Галина Романова - Любитель сладких девочек

— Ага! — кивнула та оторопело, но тут же природная вредность взяла верх над осторожностью, и заухмылявшись, она вызывающе спросила:

— А то что? Что мне тогда будет?

Маша думала чуть меньше минуты. Какое-то чудовищно краткое мгновение она смотрела на Нинку, как на досадное недоразумение, потом дернула плечом и как-то так запросто, без излишнего трагизма в голосе, ответила:

— Тогда я тебя убью…

Сбежать от Нинки оказалось делом достаточно хлопотным. Во-первых, дрянная баба выкрала у нее паспорт. Теперь стал понятен ее суетливый порыв по сбору Машиных вещей в загородном доме Гарика. А куда она без паспорта в Москве? Первый милиционер, который захочет удостоверить ее личность, запрячет в обезьянник. Во-вторых, она буквально не оставляла Машу ни на мгновение. Куда бы та ни шла, будь то магазин либо ванная, Нинка следовала за ней по пятам. И Маше, даже если бы она и захотела, не предоставлялось никакой возможности провести обыск в крохотной комнатке запущенной коммуналки на окраине Москвы. Но она решила не торопиться. Непонятно откуда в ней вдруг зародилось желание осмотреться вокруг себя как следует, прежде чем что-либо предпринимать.

А может, она просто не знала, с чего начинать, и терпеливо ждала его величества случая, способного сподвигнуть ее на какие-либо действия. Эта ее нерешительность самым удивительным образом примиряла ее и с ужасными условиями, в которых она оказалась. И с теми людьми, которые, по мнению Нинки, не должны были никоим образом помешать им. Но соседи, мягко говоря, не прониклись ее уверенностью и считали своим долгом напоминать о своем существовании с раннего утра до позднего вечера.

— Слышь, белобрысая! — тонким фальцетом верещал «пацан-наркоша», труся следом за Машей в обшарпанную кухню. — Нет сороковки, а? Я отдам! Богом клянусь, отдам! Хреново мне, понимаешь! Дай сороковку, а?

Хреново, по всей видимости, ему было всегда, потому что к Маше он прилипал с упорным постоянством — в десять утра и в десять вечера. Денег она ему, конечно же, не давала, хотя и выкрала у своего благоверного, блуждая по его дому, три сотни долларов, без ложной скромности решив, что они помогут ей в тот момент, когда она, наконец, решится ступить на путь восстановления справедливости: Маша «отщипнула» несколько хрустящих бумажек от увесистой стопки.

Старушка — божий одуванчик, которая, опять же со слов Нинки, должна была спать с утра до ночи, занятию этому предавалась крайне редко и все больше горланила песни военных лет, сводя присутствующих с ума жутким тембром своего скрипучего фальшивого голоса.

Но Маша терпела. Готовила неприхотливую еду на грязной кухне. Принимала душ в огромной отколотой чугунной ванне, не без брезгливости всякий раз начищая ее «Пемолюксом». Спала на полу на тощем матраце. И терпеливо ждала.

По опыту прожитых лет она знала, что такое относительное затишье рано или поздно закончится. Что непременно произойдет что-то, с чего начнет закручиваться новый жизненный виток. Но даже в самом кошмарном сне ей не могло привидеться, что он начнет закручиваться именно таким образом…

Тот день ознаменовался тем, что Нинка, вопреки обыкновению, вдруг засобиралась куда-то.

— Я это.., отлучусь тут ненадолго, — начала она мямлить, суетливо натягивая свои жуткие спортивные штаны на мосластые ноги.

— Куда? — сразу насторожилась Маша, а внутри мгновенно все оборвалось: вот оно — начинается.

— Закудахтала! — недовольно буркнула. Нинка, старательно избегая встречаться с ней взглядом. — Сказано, отлучусь! Что здесь такого?

— Да нет, ничего. Только… Только ты паспорт мой верни, пожалуйста. — Маша встала со своей жесткой лежанки и, игнорируя протестующий вопль Нинки, встала у двери. — Не выпущу, пока не отдашь.

— Чего привязалась, дура? — вызверилась бывшая напарница и заметалась по комнатушке, то и дело спотыкаясь о разложенный на полу матрац с подушкой. — Нету у меня его, поняла?

— Есть, — твердо стояла на своем Маша, решив, что ни под каким видом не уступит своих позиций. — Отдаешь паспорт и беспрепятственно выходишь отсюда. В противном случае…

— Что? Что в противном случае? Убьешь меня?

Да, конечно, ты крутая! Тебе человека убить, что два пальца об асфальт! — Нинка заорала страшно и принялась колотить кулаком по облупившемуся подоконнику, беспрестанно повторяя:

— Ты мужа родного не пощадила! Любила и все равно убила, чего ж со мной церемониться! Паспорт ей понадобился! А потом тебя ищи-свищи! Отойди от двери, дура! Я сейчас закричу!

О том, что она уже орет будто резаная последние пять минут, Нинка как-то упустила из виду, но все ее вопли протеста не достигли желаемого результата.

Сжав зубы, Маша с относительным спокойствием наблюдала за беснованием своей напарницы и не отходила от двери ни на шаг. Она слышала, как хлопнула дверь соседней комнаты — любопытный сосед наверняка приложил ухо к замочной скважине и ловит каждое слово. За стеной на втором куплете оборвалось «Прощание славянки» — еще один слушатель… Да черт с ними со всеми!

Сейчас — или никогда…

— Паспорт — и ты катишься на все четыре стороны! — тихо обронила Маша, когда поток ругательств в ее адрес пошел на убыль.

— С-сука! — прошипела Нинка злобно, пошарила за батареей, и уже через мгновение в Машину сторону полетел ее паспорт, увитый клочьями махровой паутины. — На, подавись! И куда ты с ним рванешь, интересно? К Володе вернешься? Три «ха-ха»! Ты ему нужна, как трава прошлогодняя.

Мамку твою наверняка давно замочили. Будет знать, как по молодым мужикам шастать! И куда ты теперь, идиотка? Тебе просто-напросто некуда теперь ехать…

Все! Терпение, каким бы вынужденным оно ни было, тоже не может быть безграничным. Обобрав паутину с паспорта и упорно сверля взглядом босые ступни своих ног, Маша едко заметила:

— Ты совсем забыла, дорогуша, что теперь я богатая наследница. И в права наследования должна вступить чуть меньше чем через пару недель.

И ехать, стало быть, мне есть куда.

— Ага! — согласно кивнула Нинка, кулем оседая на продавленный диван. — Только бы тебе еще успеть туда доехать…

И хотела еще что-то добавить, но вдруг передумала, сильно побледнела и, взяв с места в карьер, выскочила из комнаты, а потом и из квартиры…

Решение всплыло мгновенно, из ниоткуда.

Какие-то доли секунды Маша тупо глазела на огромный кусок штукатурки, вывалившийся из трещины над входной дверью. Потом перевела взгляд на позеленевшего то ли от любопытства, то ли от очередной ломки соседа, застывшего у коридорной стены, и елейно поинтересовалась:

— Ну что, будем зарабатывать сороковку или как?..

Вернулся он где-то через час. С темными полукружьями под мышками на линялой майке. С всклокоченными прядями вечно нечесанных волос. Еще более позеленевший, чем прежде, но жутко довольный собой.