Андрей Быстров - Дороги рая

В стерильном воздухе рубки невесть откуда возник горьковатый запах. Стало холоднее, и с холодом пришёл страх. Юля чувствовала себя так, словно на голову ей надели круглый шлем, сделанный из страха, как из стекла. "Нас разорвёт, выкинет прочь из Вселенной, расплющит... Нам не уцелеть".

Багровый свет плескался на экранах. Навигационные приборы отказывали они привыкли к прямым лучам света (или почти прямым - близ массивных космических объектов), но не к причудливо искривлённым. Непрестанные всполохи были полны трагической красоты. "Спектакль, шоу, - думала Юля, - и я здесь актриса... Актёры не умирают всерьёз". Чтобы не молчать, она задала вопрос, и её голос слишком громко прозвучал в гулкой тишине.

- Когда мы увидим Тёмную Стену, скоро?

- Мы её не увидим, - откликнулся Джейсон. - Её нельзя увидеть... Она перед нами.

- Ещё не поздно повернуть назад...

- Поздно. Я включил установку Дээна десять минут назад. Двигатели заглушены. Мы в гравитационном поле Стены, корабль неуправляем. Теперь мы или пройдем Стену, или нас отшвырнёт назад, от нас это уже не зависит.

- Установку Дээна! Значит, мы сейчас... Разложены на элементы вакуума?

- Юля, если тебе хочется поболтать, я не в настроении.

- Извини, - она откинулась на спинку кресла и уткнулась в экран.

От холода Юля как-то гасла, как гаснет электрическая лампочка, когда медленно приворачивают реостат. Комбинезон не спасал, холод был не снаружи, а внутри. Она задыхалась. Густой, липкий, леденящий сон, хотя едва ли она спала на самом деле...

- Костя! - кричала она беззвучно. - Сколько тарелок ставить?

- Шесть, - донесся ответ из соседней комнаты, как со дна моря.

Шесть тарелок она аккуратно поставила на край стола - и вот сбылась её мечта: стол робко, как бы смущенно наклонился и сбросил на пол всё, что на нем стояло. Бокалы, цветы, вазы с фруктами, бутылки с минеральной водой, салатницы - всё полетело куда-то вниз со страшным, противоестественным грохотом. Не было музыки слаще этого грохота... Из него вырос перестук паровозных колёс, и Юля увидела совсем близко лицо Джейсона. Она держала его в ладонях, гладила, целовала Джейсона в губы, тонула в его серо-зелёных глазах.

- Нет, - шепнула она.

Из комнаты вышел Костя.

- Какой хлеб резать? - спросил он деловито.

Но никакого хлеба резать было не нужно - вот он, уже нарезанный белый хлеб на столике в купе поезда, где Юля одна. Очень грязно, пахнет железной дорогой. За окном - станция, очередь к какому-то киоску. Юле захотелось и самой постоять, она легко подпрыгнула и просочилась сквозь стекло. Очередь не увидела её, и Юля сразу поняла, почему: она же прозрачна! То есть прозрачна Юля, а не очередь, хотя люди у киоска тоже как привидения. А Костя? Да вот он.

Они рядом, в постели в квартире друга, где встречались поначалу. На узкой кровати тесно, они занимаются любовью. Шуметь нельзя - услышит соседка, станет преследовать друга язвительными подковырками. Костя сопит всё громче... Пора бы Юле хоть что-то почувствовать, но - ничего. Ах, да, она ведь прозрачна... А Джейсон, Айсинг - и они прозрачные?

Юля шевельнулась, комбинезон зашелестел. Джейсон и Айсинг здесь, в рубке. Уже реальность или продолжается сон-галлюцинация? Ей хотелось дотронуться до своего тела, но она понимала, что в действительности ей хочется совсем другого: чтобы ДЖЕЙСОН дотронулся до неё. Корабль несётся прямо к смерти, отсюда не выбраться, никому не выбраться. Пространство искажено, весь свет Вселенной сжался в сверкающий диск. Но Джейсон может... Что может? Неважно. Он просто есть, и остальное - ерунда.

7

Интенциональное зрение - так называла это принцесса Элис. Но происходящее с Джейсоном сейчас и было и не было похоже на то, что он пережил некогда близ нейтринного облака. Похоже, но другое, совсем другое. Он раскрывал себя во Вселенную, и она раскрывалась ему навстречу, как огромный чёрный апельсин. Он РАСПРОСТРАНЯЛСЯ, сначала вобрав в себя Юлю и Айсинга. Когда Юля в своём кошмаре смотрела на праздничный стол, он ощутил вкус картофельного салата... Потом он спустился к более низким уровням её сознания, миновал в погружении ледяное поле кошмара и очутился на Земле, на её Земле. Там было душно, там перемещались массы людей, жужжание тысяч голосов напоминало зуд остиотов, мелких надоедливых насекомых с планеты Эда. Он улавливал смысл разговоров - еда, страх перед будущим... И что-то особое, принадлежащее Юле, но частично и ему, Джейсону. Он посмотрел на неё. Она лежала в кресле с полузакрытыми глазами, она была жива... И она была ЖИВАЯ.

Другой составляющей Джейсона был Айсинг, уэр Айсинг Эппл, и всё здесь лучилось грустью одинокого существа. Мысленно став и Айсингом, Джейсон получил себя идущим по белой лестнице к террасе, украшенной барельефом на мраморной стене, фамильным гербом Ареанов. Много воздуха, просторные коридоры и залы, распахнутые окна, запах цветущих ретаний.

/До того Джейсон никогда не слышал, как пахнут ретании, как не ел никогда картофельного салата/

Голоса здесь звучали... Как бесконечная музыка, всё новое встречалось улыбками. Быстрые мысли, точные движения, потоки, океаны обаяния. Это был мир уэров, потерянный рай.

Джейсон распространялся дальше, много дальше, за пределы корабля, за пределы своих и чужих ощущений. Он видел поля чудовищной гравитации, он слышал свет, он пил космос. Он устал от необычайных восприятий, но то, что случилось после, не было только необычайным, а лежало за границами мыслимого.

Он УВИДЕЛ Тёмную Стену. Она раскинулась перед ним как гигантская структура из чёрных исполинских шаров, тяжёлых погасших звёзд, связанных воедино трепещущими силовыми жгутами. Джейсон видел то, чего изначально не видел ни один человек, что человеку запрещено видеть... И не только видел он ПОНИМАЛ. Его истерзанный мозг открылся Знанию, хлынувшему из космической глубины. Он понимал, и понимание приносило ужас.

Тёмная Стена была совсем не тем, чем представлялась учёным Адалиона после их поверхностных, как теперь знал Джейсон, исследований. А вслед за ними ошибся и старый нейр - ошибся много сильнее, чем мог допускать. Его способ проникновения, основанный на свойствах высокоэнергетического вакуума, был правильным... Но недостаточным. Так можно было приблизиться к стене и даже углубиться в неё, но не пройти. А хуже всего другое. Стена не отпустит корабль, не отбросит его назад. Она поглотит и уничтожит его. Элементы не воссоединятся, нигде, никогда.

Сердце Джейсона бешено колотилось. Но вслед за ужасом, вслед за осознанием неизбежности конца пришло осознание спокойного могущества. То, что неспособны сделать механизмы, сделает он, Джейсон.

Теперь это было уже не интенциональное зрение, а воля, действие, интенция в чистом виде. Джейсон ВЗЯЛ корабль; он СТАЛ кораблём. Он вёл корабль - самого себя - сквозь Тёмную Стену, по волнам разрывающей гравитации, вопреки обречённости, вопреки бессилию машин и эмпирического знания.