Майкл Бонд - Огонь, подобный солнцу

Он пытался разглядеть ее лицо, но света было недостаточно. Когда в каждой фразе слышится подвох, это признак сумасшествия.

- Да, я был в Бангкоке.

- Сколько?

- Три-четыре раза за последние два года.

- Гм. И не скучали по Штатам?

- Никогда.

- И я тоже. Я не была там четыре года - только наездами по необходимости. И если бы они вдруг исчезли с лица земли, я вряд ли заметила бы, хотя когда-то я была истинной патриоткой.

- Последнее время нам нечем гордиться.

- Ну а какой стране есть чем? Ой, как красиво! - воскликнула она и, откинув назад волосы и перегнувшись через него, посмотрела в иллюминатор, где шафрановый лунный свет окрасил крыло.

Глубоко вздохнув, он откинулся в своем кресле:

- Значит, вы - свободная журналистка, пишете и надеетесь, что людям это понравится?

- Не так все просто. Надо быть там, где происходит что-то интересное, или вскрывать подноготную, когда не случается чего-нибудь вроде землетрясений.

- Землетрясений?

- Известно, что все любят читать о смерти и страданиях других. Так что, я еду туда, где кровь. Но мне больше нравится копаться в политике, особенно закулисной.

- Ну и как вы это делаете?

- Получаю задания. Например, какому-нибудь журналу нужна статейка о политических убийствах, скажем в Индонезии. Они связываются со своими агентствами, и те смотрят, кто свободен где-нибудь поблизости. Иногда этим "кем-то" бываю я. Или я сама на них выхожу, если у меня что-то есть. Конечно, это не бог весть какие деньги, но зато не приходится каждое утро пять раз в неделю приходить на работу к девяти.

- А что за закулисная политика?

- НАТО, СЕАТО, война и экономика - все, что может вызвать у людей интерес.

- Зачем так цинично?

- От этого никуда не денешься. Журналисты смотрят не на то, что люди, в данном случае политики, говорят, а на то, что за этим кроется. Обычно они врут.

- Кто, политики или журналисты?

- Иногда и те и другие. Но чаще - политики, эти "государственные мужи". Хотя журналисты халтурят, довольствуясь официальными версиями, чтобы поскорее вернуться к стойке бара. Большинство из нас, как шлюхи: не вкладывают свою душу в то, что делают.

- А вы?

Она улыбнулась.

- Учусь интересоваться той правдой, что не выходит наружу. Беда в том, что правда бесконечно многоступенчата. На какой-то ступени человек совершает преступление, на другой он может оказаться героем, патриотом. На определенном этапе вы, оставив журналистику, начинаете заниматься искусство Корил Пикассо? Вымысел - высочайшая форма правды?

- Откуда мне знать.

- Куда вы теперь?

- Никуда, я имею в виду, мне никуда не надо. А вообще, в Афины.

- Вы там живете?

- Нет.

- Я тоже собираюсь там остановиться.

- Что-нибудь написать?

- Немного отдохнуть и отметить свой день рождения.

- А о чем будет ваша следующая статья?

Она поправила юбку на коленях, блузка четко обрисовала линию ее груди.

- Пока не знаю. В конце концов, вернусь в Брюссель и посмотрю, что мне предложит моя контора. Как странно вы смотрите, о чем вы думаете?

Он пожал плечами.

- Вспомнилась эта старая песня - "Электрическое привидение..."

- "Завывание в ее черепе"? Как странно, неужели я напомнила вам о ней?

- Я где-то похож на вас - смотрю на мир, как на нечто преходящее. - Он попытался выпрямить свою больную ногу. - А куда вы посылаете свои статьи?

- Зависит от актуальности и темы. - Закрутив крышку на пустой бутылке из-под вина, она засунула ее в карман переднего сиденья. - Если бы я узнала, что трехзвездочный ресторан в Париже выдает грибы за трюфели, я бы послала этот материал в "Гурме", "Ньюсуик" или "Тайм". А материал об очередной лжи в дипломатических кругах Вашингтона пошел бы в "Ле Монд" или в "Нейшн".

- А почему не в "Нью-Йорк таймс"?

- Беда наших газет заключается в том, что они самим своим существованием представляют "статус-кво", частью которого они сами являются. Газетами владеют те немногие, в чьих руках сосредоточено промышленное производство, так что тому немногому, что могло бы представлять угрозу для получения прибыли, дается серьезный и достаточный отпор.

- Ну а какими вы видите Штаты? Она подумала.

- Я выросла не там и смотрю на Штаты глазами европейца - с беспокойством и недоверием. И когда я слежу за деятельностью госдепартамента и Министерства обороны, мне отнюдь не становится спокойнее.

- А получали ли вы когда-нибудь такой материал - как бы это назвать, которого ни у кого еще не было?

- Только для одной газеты? Сенсационный? Этого все хотят. Но с меня хватит, хочется пожить спокойно. Конечно, у меня было несколько таких статей.

- Если кто-то дает вам информацию, как вы ее проверяете?

- Парадокс моей профессии заключается в том, что правда нематериальна. Все зависит от источников. В основном стараюсь навести справки у людей, которые могли бы подтвердить ту или иную информацию.

- А если это невозможно?

- Это как раз то, о чем я говорила несколько минут назад, - ступени правды. Часто то, что мы читаем в газетах, весьма далеко от истины. Правда прячется за каменной стеной.

- А о тайных службах не приходилось писать?

- Так, немного. А почему вы спрашиваете?

- Думаю, это интересно. Судя по тому, что я читал.

- Очень немногое из того, что именуется "разведданными", когда-либо всплывает на поверхность. Хотя бы разок удалось раскрыть что-нибудь эдакое! Заткнуть рот всем этим притворно-благочестивым политиканам с руками, испачканными кровью.

- Ну а предположим, что такой материал трудно подтвердить доказательствами?

- Тогда приходится использовать личные каналы и смотреть, что из этого получается. Но это легко блокировать. - Она расправила юбку. - Поэтому лучше иметь еще какой-нибудь источник - хотя бы одного человека, который мог бы подтвердить это.

- Как вы стали журналисткой?

- Отчасти благодаря своему отчиму. Ну и матери. Я как раз думала об этом сегодня, когда села в самолет. Иран - это такой фарс, что я даже усомнилась, не растрачиваю ли я свою жизнь впустую? Потерянное место этот Иран, духовная пустота. Народ без руководства, без направленности.

Вы знали о том, что ЦРУ поставило у власти шаха? а о том, что в 1954-м оно скинуло демократично выбранное иранское правительство? Когда шаху дадут пинка - а люди ненавидят его, и мы не сможем поддерживать его вечно, расплачиваться придется дорогой ценой... Так зачем же я описываю весь этот бред? Словно это что-то настоящее и имеющее какое-то значение. Кого интересует, что шах построит себе очередной дворец или получит еще толику американских долларов, чтобы ими же заплатить за покупку американских реактивных истребителей? Она поскребла ногтем уголок рта.

- Мой отчим чем-то похож на этого шаха. Именно он сделал меня такой. Не в хорошем смысле и не своим примером. Хотя, может быть, даже и примером... Он показал мне, кем не надо быть.