Майкл Гилберт - Этрусская сеть

Прошептала:

– Зачем вы мне это показываете?

– Эта девушка была не при чем, но семья её наделала глупостей. И к тому же дважды не подчинились. Вот это и произошло. Печальная история, она у них была единственной дочерью. – Он оскалися, показав черные зубы. – У тебя тоже дочь и тоже единственная. Не забывай, что случилось в Палермо, может произойти и во Флоренции.

Сложив вырезку, он убрал её в бумажник, а бумажник – в карман. Все это проделал хладнокровно и аккуратно.

Когда они ушли, Аннунциата долго сидела не двигаясь, только губы дрожали. Когда через два часа вернулась Тина, нашла её на том же месте. Пораженная её видом, кинулась к ней.

– Мамочка, что с тобой? Что случилось?

Аннунциата, обняв её, прошептала:

– Ничего не случилось, девонька моя, и уже не случится.

Харфилд Мосс писал своему коллеге в Питтсбург:

«Похоже, все несколько задерживается. Вчера меня предупредили, хотя и из третьих рук; главные действующие лица не могут позволить себе, чтобы их увидели вместе.

Их противники не скрывают своего существования и ведут свои игры как коты вокруг блюдца сметаны. Мне пришло как-то в голову, что задержки могут быть только предлогом, чтобы вздуть цену, но и сам я в это не верю. Они также заинтересованы в этой сделке, как мы. В любом случае я подожду ещё с неделю, посмотрю, что из этого выйдет.

Больше здесь ничего нового, как всегда готовятся очередные выборы, стены все залеплены плакатами, с вертолетов и машин разбрасывают листовки. Один из тех, с кем я тут познакомился, англичанин по фамилии Брук, угодил в тюрьму за то, что сбил человека и скрылся. Теперь может получить за это до семи лет…»

– Я получил письмо, – сказал капитан Комбер. Элизабет и Тина уже привыкли собираться у него. – Толком не могу его разобрать. Там полно ошибок, да и до каллиграфии далеко. Подписал его некто Лабро Радичелли.

– Лабро? – спросила Элизабет. – Это не тот человек, о котором говорил Роберт?

– Покажите, – попросила Тина.

Капитан подал ей свернутый листок зеленой бумаги с неровным краем, исписанный фиолетовыми чернилами.

– Конверт сохранился? – спросила Элизабет.

– Разумеется. Но если вы имеете ввиду почтовый штемпель, то не надейтесь. Он нечитаем, как и все штемпели в Италии. Только кончается на «О».

– А начинается, вероятно, на «А» или на «Е».

– Вполне возможно, – согласился капитан. – Ну, разбираете вы почерк, Тина?

– Я бы сказала, что человек этот хочет нам дать информацию, касающуюся синьора Брука, и требует сто тысяч лир до востребования в Ареццо. Авансом.

– Иными словами, – сказал капитан, – если мы решим выбросить фунтов пятьдесят – семьдесят, можем что-то за них получить, а можем – нет. Не на тех напал.

– Не отдать ли нам это письмо в полицию? – спросила Элизабет. – Если он что-то знает, они смогут заставить его говорить.

– Только он не пишет, что знает об аварии. Это может быть о чем угодно.

– В любом случае это подозрительно. Будь он порядочным человеком, так дал бы адрес, чтобы можно было с ним связаться.

– Так-так, – протянул капитан.

Тина спросила:

– Вы хотите с ним поговорить? Я могу узнать, где он живет.

– В самом деле?

– Ничего сложного. Радичелли – многие сотни, это очень разветвленный род.

Большинство из них из Ареццо. Мамин племянник, сын её старшего брата, женат на одной из них. Он узнает, к какой ветви рода относится Лабро, понимаете? Если тот боится оставаться во Флоренции, значит уехал в деревню к родственникам, там мы его и найдем.

– Это может помочь, – заметил капитан. – Спросите у мамы, не знает ли она.

– Спрошу обязательно, – По лицу Тины скользнула тень.

– Что случилось, Тина? – спросила Элизабет. – У вашей мамы неприятности?

– Да нет. Но со дня похорон она никак не придет в себя. Посмотрим, что будет дальше.

Когда она ушла, Элизабет сказала:

– Нам нужно будет информировать адвоката Роберта, доктора Тоскафунди. В конце концов, бороться придется ему.

– Это так, – кивнул капитан, но в голове его слышалось осторожное сомнение. – Но информировать его будем выборочно. Надо бы мне зайти к нему и немного его прощупать.

Кабинет доктора Тоскафунди находился в старом доме на улице Корсо Бруно дельи Альбицци. С улицы внутрь вел десятиметровый портал, украшенный княжеским гербом.

Весь крытый подъезд занимал спортивный автомобиль «мазерати» оливково-зеленого цвета со старомодными бронзовыми фонарями. Протиснувшись мимо него, капитан нашел лифт, кое-как поднявший его на третий этаж. Доктор Тоскафунди, несмотря на договоренность, заставил его ждать так долго, чтобы капитан успел понять, со сколь занятым человеком имеет дело.

– Прошу, садитесь, – предложил он. – Какая печальная история! Вы приятель синьора Брука? Прошу, закуривайте.

– Не курю, – ответил капитан. – Не могу себе этого позволить.

Тоскафунди слегка усмехнулся.

– Я только что получил из прокуратуры текст показаний Брука. Прокурор Риссо очень честолюбивый парень, но способный.

Капитан торопливо пролистал полдюжины машинописных страниц.

– Мне не кажется, что там есть что-то новое… нет, ничего…

– Согласен. Это только подтверждает то, что мы уже знаем. Брук в тот вечер ехал в своем автомобиле по Виа Канина. И не помнит, что сбил Мило Зеччи.

Что– то в тоне адвоката капитану не понравилось.

– Судя по вашим словам, вы считаете, он его все-таки сбил…

– Такой возможностью не следует пренебрегать.

– Я полагал, мы с вами здесь для того, чтобы даже не обсуждать такую возможность.

– Заметно, синьор капитан, что вы не юрист. Моя задача – оценить любые возможности и потом подсказать клиенту, какой вариант поведения для него наиболее выгоден.

– Я вас не очень понимаю.

– В случае Брука мне не нравятся две вещи, а если не нравятся мне, голову дам на отрез, это насторожит и суд. Во – первых – что он страдает приступами амнезии, и во-вторых – что не может объяснить, как разбил фару. Она не просто лопнула, стекло разбито вдребезги, металлическая оправа повреждена. Якобы у гаража играли дети, – но никто их там не видел и не слышал.

– Вы предлагаете – давайте говорить в открытую, – чтобы Брук сознался?

– Посоветовать ему такой шаг, – это большая ответственность, но, возможно, мне придется взять её на себя. – Адвокат заерзал на стуле и наклонился вперед, словно желая подчеркнуть свои слова. – Я видел результат вскрытия. Мило Зеччи был жив ещё минимум два часа после того, как был равен в голову. Он был оглушен, но не убит на месте. Можете представить себе, как на это отреагирует суд? Только представьте себе, – старый Мило лежит в кювете, он беспомощен и умирает, но живой ещё бесконечные два часа. Вывод: если бы водитель остановился и вызвал помощь, Мило остался бы жив.