Наталья Солнцева - Черная жемчужина императора

- А кто отстриг у Стеллы прядь волос? - как бы между прочим спросил сыщик.

- Вы хотели сказать, вырвал?

- Я сказал именно то, что хотел.

Глаза Лены удивленно распахнулись.

- У вас мрачный юмор!

- Мне не до шуток, - рассердился Смирнов. - И вам, надеюсь, тоже.

- Но… кому могло прийти в голову стричь волосы Стеллы? - она развела руками. - Вы меня поразили.

- А почему вы ушли из ресторана раньше всех? - спросил он.

- Надоел дурацкий фарс! Ростовцев вел себя непонятно, Треусов испортил мне настроение своим заигрыванием с Ликой, а появление Стеллы переполнило чашу терпения. Я боялась расплакаться, раскиснуть при всех… просто не могла больше играть роль невозмутимой женщины, которой все нипочем.

Сыщик не стал проверять содержимое ее сумочки, потому что понял бесполезность этого действия.

Смирнов исходил из того, что Дракона не существует, что кто-то намеренно пытается внедрить этот призрачный образ в действительность окружающих людей, в первую очередь, как он полагал, - в сознание Лики. Какую цель преследовал неизвестный злоумышленник? Запугать Лику? Довести ее до психического срыва? Если бы преступник собирался убить молодую женщину, он бы давно это сделал, - еще на таежном хуторе или в Ушуме. Однако он позволил ей приехать в Москву, поселиться в заранее приготовленной отчимом квартире…

Ева же принимала Дракона как реальное существои не усматривала в его поведении странностей. Только непонимание мешает рассчитать, предвосхитить его следующий шаг, опередить. Знать бы, где его тропа, - можно было бы устроить ловушку.

Пока сыщик ездил по городу от одного свидетеля к другому, Ева созвонилась и встретилась с родителями Альбины Эрман. Они оказались милыми, интеллигентными людьми, охотно отвечали на все вопросы и произвели самое благоприятное впечатление.

Ева представилась помощницей детектива, которому Лика поручила розыск ее родного отца. У Эрманов не возникло сомнений.

Многие семьи в годы советской власти открещивались и просто боялись поддерживать связи с «неблагонадежными» родственниками, и Эрманы не были исключением. Сводная сестра - не родная, и дедушка Альбины не переписывался, не встречался с ней и почти не вспоминал ее. Эрманы даже не знали о пожаре и ее смерти в Благовещенске.

- Благовещенск! - воскликнула Ядвига Филипповна. - Такая даль! Однажды мне предложили командировку туда… на конференцию по кардиологии: обмен опытом между восточной и западной медициной. Но папа строго-настрого запретил ехать. Дочка, - сказал он, - нам не нужны неприятности. Вдруг тебе захочется навестить несчастную Лизоньку?! Это может возыметь самые ужасные последствия.

- Почему он назвал ее «несчастной»? - спросила Ева.

Докторша поджала губы.

- Не знаю. Наверное, из-за всех этих перипетий, связанных с эмиграцией, с расстрелом, с лагерями. Честно говоря, мы с мужем старались не вникать в семейное прошлое. Елизавета не подавала о себе никаких вестей, мы, естественно, тоже.

Профессор Эрман все время молчал, изредка вставляя короткие фразы. Оба понятия не имели ни о дочери «несчастной Лизоньки» Екатерине, ни о ее внучке Анжелике, пока последняя не появилась в Москве и не позвонила им.

- В сущности, мы поверили ей на слово, - признался профессор.

- А такой человек, как Аркадий Николаевич Селезнев, вам знаком?

Они подумали, покачали головами. Их лица, жесты и мимика, образ мыслей приобрели сходство, как у людей, которые долгое время живут вместе.

- Нет… возможно, кто-то из пациентов, но мы не помним.

- Может быть, вы знаете Александра Шершина? - на всякий случай спросила Ева.

Эрманы с сожалением развели руками - одинаково и почти одновременно. Ни о каком Шершине они даже не слыхали. Опять предположили, что мог быть такой среди студентов или больных, но разве упомнишь?

Вопрос о Красновской вызвал ту же реакцию.

«Неужели я пришла сюда напрасно?» - тоскливо подумала Ева.

- Жаль, - удрученно сказала она. - Значит, нет никого, кто мог бы хоть что-нибудь вспомнить о Елизавете из Благовещенска и ее дочери, об отце Лики?

Эрманы расстроились. Как все интеллигентные люди и потомственные врачи, они считали своим долгом принимать близко к сердцу проблемы окружающих. Кроме того, они прониклись к Еве искренней симпатией.

- Постойте-ка… - спохватилась вдруг профессорша. - Кажется, папе пару раз присылала открытки подруга его сестры. У меня совершенно из головы вылетело!

- Какие открытки? - оживилась Ева.

- Поздравительные, разумеется. Но папа, скрепя сердце, ей не ответил, и открытки перестали приходить.

- Мой покойный тесть был чрезвычайно осторожен и щепетилен во всем, что касалось семейного благополучия, - важно произнес профессор. - Он не мог поставить нас под удар.

Ева заволновалась. Не дай бог, «осторожный тесть», во избежание каких-то воображаемых неприятностей, выбросил драгоценные открытки!

- Где они? - замирая от страха, что патологическая забота Эрманов о собственной безопасности уничтожила все следы неугодной родни, спросила она.

- Должно быть, среди папиных бумаг, - нерешительно произнесла Ядвига Филипповна. - Если он их не выбросил. Пойду, взгляну.

Архив покойного хранился в лакированном ящичке с деревянной ручкой и старинными накладными замками, тронутыми ржавчиной.

- В таких ящичках некоторые земские доктора носили свои инструменты, - объяснил профессор. - Это реликвия. Жена складывает туда старинные безделушки, которые дороги ее сердцу, семейную переписку и фотографии.

- После смерти папы я ничего не стала перебирать, - со слезами на глазах вымолвила она. - Не смогла. У меня и теперь руки дрожат.

Среди содержимого заветного ящичка было много разных писем и открыток, подписанных женщинами. Сверяя даты на штемпелях и фамилии, профессорша отобрала две с поблекшими видами на заснеженный Кремль.

- Вот, кажется! - обрадовалась Ядвига Филипповна. - Давние поздравления с Новым годом и Рождеством. Тогда было не принято отмечать Рождество… Как все в жизни меняется! Здесь есть обратный адрес, фамилия и инициалы.

- Вряд ли женщина еще жива, - профессор охладил энтузиазм Евы, с которым та потянулась к открыткам. - Больше четверти века пролетело.

Эрманы позволили Еве взять открытки себе.

- Если они вам помогут, мы будем счастливы, - сказали они, прощаясь. - Вы звоните, приходите, когда понадобится.

Ева благодарила, улыбалась. Она с чувством глубокого удовлетворения спрятала открытки в сумочку. И подумала: «Про скандал в «Элегии» Альбина, похоже, родителям не рассказала… как и о его трагическом продолжении».

Эксперт, зевая, давал Смирнову пояснения:

- Твоя «японская шпилька» не что иное, как китайская рукавная стрела. Где ты ее взял? Обчистил магазин восточных редкостей? Эта штуковина произведена в Китае. Видишь, на ней клеймо стоит? Возьми лупу. Работа тонкая, так не разглядишь.