Далия Трускиновская - Секунданты

– Запах шампуня устроен так, что он через полчаса выветривается. Пока доедешь домой, его уже не будет, – успокоила Верочка, и в руке у нее сразу оказалась банка с импортной наклейкой. Не успел Валька усомниться и воспротивиться, как Верочка ловко нагнула его и выплеснула с полбанки на его мокрую голову. Отступать было некуда.

– Это очень хороший шампунь, лечебный, укрепляет волосы, – объясняла Верочка, втирая пену в Валькину шевелюру. – Вы, мужчины, сперва лысеете, а потом над волосами дрожать начинаете. Валь, ну не смывай сразу, подержи хоть десять минут, это же полезно!

Десять минут роли уже не играли.

Пока пили чай и продолжали разговор об искусстве, волосы подсохли. Верочка отпустила Вальку не раньше, чем он пообещал в субботу приехать к Изабо. А о том, что можно бы им и встретиться вдвоем до субботы, даже не намекнула.

Разумеется, они провели вместе не час и не два. По дороге домой Валька придумал связную версию – как ходил к Мишке Косаренку за пластиком, чтобы вырезать трафаретные буквы, как пластик в сарае оказался, как Мишка заставил его ждать. Тем более что Валька прихватил полную сумку этих пластиковых листов на заводе – хотел вырезать буквы дома.

Версия сошла безукоризненно. Мишку домашние знали. Вальку покормили ужином – настоящим, без натюрмортов, – подержали перед телевизором и отпустили спать около одиннадцати.

Утром же его ждал диковинный сюрприз.

Привычно перебравшись через его бок, Татьяна не поспешила в ванную, а осталась сидеть на краю постели. Потом она растормошила Вальку.

Он сел, протер глаза кулаками, и голова его оказалась в солнечном луче из окна.

– Точно! А я думала – мерещится! Валь, чего это с тобой? Выгореть успел, что ли? – изумлялась Татьяна, вглядываясь в странно посветлевшие волосы мужа. – Вроде не время, еще и солнца толком не было. Что у тебя с волосами?

Валька сперва обмер, потом сорвался с постели и подскочил к настольному Татьяниному зеркалу. Действительно, волосы прямо золотились. Наверно, Верочка сгоряча схватила не ту банку с шампунем.

– Да это… этот Мишка, будь он неладен!.. – начал Валька клеить вранье. – Мы же с Мишкой вчера за пластиком лазили, пластик у него в сарае лежал, в чемодане. Пришли, а все ржут – у нас головы в паутине и в пылище, рожи – как у трубочистов, руки черные. Вот, залезли вдвоем в душ, быстренько ополоснулись, я башку постирал. Это мы, наверно, шампунь его жены сдуру схватили. Они же все там импортные, черт их разберет!

Татьяна расхохоталась.

– Ты смотри мне! – сквозь смех выкрикнула она. – Ты это… в следующий раз… рыжий шампунь не схвати! Или рубиновый! А то еще красное дерево есть!..

– При чем тут красное дерево? – не понял Валька.

– Ну, шампунь так называется, оттенок то есть!..

– Развеселилась! – проворчал он, стараясь, чтобы вышло покомичнее. – Мужа оболванили, а она веселится!

Но Татьяна еще пуще захохотала, повалилась на постель, и ее голые ноги взлетели в воздух.

Валька совершенно естественно сделал два шага к постели и обмер. Поскольку понял, почему Верочка заставила его продержать столько времени на голове шампунную пену.

И эта мысль совершенно его не обрадовала.

Все поведение Верочки было странным, начиная с обморока. И подозрительные нежности с Изабо. И вчерашнее торчание у проходной. И голосок наивной детки… и события в медхенциммер… и вот, наконец, это. Полный комплект! А загадочная болезнь, несовместимая с учебой в университете? Все одно к одному…

– Ну, будет, будет… – остывшим голосом сказал Татьяне Валька. – Раз уж встали, идем завтракать. Пусть родители порадуются на мое уродство. Только что же вы все вчера молчали?

– При электрическом свете не сообразили, – и Татьяна, совсем не этих слов ожидавшая, поспешно вылезла из постели, одернула ночнушку и накинула халат.

Валька влез в тренировочные штаны и побрел вслед за ней на кухню.

Наступила суббота.

Просомневавшись с полнедели, Валька все же поехал в мастерскую.

Когда он подходил к дыре в заборе, из-за угла своего особнячка вышел Карлсон.

– Явился все-таки, – хмуро сказал он.

– Явился вот.

Оба помолчали.

– Медом тебе, что ли, тут намазано?

– Меня нашла Верочка, – честно ответил Валька. – Очень просила приехать. Отказать я не мог.

– И как же это она тебя нашла?

– Пришла к проходной и встретила.

Вальке стало весело – он осознал силу сумасбродной правды. Действительно – пришла, встретила и позвала, не дурак же Карлсон, чтобы подозревать тут вранье.

– Мог же я сообразить, что она обязательно выкинет что-нибудь в этом духе, – проворчал Карлсон. – Заходи ко мне. Гронская за хлебом пошла. Заработалась – хлеб, и тот кончился.

Они вошли в дом. Он был практически построен, оставалось довести до ума крышу, наладить воду и газ. В комнатах первого этажа уже были застеклены окна, стояли табуретки и раскладушка.

– Уже пробовал ночевать. Ничего, не мерзну, – сообщил Карлсон.

– Вы действительно построили этот дом на пари?

– Изабо проболталась? Ну, не совсем чтобы. Интересно стало – раньше мужик мог сам дом срубить, и никого это не удивляло. А теперь нельзя, что ли, вот так взять и построить себе дом? Время у меня теперь, как комиссовался, есть, навалом! Деньги поднакопились. Как кончил алименты выплачивать, так вообще не знаю, куда их девать. Вот, рассердился и построил. Чего и тебе желаю.

– И все – сам?

– Кое-где мастеров нанимал. Но баня – мое детище, плоть от плоти моей. Я в нее столько души вложил, что уже за родную считаю.

– Не знаете, когда придет Верочка? – живо спросил Валька, чтобы сбить Карлсона с банной темы.

– А Бог ее душу ведает. Она у нас с фантазиями. Может и ночью прискакать, пешком из центра. Послушай, если ты сюда ради нее примчался, то сперва головой подумай… да.

– Насколько мне известно, она не замужем, – отрубил Валька.

– И не выйдет, – усмехнулся Карлсон. – Потому что малость с приветом. Да ты садись, покурим. Потому-то с ней Изабо и нянчится, что – Богом обиженная.

– Верочка? – Вальке стало не по себе, Карлсон подтвердил его собственную нехорошую догадку.

– А то кто же! Изабо пока в своем уме. Вот что, друг пернатый, давай-ка я тебе объясню наконец ситуевину, чтобы ты и на меня зла не держал, и чего-нибудь тут по простоте не натворил.

Карлсон выставил на пустую табуретку бутылку «Киндзмараули» и два стакана.

– Ну, значит, так, – начал он, отхлебнув и проследив, чтобы Валька тоже отхлебнул. – Помнишь, как они тут втроем носились с такой тоненькой книжонкой?

– Которую из типографии привезли?

– Это книжка поэта Чеслава Михайловского. Слыхал про такого?

– Не-а…

– Его песни в записях по городу бродят. Их теперь все слушают, и я тоже. Такой высокий голос, первое впечатление – коту хвост прищемили. Песенки такие, не от мира сего… Ну, сообразил? «Чудесно видеть тишину, обняв сосну»?..