Анна и Сергей Литвиновы - SPA-чистилище

Ребятки оказались умненькие, светленькие, некапризные. И для них у отставника нашлись подарочки – по шоколадке. По испытующему взгляду, что бросала на малышей Анжелика, было видно, что дети – нечто вроде лакмусовой бумажки: понравятся ли полковнику они? И как он глянется им? Женщины в отличие от сильного пола всегда склонны рассчитывать свою личную жизнь на много ходов вперед.

Ходасевич вручил Анжелике цветы и конфеты.

– Ох, как красиво, – зарылась она в весенние цветы. – Вы сумасшедший, такие деньги тратите.

– Да что цветы, – галантно ответствовал Валерий Петрович. – Я перед вами вообще в долгу неоплатном. Жизнь, можно сказать, мне спасли. Говорите, чего вам только хочется, и я исполню любое ваше желание.

– Я скажу… Но потом… Позже, ладно?

Анжелика выглядела куда лучше, чем в их предыдущие встречи. Возможно, ей удалось сегодня отоспаться; возможно, она даже посетила вчера салон красоты – как бы то ни было, лицо ее разгладилось и глаза сверкали.

Чтобы дети не мешали взрослому разговору, их усадили за отдельный столик – благо, кафе и в выходной не страдало от наплыва посетителей. Данилке (старшему) и Ксюше (младшей) заказали по мороженому и большому бокалу колы. Дети вели себя воспитанно, а Данила трогательно опекал сестренку. Вмешательства мамаши в их существование вовсе не требовалось.

– Вы будете смеяться, – улыбнулась следователь, – но я тоже хочу мороженого. Тем более что оно здесь очень вкусное.

– Представьте себе, и я не откажусь.

Валерий Петрович сделал заказ. Отличие взрослых от детей состояло лишь в том, что они взяли не колу, а капучино. И еще полковник попросил бутылку шампанского.

Ходасевич смотрел на Анжелу и чувствовал, что его тянет к ней. Это было так странно. Впервые за несколько последних лет.

Да может ли у них что-то получиться? Ведь ей лет тридцать пять, а ему за шестьдесят… Но, однако же, и ее глаза тоже отчего-то сверкают, лучатся…

Анжелика, понизив голос, рассказала, как она устраивала, в точном соответствии с указаниями полковника, спецоперацию по его освобождению и захвату преступников.

Как она позвонила полковнику Ибрагимову, и тот сразу поверил, что все очень серьезно, и дал ей номер, защищенный от прослушки – а она добилась, чтобы ее допустили до ВЧ-2. Услышав ее рассказ, Ибрагимов немедленно выехал в Листвянку и уже оттуда лично руководил действиями спецназа.

– Еще раз повторяю: я перед вами в неоплатном долгу.

– Заплатите, полковник, заплатите, – хихикнула она.

Пузырьки шампанского уже стали оказывать на нее свое волшебное действие.

Далее разговор свернул на задержанных в результате спецоперации в Листвянке. (Один был убит на месте.) Все трое оказались уроженцами Украины, города Днепропетровска. Все трое раньше служили в милиции, были уволены. Все они – уже два года как в Москве на заработках.

И, самое главное, все арестованные немедленно стали давать признательные показания.

Убить Аллу Михайловну нанял их тот, четвертый, застреленный при задержании. Заплатить обещал пятнадцать тысяч долларов. Он был, очевидно, посредником – а самого заказчика они не знают, о мотивах преступления представления не имеют. Он же, мертвый теперь посредник, снабдил их оружием, машиной-фургоном «Бокстер», рассказал о том, где проживает жертва…

Посредник почему-то настаивал, чтобы пенсионерку «убрали тихо». Чтобы она просто исчезла.

Поэтому в среду на той неделе преступники выкрали телефон ее внука Ивана. Прибыли в Листвянку. Позвонили с номера Бартенева-младшего и выманили Аллу Михайловну из дома. Едва только посадили в машину – с ней случился сердечный приступ. Насилия они не применяли.

Труп женщины отвезли туда, куда подсказал посредник: под мост спецтрассы близ канала на Лосином Острове. Он же как-то договорился с ментами на постах спецтрассы.

Когда они сажали жертву в машину, заметили, что за ними наблюдает таджикский мальчонка. Посредник сказал, что ненужного свидетеля придется убрать.

На второй день они вернулись в Листвянку, заманили пацана в машину шоколадкой, а там, связав ему руки и ноги, отвезли его в тот же лесопарк и кинули в заброшенный колодец.

Итак, преступники стали колоться – только успевай записывать. А потом… Потом дело о двойном убийстве в Листвянке забрала себе, ввиду его особой сложности, важности и резонансности, областная прокуратура.

– Областной лишь бы пенки снимать, – презрительно заметила по этому поводу Анжелика.

А полковник отметил про себя, что в показаниях убийц содержится немало лакун – и это вполне объяснимо, иначе им пришлось бы отвечать на гораздо большее количество вопросов. Итак, они ни словом не обмолвились ни о флешке, ни о диске, которые были их главной целью; ничего не сказали по поводу «сыворотки правды», которую вводили жертве; а, главное, ничего не говорили о связи двух данных преступлений с убийством журналистки Вержбицкой.

Они ли застрелили Анну? Может, действовала вторая группа, целью которой была только журналистка?

Это оставалось неясным.

Марат на Ходасевича больше не выходил. Разумеется он знал – не мог не знать, – что его людей взяли. Но никаких предъяв (говоря по-современному) он полковнику не сделал. За своих людей отплатить не попытался. Этому могло быть, на взгляд Ходасевича, и такое объяснение: может, совсем не случайно Марат столь легко поверил ему? И отправил вместе с полковником добывать диск с записью именно этих людей ? Похоже, он подозревал, что старый друг приготовил им ловушку. И Марат посчитал ситуацию подходящей, чтобы довольно изящно избавиться от исполнителей (а, если повезет, одновременно и от Ходасевича): очень удобная смерть – убиты при задержании…

А диск с записью… Ну, что ж: поговорив со своим однокашником и бывшим сослуживцем, Марат, видимо, решил: Валерий Петрович – не тот человек, чтобы предавать его гласности. Для Ходасевича – их так учили! – интересы государства по-прежнему важнее, чем какие-то там права человека… Злополучный диск Ходасевич сдал, вместе с подробнейшим рапортом, полковнику Ибрагимову.

Над рапортом он корпел всю среду. В бумаге он описал с точностью до минуты все, что с ним происходило начиная с ночного звонка своей бывшей супруги в ночь с пятого на шестое.

Он рассказал о ходе частного расследования, о последней версии убийства Долининой (оказавшейся правильной), о действиях своей неожиданной помощницы, старшего следователя районной прокуратуры А.И.Ревякиной, и о собственном задержании.

Он постарался дословно воспроизвести свой разговор с Маратом.

Никаких оценок, как принято в рапорте, полковник не давал. Написал лишь: «Считаю, что в сложившейся ситуации весьма вероятна угроза жизни и безопасности как моей личной, так и моей семьи (включая бывшую жену и падчерицу). Потому прошу обеспечить моим родственникам адекватную защиту».