли с возрастом он перестал обращать внимание на насмешки.

– Я могу вспомнить все что угодно, – продолжал Саймон. – Еще с тех пор, когда мы были детьми…

– Пошли, – прервал его Рикмен, беря за локоть и подталкивая к двери.

– А куда мы пойдем?

– Назад в госпиталь.

– Но я как раз собирался рассказать Грейс…

– Ты Грейс и так уже достаточно нарассказывал, – оборвал его Джефф и краем глаза заметил, как брови Грейс поползли вверх.

«Что это? Удивление? Вероятно. И, конечно же, досада», – ответил он про себя на свой невысказанный вопрос.

Грейс пожала плечами, отстраняя от себя все загадки этой неурочной беседы.

– Может, ты сначала хотя бы штаны наденешь? – спросила она.

Саймон захохотал. Глянув на свои голые ноги, улыбнулся и Рикмен. Что было к лучшему: ничто, кроме смеха, не смогло бы растопить лед отчуждения. Но Саймон не унимался – все хохотал и хохотал. Грейс и Рикмен обменялись встревоженными взглядами: у него начиналась истерика. Саймон, видимо, переживал только крайние эмоции: гнев, боль, разочарование, восторг. Для него в чувствах не существовало оттенков и полутонов.

– Ладно, Саймон. Пошутили – и хватит. Уже не смешно.

– Да смешно же! – Саймон уже плакал от смеха. – Если ты в таком виде привезешь меня в госпиталь, решат, что это ты их пациент!

Грейс всплеснула руками и засмеялась вместе с Саймоном.

Рикмен со вздохом отпустил руку брата:

– Пойду оденусь.

– Я с тобой. – Грейс, должно быть, увидела тревогу на лице Рикмена, потому что спросила: – А ты есть не хочешь, Саймон? Я как раз собиралась готовить завтрак.

– Разогревать?

– Стряпать.

Когда, приняв душ и побрившись, Рикмен спустился вниз, Саймон вилкой гонял остатки еды по тарелке и безутешно плакал. Грейс легонько поглаживала его по плечу, пытаясь успокоить. Она подняла глаза, услышав, как открывается дверь. На ее лице застыло выражение жалости и смятения.

– Он рассказывал мне, как вы были близки, – пояснила она.

– Настолько близки, что двадцать пять лет он обо мне не вспоминал, – резко сказал Рикмен, однако почувствовал, как болезненно сжалось сердце.

Саймон повернул к нему заплаканное лицо:

– За что ты меня ненавидишь?

Видя неподдельное недоумение на лице брата, Рикмен смягчился:

– Вовсе нет, просто я… – В конечном итоге легче соврать. – Извини за резкость… я беспокоюсь о том деле, которое сейчас веду. Если ты готов, – добавил он, – я тебя подброшу.

Грейс предложила позвонить в госпиталь и сказать, что она привезет Саймона чуть позже, к началу своей смены, но Рикмен отказался. Она, конечно же, хотела еще поговорить с Саймоном, и Джефф это прекрасно понял.

Так уж вышло, что Рикмен едва ли слово сказал за время поездки, позволяя литься через край непрерывному потоку сумбурных идей и воспоминаний брата.

Было жутко холодно, и, когда они подъехали к госпиталю, Рикмен снял с себя пальто и набросил брату на плечи. Саймон обрадовался, начал восторгаться и витиевато расхваливать теплую вещь – теперь уже Рикмен не сомневался, что это проявление заболевания.

– Ты особенно-то к пальто не привыкай, – сказал он сухо, – а то мне еще в нем на службу ехать надо.

Они прошли через турникет главного входа в фойе. Саймон продолжал возбужденно болтать без умолку. Рикмен заметил краем глаза Таню, идущую к лифтам. Услышав голос Саймона, она обернулась, а вслед за нею повернули головы два мальчика, шедшие рядом с ней. Старший был похож на мать – такой же овал лица и темно-каштановые волосы. Он был высокий, смуглый, держался с застенчивой самоуверенностью молодого итальянца. Младший мальчик был маленький, стройный, волосы – короче, чем на фотографиях, которые показывала ему Таня – были насыщенного каштанового цвета. Через все фойе Джефф не мог разглядеть цвет глаз мальчишки, но они были темными и настороженными. Смотреть на Фергюса было все равно, что смотреть на свое собственное отражение в двенадцать лет.