Мария Брикер - Кокон Кастанеды

- Как торт «Наполеон»? Да, мам?

- Да, как торт. Все, хватит болтать! Давай живо за Кузьмой дуй! Ливень скоро начнется. Надобно ее в дом снести. Мне одной не управиться.

Настя пулей метнулась выполнять поручение.

- Покрывало лоскутное с постели захвати! - закричала ей вслед Василиса.

Начался дождь, зашуршали капли по траве и листве, вдалеке послышался раскат грома. Женщина выругалась, глядя на небо, стянула с себя форменную курточку, но вновь надела ее, услышав стремительно приближающийся голос своей дочки.

- Сюда, дядя Кузя! Быстрее! Гроза идет! Ща как бабахнет! Боюся я! Ой, как боюся шибко! - орала Настена, ломая по ходу движения ветки деревьев и кустов. Добежав до места, Настя поскользнулась и кубарем свалилась на землю.

- Непутевая! - пожурила ее мать, рывком поставила дочку на ноги, отряхнула. - Покрывало где?

Ответить Настя не успела.

- Васька! Куды заначку заныкала! Сознавайся, курва! Порешу! - пошатываясь, из-за деревьев выпал по-боевому настроенный худощавый мужичонка в ватнике, с разноцветным кульком в руках.

Резко запахло чесноком и перегаром.

- Опять надрался, козлодой! - устало вздохнула Василиса. - Да что же это за жизнь такая! Щас я тебе такую заначку устрою!

- Дык я ж токо рюмашку принял. Для сугрева. На дворе к вечеру холодат, - попытался оправдаться мужик, но боевого настроя до конца не растерял, по-прежнему выпячивая хилую грудь.

- В башке твоей холодат, рожа бесстыжая. - Женщина отвесила Кузьме смачную профилактическую затрещину, мужик отлетел в сторону, поцеловался с березой и окончательно присмирел.

Настена хихикнула в кулачок и бросилась к матери, помогать раскладывать одеяло на земле. Василиса отстранила дочку и одна легко перевалила безвольное тело на подстилку.

- Эх, долюшка наша тяжкая! Только смену отработала, и нате вам - Настена преподнесла очередной киндерсюрпрыз, полумертвую монахиню у путей нашла. Не знаю даже, как звать вас, сестра. Вот из ёр нейм?

- Eletto! Devi farlo in ogni caso!

- Слышь, Настена, похоже, все ж таки понимает она по-английски. Элета Дева Фарло Иноньия Каза ее звать. Однозначно, мексиканка, а не римка. Римок так длинно не зовут.

- Красиво! - завистливо вздохнула Настена.

- Да, звучное имя, но я буду ее просто Элетой звать, иначе язык поломаешь. Угораздило же вас, сестра Элета, вывалиться из поезда в нашей мухосрани! Медицинский центр был здесь поблизости - развалился. Из докторов у нас остался один ветеринар, хороший доктор, только он специалист по осеменению коров. Да и тот с прошлой недели в запое. Ладно, будем живы - не помрем. Ну что, в путь! - Ухватив конец одеяла у головы, благословилась Василиса и обернулась к своему благоверному: - Что встал истуканом, козлодой! В ногах с Настеной берись. Раз, два - подняли… Тяжелая ты, сестрица Элета! - прокряхтела Василиса, маршевым шагом увлекая за собой одеяло с грузом и следующий за ним гуськом эскорт.

Ехать на женщине, ребенке и пьяном мужике было стыдно. Благо путь был недолог, от силы минут пять. К жилищу Василисы подошли со стороны леса. Рубленый, потемневший от времени домик с облупившимися резными ставнями ютился на самом отшибе деревеньки или села. Во дворе, обнесенном покосившимся забором, их встретила худая грязная псина с печальными глазами. Брехливо всех облаяв, собаченция проводила процессию до крыльца, радостно шуганула со ступенек рыжую кошку, получила пинок под зад от хозяина, взвизгнула и притихла.

В доме оказалось тепло, пахло дровами, капустой и сушеными грибами, по-родному как-то пахло, на душе сразу стало спокойно, потянуло в сон, глаза сами собой закрылись. Сквозь дрему слышны были голоса.

- Померла баба! - охнул Кузьма.

- Типун тебе на язык, дурная твоя башка! - выругалась Василиса. - Дышит ровно, губы розовые. Уснула она. Пусть спит. Одежду с нее снимать не будем, разбудим еще. Да и неловко как-то. Монахиня все-таки. Может, не положено им при посторонних обнажаться. Перинку бабкину с чердака принеси. У печи сестру положим, столько времени на земле пролежала, бедная! А в тепле все хвори быстрей проходят.

- Мам, а почему тети в монастырь уходят? - поинтересовалась Настена.

- А шут их знает, чего им в нормальной жизни не живется. Хотя… ты на нее погляди. С такой внешностью одна дорога - в монастырь. Ни один мужик на такое не позарится. Не найдешь с такой внешностью простого женского счастья.

- Мам, а с моей внешностью простое женское счастье найдешь? В классе все мальчишки меня дразнят оборванкой и рыжей дурой. Измучилася я прямо вся, мам, тумаки им раздавать. Может, мне тоже в монастырь уйти?

- Дурочка. Ты у меня красавица, приодеть бы тебя только, - ласково отозвалась Василиса и зашептала: - Колечко у меня есть в заначке, золотое с камушком. Берегла тебе на свадьбу. Ну да ладно. В город поеду, продам и справлю тебе новые ботиночки, может, и на курточку останется. Будешь как принцесса.

- Да не надо, мам. Обойдуся я. Лучше себе из колечка золотой зуб сделай, заместо того, который папаня тебе выбил. Красиво будет. Папаня на тебя посмотрит, влюбится заново и пожалеет, что нас бросил. Ой, как шибко пожалеет! Но мы его обратно не пустим, правда, мам? Не нужен он нам. Дядя Кузя хоть и горькую пьет, но человек, а не зверь.

Василиса шумно вздохнула, шмыгнула носом, послышались звуки поцелуев. Хлопнула дверь. Вернулся Кузьма.

- Сюда перинку клади! - рявкнула Василиса. - Раз, два - взялись…

Одеяло качнулось, спина утонула в чем-то мягком, словно в сметане, а на грудь легло что-то невесомое, теплое, пахнущее парным молоком. Блаженство разлилось по телу. Вот она, страна чудес молочных!

- В сарай отправляйся спать, Кузя, нечего тут алкогольными парами сестру Элету душить, - дала указание Василиса.

Кузьма безропотно подчинился.

- Насть, ноги ей прикрой платком. Поясницу что-то прихватило.

- Мам, а чево это у нее ботинки, как у дядей? Я такие по телевизору у натовцев видела, которые мирных арабских жителей разбомбили. И еще у нее ноги волосатые.

- Тьфу ты! Что ты болтаешь, охальница ты этакая. Ботинки как ботинки. Не на шпильках же им по улицам шамонаться? Небось в монастыре обувку сами для себя шьют. Ну-ка, глянь, чево там на подметке?

- Не по-нашему тута, мам.

- А чему тебя на уроках английского в школе учат? Читай.

- «Сте-пан Ке-ли-ан», - по слогам послушно прочитала Настена. [4]

- Ну, я ж говорила, про келью что-то написано. А ноги брить монашкам ни к чему. Богу все едино, волосатые они или нет. Главное, чтобы душа щетиной не обросла.

- Мам, а можно, я к бабе Зине пойду телевизер смотреть? Она меня с утра звала сериал про любовь глядеть.

- А уроки?

- Ну ма-а-ам! Суббота же завтра. Забыла?

- Забыла, - вздохнула Василиса. - Ладно, шуруй тогда с песней, а я - спать. Умаялась с дежурства, еле на ногах стою. Только недолго, - попросила женщина, но Настя просьбы матери не услышала, она уже была во дворе и радостно вопила во все горло слова из русского народного хита «Вдоль по Питерской», приняв наставление матери за чистую монету.