Наталья Солнцева - Испанские шахматы

Красивая одежда преображает любую женщину, даже невзрачную. Но Грёзу шуба превратила из дурнушки в принцессу. Уже неважно было, какая у нее прическа и что за обувь - благородный мех выгодно подчеркнул тонкие, изысканные черты лица, а бледный румянец на скулах придал этим чертам затаенный внутренний свет. Обещание неземного блаженства, сказал бы сентиментальный поэт. Скрытая чувственность, определил бы Дон Жуан. Дьявольское искушение, осудил бы строгий блюститель нравов.

Глинский не являлся ни первым, ни вторым, ни третьим - он воспринял метаморфозу, происшедшую с Субботиной, как чудо, которому не нашел объяснения.

«Она же прелестна! - подумал вдруг он, ощущая прилив желания. - Какой, в сущности, безделицы хватило, чтобы оттенить ее красоту, заставить ее засиять всеми гранями. Ах, Грёза, Грёза! Не зря тебе дали это имя…»

- Вам очень идет этот цвет, - сказал он, чтобы нарушить опасное молчание.

Слова порой разрушают внутреннюю магию момента, отрезвляют людей и возвращают их с заоблачных высей на земную твердь.

- Правда? - застенчиво улыбнулась она.

И звук ее голоса, совершенно другой, не тот, что пару минут назад, вновь погрузил Глинского в сладостное полузабытье.

- Послушайте, - удивляясь своей горячности, начал он. - Ирбелин сделал вам подарок, так возьмите его! Не гадайте о том, что побудило этого человека раскошелиться. Он не обеднеет, поверьте.

- Не знаю, Жорж, могу ли я доверять вам…

Она заколебалась, и чаша весов склонилась в пользу Глинского. Собственное имя в ее устах показалось ему вульгарным. Лучше бы она называла его Георгием, но теперь поздно что-либо менять.

- Пожалуй, я последую вашему совету, - добавила Грёза. - Была не была! В конце концов, я ничего не просила.

- Конечно, - улыбнулся гость.

- Я понимаю, что не должна брать подарки у этого… Ирбелина, но… очень хочется.

- Вы молодец. Только к такой шубе придется покупать новые сапожки.

- Потом как-нибудь, - погрустнела Грёза. - Я не умею копить деньги. Едва получу зарплату, тут же все потрачу. Я ужасная транжира!

Глинский обвел взглядом обстановку гостиной: истертые плюшевые накидки; портьеры с обвисшей бахромой; какой-то ободранный буфет, набитый остатками отслуживших свой срок сервизов; ламповый телевизор; выцветший матерчатый абажур над круглым столом - повсюду неприкрытая бедность, которая бывает в жилищах одиноких стариков. И эта молодая женщина еще обвиняет себя в расточительстве! Ему неудержимо захотелось выгрести из шкафов пришедшие в негодность пожитки, вытащить их во двор и поджечь. Устроить большой костер.

Грёза угадала его мысли и оскорбилась.

- Не смейте меня жалеть, - с вызовом сказала она. - Я этого терпеть не могу!

Глинский с удивлением обнаружил, что ему не хочется уходить. Старомодные вещи, которые пережили своих хозяев, придавали квартире какой-то неповторимый уют. Да и нынешняя их владелица производила на молодого человека странное впечатление - в ее поведении, манере говорить, в ее жестах и чертах лица было что-то, чему он не знал названия. Магнетизм… невыразимое очарование…

- Вы… не откажетесь поужинать со мной? - пробормотал он, не в силах более сопротивляться этому притяжению. - Надо же обновить шубу и… обмыть.

- Будем кутить! - решилась она и зажмурилась, как перед прыжком с большой высоты.

Глинский ни с того ни с сего ощутил себя на седьмом небе. Он из кожи вон лез, чтобы угодить ей, ужасаясь своему поведению.

На улице сыпал мокрый снежок. За углом дома, укрывшись в его тени, сидел в машине господин Ирбелин, наблюдал. Он не отдавал себе отчета, что привело его сюда. Или осознанно не хотел понимать. Он увидел, как со скрипом открылась рассохшаяся дверь парадного и вышел директор агентства «Перун», поддерживая за локоть девицу Субботину, как распахнул перед нею дверцу своего нового авто, припорошенного рыхлыми белыми хлопьями, как черная иномарка выпустила из выхлопной трубы дым и плавно, с достоинством покатила по узкой улочке к проспекту.

Ирбелин двинулся следом. Нечто невообразимое творилось в его иссохшей пустынной душе - без любви, без сострадания, без жажды поклоняться и жертвовать. Оказывается, сохранился еще на самом донышке его трезвого и сурового сердца неисчерпанный родник, который вдруг проснулся и зазвенел, оглашая сухую пустыню весенней песней, языческой и священной, как первый звук зарождающейся жизни…

- О, боже! - простонал он. - Этого не может быть! Не может…

Виктор возвращался с дружеской попойки, изрядно набравшись. Они с товарищами, торгующими по соседству, праздновали день рождения. Ребята уговаривали его остаться, обещали пригласить девочек, но Виктор рвался домой. По дороге он заскочил в супермаркет и купил фруктов и вина для Грёзы. Она сейчас, как никогда, нуждается в мужском плече, в бескорыстном участии. История с шахматным королем совершенно выбила ее из колеи. Женщины так уязвимы, их так легко вывести из равновесия, испугать. Подумаешь, какая-то деревянная фигурка! А сколько ужаса было в глазах Грёзы, когда она рассказывала о странном появлении этого короля. Как будто вещи могут сами собой пропадать и находиться! Мистика - продукт женских фантазий. На самом деле всему в конце концов находится вполне разумное объяснение - это бывший оперативник знал по собственному опыту.

Проезжающий мимо «Пассат», подняв волну грязи, смешанной со снегом, мелькнул впереди красными огнями. Виктор посторонился, уклоняясь от брызг.

«Машина Глинского, - догадался он, вмиг трезвея. - Зачем он сюда приезжал? Неужто решил приударить за Грёзой? Мол, девочка из детдома, беззащитная, наивная, почему бы не попользоваться?» Картинки наглых заигрываний Глинского, с ухмылкой шепчущего девушке на ушко скабрезные предложения, одна за другой возникали в воображении Виктора. Он ускорил шаг и последние метры до подъезда почти бежал.

На громкий стук в дверь Грёзы в коридор выглянула старушка.

- Варвара Игнатьевна, - кинулся к ней незадачливый «жених». - Грёза у вас?

- Чего шумишь? - возмутилась та. - Выпил лишнего, так ложись спать!

- Мне Грёза нужна!

- Зачем?

Варвара Игнатьева была осведомлена о том, с кем уехала Грёза, но не собиралась докладывать об этом Лопаткину.

- Поговорить с ней хочу! - не отставал парень.

- Утро вечера мудренее, - назидательно произнесла пожилая соседка. - При белом свете в голову приходят дельные мысли. Не то что на ночь глядя!

- А ну вас… - махнул он рукой и направился к двери Полины.

Варвара с неожиданной прытью метнулась за ним. Опасаясь, как бы подруга не выболтала правды, она поспешила предупредить нежелательное развитие событий.

- Ты куда? - сварливо спросила старушка, загораживая Виктору дорогу. - Полюшку тревожить нельзя, она хворает!