Андрей Быстров - Странники в ночи

- Тема любви - одна из главных в ваших "Неоновых Псах". У вас она неразрывно связана с темой предательства. Почему так?

- Пожалуй, я не согласен, что тема любви у меня связана с темой предательства, - сказал Андрей. - Это слишком разные вещи, чтобы быть связанными. Противоположные. Тут скорее можно говорить не о связи, а о том, что эти темы идут рядом, рука об руку. К сожалению, так бывает и в жизни, хотя литература и жизнь тоже в общем ничем не связаны.

- А что такое для вас предательство? - спросил Щербаков, преодолев секундное искушение увести разговор в сторону связи жизни и литературы.

- О таких предметах можно рассуждать долго, - Андрей провел рукой над крышкой стола. - Предательство, любовь, совесть, ответственность, прирученность - неконкретно, как понятия. Но если мы сузим рамки до отношений мужчины и женщины, все становится простым и ясным. Мы в ответе за тех, кого приручили. Определенные моменты в жизни человека - это бой. Для писателя, например, это может быть время работы над каким-то произведением, особенно трудным и важным, но совсем не обязательно. Трудные моменты жизни - это бой. И ты веришь, ты рассчитываешь, что вот этот человек прикроет тебе спину в бою. А он уходит, сбегает. Вот что такое предательство. Наверное, это не имеет отношения к любви или нелюбви. Бросить того, кто и без тебя прекрасно обойдется - не предательство. Сесть на коней и разъехаться после боя - не предательство. Но после боя, черт возьми, после!

- А физическая измена?

- Она может и быть предательством, и не быть таковым. Все зависит от обстоятельств - в какой момент, почему... И от внутренней сущности человека, от того, как он умеет понять другого. Простить можно почти все или не прощать почти ничего. Я не назову вам конкретный поступок, какой стопроцентно нельзя простить. Все зависит не от поступков, а от мотивов и обстоятельств. Решительно все.

- Спасибо... А теперь давайте вернемся к вашему творчеству. Расскажите, как все начиналось.

Андрей усмехнулся.

- Очень забавно. Знаете, я всегда любил фантастику... В детстве проглатывал все, что удавалось раздобыть, даже полную чушь, лишь бы был ярлык "фантастический роман". И вот классе, кажется, в седьмом написал я в школьной тетрадке коротенький рассказ под названием "Экспедиция доктора Хейма". Литературных достоинств у него не было никаких, графомания. Вся соль в сюжете. Эта самая экспедиция прибывает на какую-то планету ради месторождений редких металлов. Там они обнаруживают рабовладельческую цивилизацию. И что же они, по-вашему, делают? Утруждают себя попытками разобраться в сложностях чужого разума? Да ничего подобного. Без малейших колебаний, как по свистку, они сразу хватаются за лазерные пушки и в два счета разносят рабовладельцев на куски.

- Действительно забавно, - вставил Щербаков с вежливой улыбкой.

- Самое смешное начинается дальше. Я отправил этот рассказ в журнал "Техника - Молодежи"...

- О!

- Да... И мне прислали ответ, такую мини-рецензию. Одну фразу из неё я никогда не забуду: "Рассказ ваш порой становится просто кровожадным"...

Щербаков рассмеялся, а с ним и Андрей.

- Дальше было много всякого, - продолжал Андрей с прежней интонацией, на той же волне. - Я до сих пор не уверен, нормально ли то, чем я занимаюсь, да простят меня коллеги. Писать книги - странная профессия, и не так легко объяснить, как они появляются на свет. Я прочту вам одно небольшое шуточное стихотворение с длинным названием: "Универсальный рецепт творческого коктейля. Продукт к употреблению не рекомендуется, очень опасен для здоровья".

- Интересно, - сказал Щербаков.

- Да... Вот послушайте.

Андрей взял паузу, чтобы вспомнить стихи.

Плесни в бокал по капельке печали и молчания,

Добавь осколок сумерек, колючий звездный свет,

Добытый из щемящих снов на острове отчаяния,

На острове, где можно все, где лжи и смерти нет.

Потом долей, да не жалей, пусть будет там немерено,

Экстракт из неизбывных бед и горестей твоих,

Но должен быть он извлечен тобой со дна неверия,

Где каждый слишком смел и горд, чтобы искать других.

Поверь, что ты уже в пути туда, куда нельзя дойти,

Где бьется пламя на краю сгорающего дня...

Рецепт не полон мой, прости, не торопись к губам нести

В твоем бокале нет ещё ни тайны, ни огня.

Добавь до верха, не скупясь, густого одиночества,

Смешай отдельно в миксере души добро и зло,

Теперь зажмурься и глотай коктейль "Особый творческий"...

И если сразу не умрешь, считай, что повезло.

А после в синем сумраке лежи, ищи решение,

Таращась вопросительно в кружащуюся тьму...

Все в мире преходяще, и в этом - утешение,

Хотя никто на свете не знает, почему.

Он помолчал, слегка кивнул, так обозначив конец стихотворения, и добавил:

- Просто шутка, конечно. Но в каждой шутке...

- А над чем вы работаете сейчас? - полюбопытствовал журналист.

Андрею вдруг стало холодно, словно жаркие лучи прожекторов неожиданно заледенели.

- Вы имеете в виду новый сюжет? - его голос дрогнул.

- Хотя бы в общих чертах. Я знаю, что писатели не любят говорить о будущих книгах.

- Как правило, и я не люблю. Но об этом замысле расскажу охотно думаю, он всех заинтересует, потому что основан на реальных и сравнительно недавних событиях.

- О, пожалуйста, Андрей Константинович, - обрадовался Щербаков.

- Основных персонажей трое, - заговорил Андрей, стискивая в замок похолодевшие руки. - Прокурор некоего российского города - будем называть его для краткости просто Прокурор, его подчиненный - дадим ему условное имя Владимир, и жена Владимира, допустим, Рита. Первая экспозиция - восемьдесят четвертый год. Прокурор убежден, что был бы много лучшим мужем для Риты, нежели Владимир. Постепенно эта мысль превращается в манию, в навязчивую идею... Но Рита любит Владимира, счастлива с ним. Как убрать соперника? Прокурор готов даже на убийство, но это не решает его проблем, вариант Дон Гуана он отметает как нерезультативный или слишком долгий. Нужно убить не соперника, а любовь, скомпрометировать Владимира в глазах Риты и выступить благородным утешителем. Лучше всего обвинить соперника в преступлении, но в каком? Ясно, что не в краже кошелька в трамвае. Преступление должно быть мерзким. И вот Владимира арестовывают за покушение на изнасилование школьницы. Рита навещает его в тюрьме, он клянется в своей невиновности, но улики неопровержимы.

У Андрея запершило в горле, и он глотнул минеральной воды из стоявшего перед ним стакана. Он старался говорить быстрее, опасаясь не уложиться в отпущенное время.

- Владимиру дают шесть лет - могли бы и больше, адвокат помог. Рита выходит замуж за Прокурора, тот идет на повышение, едет в Москву... Тут в нашей истории появляется новый персонаж, назовем его Режиссером. Это тот, кому Прокурор поручил подставить Владимира. По сценарию Прокурора Режиссер нанял проститутку школьного возраста, и та познакомилась с Владимиром на улице. Как-то она убедила его пригласить её домой - может быть, просила помочь в чем-то, неважно. В квартире она набросилась на Владимира, как разъяренная кошка. Тому пришлось отбиваться. Визг, крик, милиция, соседи-свидетели, синяки, частицы кожи под ногтями, заявление потерпевшей, полный набор улик. Но не так прост наш Режиссер! Оказывается, он догадался тайно снять на видеокассету свой разговор с Прокурором, где тот планирует операцию против Владимира, дождался лучших для Прокурора времен, звездного часа, и разыскал его в Москве. Шантаж! Личная ответственность Режиссера не пугала, масштаб фигур несравним, как и масштаб потерь. Линия шантажа лежит немного в стороне от сюжета - существенно то, что в конце концов пленка попала к Прокурору. По каким-то соображениям он не уничтожил кассету, и на неё случайно наткнулась Рита. Это произошло в прошлом году, когда Владимир вышел из тюрьмы. Узнав страшную правду, Рита кинулась к Владимиру. Она умоляла простить её, но не получила прощения. Тогда она покончила с собой, перед смертью отправив Владимиру пленку...