Джорджо Щербаненко - Предатели по призванию

– Он ки лиры на этом не имел, да и за миллиард не взялся бы. Они его заставили.

– Как?

– Эти люди оказали ему большую услугу в конце войны и потом несколько раз спасали, когда он ввязывался во всякие махинации, и, если бы он не согласился, они бы его разорили, а то и похуже.

Дука взглянул на Маскаранти.

– Слыхали?

Маскаранти кивнул.

– Пожалуйста, немедленно позвоните Карруа, пусть он этим лично займется.

Маскаранти снова кивнул.

– Скажите ему: оружие поступает из Франции, из Марселя. Пункт назначения – Альто-Адидже, террористические группы. – Канальи, гнусные канальи! – Итак, маршрут: Ульрико Брамбилла забирает товар у неустановленных лиц в Генуе, передает его Сильвано Сольвере через свою невесту Джаванну Марелли, а Сильвано Сольвере в свою очередь передает его Туридду Сомпани, который через базу в «Бинашине» переправляет оружие в Альто-Адидже. Идеальный план, не подкопаешься, кому в голову придет, что автоматы и взрывчатку для террористических вылазок везут столь удобным путем – морем из Франции и потом через Италию? К тому же мы ни черта не знаем ни о тех канальях, которые сплавляют оружие из Франции, ни о тех, которые снабжают им террористов. Но пусть Карруа сам их устанавливает, потому что иначе... – Он покосился на чемодан: в нем полно обойм, но как же можно, закон запрещает убивать подонков, предателей по призванию, напротив, в их распоряжении всегда адвокаты, судебный процесс по всем правилам, присяжные и приговор, проявляющий снисхождение к психически неуравновешенным лицам, зато можно без всякого на то разрешения изрешетить двух патрульных карабинеров, выпустить обойму в рот банковскому служащему, который не торопится сдать преступникам кассу, можно отстреливаться в толпе, смываясь после ограбления, – все это можно, а вмазать по морде розовощекому сукину сыну, наживающемуся на подобной мерзости, – ни Боже мой, закон запрещает, «неужто вы так ничего и не поняли у Беккариа?» [6], нет, он, Дука Ламберти, ничего не понял в этих «преступлениях и наказаниях», он простой мужик и никогда аристократом ему не быть, зато с каким бы удовольствием он разбил рожу этим канальям, попадись они ему. – В общем, объясните Карруа, что меня интересуют только... – он на лету поймал пушинку, одну из тех, что кружат весной в воздухе, кружат между небоскребами, трамваями, троллейбусами, среди бетона, асфальта и алюминия, тщетно пытаясь засеять эту неплодородную почву, – что меня интересуют только свалившиеся в канал.

Он разжал пальцы, и пушинки как не бывало, да, собственно, он ее и не поймал, она продолжала плавно кружить по комнате – этой умерщвленной в зародыше амбулатории, в настоящее время превратившейся в секретный, негласный, неофициальный полицейский участок.

Пока Маскаранти звонил по телефону, Дука продолжал разглядывать одетую в черное женщину по имени Роза Гавони. Может, он не прав, что так не доверяет людям, но разве есть хоть одна, хоть малейшая причина доверять им?

– Интересно, почему вы мне все это рассказали? – в упор спросил он. – Ведь теперь, если вашего Ульрико найдут, его непременно засадят за контрабанду оружием, а не дай Бог все остальное всплывет, так это лет десять, не меньше.

Она опять ответила, как типичная ломбардка:

– По крайней мере, жив будет. А если его уже убили, то полиция хотя бы убийц поймает.

Предельно ясно.

– А отчего Ульрико сбежал, как только убили его невесту и Сильвано?

Она только слегка качнула головой: видимо, больше ей ничего не известно.

– Не знаю. Свернул торговлю, всех продавцов распустил и был таков. А мне перед отъездом сказал: «Закрой лавку и сиди дома, я тебе позвоню».

– И что, звонил?

– Да, два раза: спросил, не искал ли кто его, я сказала – нет, а в тот же день еще раз перезвонил, и я то же самое ему ответила, потому что его никто не искал, а еще я спросила, кто его должен искать и чего он боится, но он только сказал, что еще раз позвонит завтра.

– И потом явились мы...

Да, потом явились они; она сказала, что ждет звонка от Ульрико, но Ульрико так больше и не позвонил, и ей страшно, потому что, раз он не звонит, значит, что-то случилось.

– Что именно? – Приходится быть беспощадным. – Вы хотите сказать, что его могли убить?

Она кивнула, и по лицу ее опять пробежала дрожь: сама мысль, что Ульрико могли убить, привела ее к ним, к Дуке, кто бы он ни был, друг Сильвано или полицейский, лишь бы спас ее Ульрико.

– Вы хорошо его знаете, – сказал Дука. – Как вы думаете, где он мог прятаться? – Женщина, знающая все привычки, инстинкты, пороки мужчины, даже если ей конкретно ничего не известно, может чутьем навести на след. – Говорите все, что в голову придет, пускай это покажется глупостью. Может, его приютила какая-нибудь другая женщина?

Во время войны он же скрывался у женщин от немецких облав, почему бы теперь, когда надо скрыться от других врагов, ему не вспомнить кого-нибудь из своих прежних спасительниц?

Но она снова покачала головой.

– Нет. У него была только одна женщина. Джованна. Только о ней он говорил, только с ней и водился. Я его знаю. – Она гордо вскинула голову: пусть она унижена, отвергнута, пусть Ульрико давно ее разлюбил, зато она все еще любит его и гордится тем, что никто не знает его так, как она. – Когда он с одной, другие для него не существуют.

Где же тогда он может скрываться? В гостиницах – вряд ли, там он чересчур на виду, и враги его быстро обнаружат.

– А как вы думаете, он звонил из Милана? Звонок был не междугородный?

– Да нет... – Она задумалась. – Оба раза было так хорошо слышно.

Как знать: теперь с прямой телефонной связью междугородные от внутренних и не отличишь.

– Ну что ж, – сказал он, поднимаясь, – тогда возвращайтесь домой и ждите. Появится кто-нибудь – звоните. А если они заберут вас с собой, оставьте какой-нибудь знак. – Он помолчал, глядя на нее: нет, она нисколько не боится, знает, какая опасность ей грозит, и не боится, лишь бы Ульрико спасся. – Ну, например, свет оставьте невыключенным, или кресло сдвиньте, или статуэтку уроните: у вас дома такой порядок, что сразу будет заметно. – И уже у двери добавил: – Мы будем звонить вам каждые три часа. Сделаем все, чтоб найти его, с вашей помощью, конечно.

Когда дверь за несчастной Розой Гавони закрылась, Дука вернулся в кабинет; закатное солнце обагрило всю площадь, зарево ворвалось в комнату вместе с двумя другими пушинками; на этот раз ему удалось поймать одну: он разжал пальцы, и она была там, на ладони, чепуховина, конечно, но из этой чепуховины может вырасти платан, или тополь, или одно из тех могучих деревьев, про которые в энциклопедиях пишут, что в их дупло на автомобиле можно въехать.

– Маскаранти! – окликнул он.