Татьяна Устинова - Гений пустого места

Звонок в дверь застал ее врасплох над драгоценными макаронами, которые уже кончались. Она никого не ждала — мама знает, что она на «уик-энде», и Ольга знает, а больше прийти к ней некому!

Оказалось, что есть кому.

Пришла соседка.

Арина Родина понятия не имела, как ее зовут, знала только, что у нее есть довольно пожилая дочь, Арининого возраста, и собака пекинес, лающая тонким голоском и выкатывающая при этом глаза.

Соседка была склочная и неприятная, с Ариной никогда не здоровалась, и дочь тоже не здоровалась. Кажется, им не нравилось, что Арина иногда по вечерам играет на пианино пьесу Чайковского из цикла «Времена года». Это была единственная пьеса, которую она знала наизусть со времен музыкальной школы, а доставать ноты ей всегда было лень.

— Почему деньги не сдаете? — Голос был такой, как будто Арина украла у нее драгоценного пекинеса и держит его в заложниках.

— Какие деньги?

— Если бы вы чаще ночевали дома, — сказала соседка «с подковыркой», — вы бы знали, что жильцы собирают деньги на металлическую дверь.

Боже мой, подумала Арина Родина. И еще она подумала о стынущих на тарелке макаронах.

— Я давно сдала Анне Сергеевне, — ответила она со всем возможным достоинством, на которое была в данный момент способна. — Извините меня, я занята.

И сделала попытку закрыть дверь, но соседка кинулась грудью и не дала.

— Деньги уполномочена собирать я, а не Анна Сергеевна! Будьте добры, сдайте мне!

— Я уже сдала Анне Сергеевне, и если вам нужно, пойдите и возьмите у нее!

— Нет, это вы, девушка, пойдите и возьмите!

— До свидания, — Арина предприняла вторую попытку закрыть дверь.

— Вы хамка! — взвизгнула соседка, навалилась и остановила дверь. — Что вы себе позволяете?! Как вы разговариваете со старшими?! Вы что, думаете, мне очень приятно ходить по квартирам и выколачивать деньги из разных хамов и негодяев?!

Арина моргнула. Она не ожидала ничего подобного.

— Вы думаете, вам все позволено?! Раз за ней бандиты на джипах таскаются, так она и распустилась совсем! На рояле тренькает по ночам, денег в кассу не вносит! А дверь в подъезд вечно открытая стоит, я на первом этаже живу, между прочим, а на улице мороз! Я честный человек, и нет у меня средств, чтоб обогреватели импортные покупать! Нет на вас прежней власти, все заполонили, проклятые проститутки!…

— Хотите, я дам вам денег на обогреватель? — предложила Арина и прищурилась. Что-то нужно было делать — щуриться, притоптывать, барабанить пальцами — что угодно, лишь бы не вцепиться в соседкин шиньон, из которого лезли шпильки. — А деньги на дверь я сдала председательнице нашего кооператива Анне Сергеевне и второй раз сдавать не собираюсь!

— Не собирается она! Поглядите на нее! Да я сейчас участкового вызову!… Да таких, как ты, к позорному столбу надо ставить!… Гулящая!… Бабушка такая приличная женщина была, а эта на джипах раскатывает и думает, что ей все позволено!… А еще интеллигентку корчит! Да я…

— Вон!!! — заорала Арина Родина на весь подъезд так, что далеко внизу пекинес, видимо, проснулся, выпучил глаза и зашелся заливистым лаем. — Вон отсюда! И чтобы духу твоего здесь не было!!

Соседка схватила себя за халат где-то в области горла, попятилась, и тапочка слетела с ее ноги, и она стала растерянно шарить, чтобы нацепить ее.

— Пошла отсюда! — И Арина Родина, до сей поры корчившая из себя интеллигентку, сделала неприличный жест. — А деньги на дверь я сдала еще раньше, чем ты! То есть чем вы!…

Даже в припадке буйного помешательства она не могла назвать человека в два раза старше себя на «ты»! Она захлопнула дверь, но через секунду снова ее распахнула и еще крикнула вслед соседкиной спине, чтобы никто не смел вообще приближаться к ее квартире, и только после этого вернулась за стол и жадно доела подостывшие за время схватки макароны.

Странное дело, но от стычки ей вдруг полегчало, словно вскрылся какой-то нарыв, и все еще больно, но понятно, что уже отпустило и дальше будет заживать.

Когда в дверь снова позвонили, Арина Родина взялась двумя руками за стол, некоторое время постояла и потом вытащила из ящика половник.

В случае чего, решила она, съезжу ей половником. По шиньону не больно, зато какой эффект!…

С половником в руке, очень решительная, она прошагала к двери и наотмашь распахнула ее.

— Черт тебя побери, Родионовна!

— А?!

— Бэ! Ты мне чуть в глаз не дала!

На площадке стоял Хохлов, только в последнюю минуту успевший избежать рокового удара судьбы. В руке у него были три жухлые гвоздички, обернутые целлофаном.

— Хохлов?! Откуда ты взялся?!

— От верблюда, — ответил Хохлов. Он отводил глаза, и лицо у него было странным. — Почему ты с половником?

— По кочану, — сказала Арина. — Ты же уехал.

— Я приехал.

Она ничего не понимала. То есть она совершенно искренне ничего не понимала, он видел это абсолютно точно. Надо же быть такой идиоткой!…

— Ну?

— Что — ну?

— Мне можно войти? — И он показал жухлыми гвоздичками на дверь.

— Ах да! — спохватилась Родионовна. — Просто я думала, что это соседка… А ты… проходи… Проходи, Митя!

И он прошел. Она вошла за ним, закрыла дверь и естественным движением сунула половник на полочку под зеркалом, как будто там ему было самое место.

После этого она покосилась на него, растерянно потерла щеки и спросила:

— А ты… чего приехал?

Хохлов стащил ботинки и подал ей букетик.

— Это тебе. Только они, наверное, замерзли. Хотя баба, которая их продавала, сказала, что в тепле отойдут. Но я бы ей не очень верил, потому что она была совершенно пьяная.

— Спасибо, — растерянно сказала Арина и приняла гвоздички. — Холодно на улице?

— Ужас.

Цветы были сморщенные и почерневшие по краям.

— Сейчас я найду вазу, поставлю их и сварю тебе кофе. У меня совершенно нет еды, потому что я думала, что успею в магазин, и мы уехали, а потом… Сейчас, я только цветы поставлю…

— Выкинь их в помойку, — посоветовал Хохлов, взял ее за щеки и поцеловал глубоко и бестрепетно, и еще сильно, и страстно, и горячо, несмотря на холодные с мороза губы, и еще как-то очень уверенно и вкусно.

— Это все не правильно, — сказал он потом. — Давай сначала.

— Что?

— Все. Давай сначала все.

Арина обнимала его, и целлофановый пакетик от гвоздик шуршал по его свитеру, и Хохлов повернулся, вынул пакет у нее из рук и аккуратно пристроил рядом с половником.

Она смотрела на него, и он видел, как у нее расширяются зрачки.

— Все дело в том, что ты старый друг, — сказал он приглушенно.

— Я друг, — согласилась она, — Конечно, не очень старый, но уже пожилой.

— Вот именно.

И он опять поцеловал ее. Гвоздички теперь не мешали, и она обнимала его изо всех сил.