Валерий Гусев - Каникулы с невидимкой

У высокого крыльца, на столбиках и под чешуйчатой крышей, скакал на цепи, рвался и грозно лаял хриплым голосом громадный лохматый пес.

– Ух ты! - восхищенно пропел Алешка. - Какой красивый!

Пес замолчал - ему понравилось. Он внимательно посмотрел на Алешку и махнул ему хвостом.

Меня это не удивило. Нашего Алешку все животные любят. Даже тараканы.

Охранники загнали шар в ангар, как слона в стойло, закрыли ворота и вернулись к нам.

– С тобой все ясно, - сказал один из них Деду Морозу. - Иди к шефу, сдавай выручку. А что с вами делать? - это он нас спросил.

Мы и ответили:

– Накормить, спать уложить, а утром домой доставить, к родителям. Они будут вам благодарны.

– Это мысль! - ухмыльнулся тот, который шубы испугался. - Сколько они за вас дадут? За каждого?

– Наш папа, - нашелся Алешка, - безработный инженер, вы с него ничего не получите.

«Кроме больших неприятностей», - мысленно добавил я.

– Ладно, запрем их в сарае до утра. Пусть шеф решает.

В это время на крыльцо вышла та самая Баба Яга. В полушубке, в джинсах и в коротких сапогах.

– Бог мой! - взвыла она, увидев нас. - Какие очаровательные дети! Я займусь вашим воспитанием. И сделаю из вас настоящих бандитов.

– Спасибо, не надо, - вежливо отказался Алешка. - Нам и так хорошо.

– А тебя никто и не спрашивает, - отрезала бабка.

По-моему, она была немного сумасшедшая.

В БАНДИТСКОМ ЛОГОВЕ

Логово оказалось ничего себе. Оно и внутри было похоже на старинный терем. Хотя, по правде, мы эти терема ни снаружи, ни внутри живьем никогда не видели. Только на картинках да в кино. Но и сейчас нам осмотреться не дали. Баба Яга, как только мы вошли в дом, сказала:

– Будете жить в комнате для гостей. На втором этаже.

– Мы не собираемся у вас жить, - сказал я. - У нас свой дом есть.

– А вас никто и не спрашивает. Марш наверх, двумя ногами сразу! Вот так, - и она, грохоча сапогами, запрыгала по ступеням, будто у нее были связаны ноги.

Мы переглянулись, выпучив глаза. Алешка постучал себя пальцем по лбу. Я с ним согласился.

Но у Бабы Яги было свое на уме. Она скакала по лестнице и приговаривала в такт прыжкам:

– Это уп-раж-нение прек-рас-но раз-ви-вает икроножные мышцы, - последние два слова она проговорила нормально, потому что уже доскакала до площадки и остановилась перед дверью.

– Двери открывать только ногами! Вот так! - и она, подпрыгнув, ахнула сапогами в дверь.

Та с треском распахнулась, и за ней что-то упало. И послышался недовольный мужской голос:

– Мама, вы опять за свое!

Мы мигом взбежали по лестнице - посмотреть, что там грохнулось.

За распахнутой дверью вставал с пола, приложив руку ко лбу, толстенький мужчина, похожий на Карлсона без пропеллера. Он был в клетчатой рубашке и широких цветных подтяжках на пуговицах.

– А это еще кто? - спросил он про нас.

– Это дети Августа, - забредила старушка. - Он подарил их мне. Я возьмусь за их воспитание.

– Не надо, мама, - попросил Карлсон, - у нас и так уже все двери расшатаны. Отведите их в комнату и уложите спать. А ты, Карпухин, - это он приказал маленькому и толстому, - будешь их стеречь, чтобы не удрали.

– Я не Карпухин, - обиделся тот. - Я Алехин.

– И чего я вас все время путаю? - огорчился Карлсон. - Вы же такие разные.

Действительно, они были разные. Один - маленький и толстый, а другой худой и длинный. Один - чаще всего веселый, а другой - чаще всего злой. У одного шнурки на ботинках все время развязывались, и он постоянно из-за этого спотыкался. А у другого, - наоборот, затягивались в мертвые узлы. И он все время ругался, пытаясь их распутать. Словом, совсем разные. Но чем-то очень похожие. Может, тем, что оба одинаково неправильно говорили. Алехин говорил «мармалад», а Карпухин - «вармишель». Толстый говорил «тубаретка», а худой - «скрипя сердцем». Но это не главное, что делало их похожими друг на друга. И мы долго не могли это понять. А потом догадались. Но гораздо позже…

В отведенной нам комнате была всякая мебель и три кровати. И при виде их мы вдруг почувствовали такую усталость, будто не на шаре из Москвы летели, а пешком шли. Глубокими, необозримыми снегами.

Поэтому мы сразу же бухнулись, не раздеваясь, на постели и мгновенно вырубились.

– Пусть они завтра нас на станцию отвезут, - пробормотал я Алешке вместо «спокойной ночи».

– Ага, - пробормотал он в ответ. - Только Лорда с собой заберем.

«Хоть короля», - подумал я из последних сил…

А потом я вдруг проснулся и долго не мог уснуть. То ли мне мешал отчаянный храп толстяка Алехина, то ли луна за окном, то ли собачий лай во дворе, а скорее всего - тяжелые и тревожные мысли.

Было ясно - мы попали в руки каких-то бандитов, и так просто они нас не отпустят.

За себя я не очень беспокоился, я уже почти взрослый, а вот за Алешку сердце сжималось. Он в нашей семье - самый маленький. И самый талантливый. «Очень способный юноша, - говорит про него папа, - на все способен». Это он говорит с иронией. Но Лешка и в самом деле на все способен. Любая неисправная техника оживает в его руках. И прямо каким-то чудом: Лешка ткнет куда-то отверткой, трахнет изо всех сил молотком - и пожалуйста - все заработало. Правда, не всегда так, как положено. Миксер у него вдруг превращается в пылесос, неисправный магнитофон - в исправную кофеварку. Настенные часы становятся вдруг будильником, а мамин фен - фонариком.

А как Лешка рисует! Один раз он за две секунды навалял мамин портрет. Да так здорово, что мама чуть не заплакала от гордости: неужели это я, такая красивая, а я и не знала. Тогда Лешка тут же нарисовал папин портрет… Папа потом с ним целую неделю не разговаривал, а мама целую неделю хихикала, когда взглядывала на папу.

И еще Лешку все животные понимают, прямо с полуслова. И всегда его слушаются, даже огромные злые собаки. Я как-то видел, что из-за него два дворовых кота подрались. Лешка черного погладил, а рыжего не успел приласкать. Так тот, обиженный, таких черному оплеух накатал!

Из-за всяких животных Алешка постоянно с кем-нибудь воюет. Даже с нашими родителями. Мама однажды прогнала с подоконника голубей, которые там гадили, а Лешка ей строгое замечание сделал:

– Птиц нужно беречь. Ведь они тоже наши четвероногие друзья.

И с папой он один раз здорово поссорился. Из-за таракана. Папа их боится и ненавидит. И вот на кухне выполз из-под плиты таракан. Папа тут же тапочку снял и хотел его прихлопнуть, а Алешка как заорет на него:

– Ты что! Тебе его не жалко? Он в тысячу раз меньше тебя! Крошку хлеба для него пожалел, да? А его, может, за плитой голодные детки ждут!

– Да я этих голодных деток… - Папа даже дар речи потерял. - Да я их… Да они у меня…

Алешка встал из-за стола и строго сказал: