Татьяна Устинова - Саквояж со светлым будущим

Маша не то что позабыла об этом, но как будто, переложив заботу на чужие плечи, перестала об этом думать. Плечи были марковские, и в том, что на эти самые плечи можно воздвигнуть все, что угодно, и проблема не просто решится, но и перестанет существовать, у нее не было никаких сомнений.

Может, все это как-то связано?! Но что — все?

Как предполагаемый культ вуду может быть связан со звонками московского сумасшедшего, который угрожал ей и требовал, чтобы Родионов не ездил в Киев?! Как окровавленный нож может быть связан с торопливым разговором Лиды Поклонной со Стасом Головко? И как Лида и Стас вообще связаны между собой?! А красавец актер? А Матвей Рессель, который не отходит от парочки ни на шаг, словно боится чего-то? И почему весь день пьет Казимир Цуганг-Степченко? Или он просто-напросто алкоголик, который не может не напиваться, даже когда принимает у себя на даче будущего президента, от которого вскорости будет зависеть все — тендеры, акцизы, поставки, закупки, налоги?!

И еще всякие подозрительные обстоятельства припомнились ей.

Зачем Весник полетел с ними в Киев? Почему Марков настаивал на знакомстве Воздвиженского и Кольцова? Почему утверждалось, что это именно Кольцов хочет познакомиться, хотя он даже не вышел к гостям? Почему так нарочито, почти публично, поссорились Стас Головко и девушка Олеся? Откуда взялся Веселовский, который за день до отъезда ни слова не сказал о том, что сам собирается в Киев?

И в конце концов — если не брать за рабочую гипотезу культ вуду! — откуда кровь, нож и прочие атрибуты классического детектива?! Только трупа не хватает!

Или кто-то играет с ними в детектив, специально придумывая сюжет?!

Маша вернулась в зал с намерением немедленно поделиться с Родионовым своими мыслями и обнаружила, что за время ее отсутствия произошли некоторые изменения.

Сильвестр и Михаил Кольцов играли в бильярд за широкими раздвижными дверями, которые вели в соседнюю «залу». Там были сплошь зеленое сукно, молочные лампы и латунные решетки.

Вся остальная компания продолжала сидеть за столом, лишь только Аркадий Воздвиженский неловко стоял возле стула, а рядом господствовал Тимофей Кольцов.

Он не стоял, не возвышался, а именно господствовал, и высоченный Родионов как будто уменьшился в росте, съежился и стал похож на распространителя газеты «Искра», которого отчитывает городовой.

Маша подошла к ним.

Знаменитый писатель, увидев ее, страшно обрадовался, словно давно ждал подкрепления и оно наконец пришло.

— Маша, это Тимофей Ильич Кольцов. А это Маша Вепренцева, моя… помощница.

— Мы знакомы, — громко сказал олигарх, — по бассейну.

Мирослава Цуганг-Степченко страдальчески подняла брови и посмотрела на Лиду, та, в свою очередь, посмотрела на Надежду, а Надежда — на Катерину Кольцову. Катерина же смотрела исключительно на огурец, который приготовилась съесть.

— Ваш сын, — сообщил олигарх писателю, — отлично плавает. Они меня сегодня там уморили, в этом бассейне!

Неизвестно, что произошло в этот момент в голове у великого детективщика, но только он почему-то не стал объяснять великому политику, что Сильвестр вовсе не его сын, а сын Машин! Писатель улыбнулся неубедительной отцовской улыбкой и даже руками несколько повел, как бы говоря — ну что ж с них возьмешь, дети, они такие!…

Маша от изумления открыла и закрыла рот.

— Я с удовольствием читаю ваши романы, — продолжал рокотать политик, — жена начала, а я… поддержал инициативу.

Жена иронически хмыкнула на заднем плане, но муж не обратил на нее никакого внимания.

— Из меня, вообще-то говоря, чтец плохой, я все больше по документам специалист разным… — Тут он улыбнулся обаятельной улыбкой гиены, признающейся в том, что она, гиена, большой гурман, не всякие трупы уважает, а только трупы свеженькие, к примеру, или, наоборот, тухленькие! — Но мне нравится иногда… просто так почитать. Вот просто так, чтоб голову не грузило!

Жена опять хмыкнула, и Маша быстро глянула в ее сторону. Глянула и не увидела — от волнения.

— Мне больше всего нравится, что вы глупостей не пишете.

— Глупостей? — переспросил Воздвиженский.

— Ну да. Глупостей не пишете. Мне нравится. Вы же не пишете про ментов или про бандитов!

— А почему про ментов или бандитов означает… глупость?

— Да потому что, кто про это пишет, ничего в этом не понимает! — Олигарх опять улыбнулся, и опять радостной гиеньей улыбкой. — Я минут двадцать посмотрел кино-то это, потом плюнул и не стал смотреть! Расстроился даже. Маразм сплошной. А у вас никакого маразма нету. Мне нравится, как вы пишете. И еще Маринина нравится, а так больше никто.

Наверное, никто и никогда не хвалил писателя Родионова за то, что в его книгах «нет маразма», а если бы кому-то пришло в голову похвалить, от шутника мокрого места не осталось бы — Родионов умел быть резким. Но Кольцова он слушал смирно, как ученик воскресной школы — пономаря, звонящего в колокол.

— И про людей вы хорошо понимаете. Как это у вас, у писателей, так получается, все как-то на месте и в одну линию выведено, а я на бумаге двух слов связать не мог!

— Не может, — подтвердила Катерина Кольцова.

Она дожевала свой огурец, вытерла салфеткой пальцы, поднялась и подошла к ним. Подойдя, она взяла мужа под руку, и вдруг оказалось, что они замечательная пара, что изумительно выглядят вместе, словно родились специально для того, чтобы стоять вот так, под руку друг с другом, и Маша даже вздохнула тихонько. Расстроилась.

Мясистым мужицким пальцем Тимофей Кольцов тихонько поглаживал запястье своей герцогини, и от этого его движения на Машу Вепренцеву вдруг накатило смущение. Девичья стыдливость ее одолела, как будто олигарх с супругой показывали стриптиз, хотя ничего подобного они вроде бы не делали.

Кажется, нечто похожее одолело и Родионова, потому что у него вдруг напряглись скулы, и он сердито посмотрел на Машу. Он всегда сердился именно на нее, если его что-то смущало или задевало, даже если происходящее к ней никакого отношения не имело.

— Мы хотели завтра вашего ребенка забрать в Лавру, — сказала Катерина Кольцова. — У нас экскурсионная программа. В кои-то веки приехали в такой дивный город, надо хоть что-нибудь посмотреть!…

— Мне некогда смотреть, — отрезал Кольцов, — вы смотрите, если вам надо.

— Да мы тебя и не приглашаем! — утешила его Катерина. — Мы ребенка приглашаем, Сильвестра. Отпустите его с нами?

— Спасибо вам большое, — начала Маша, — это очень приятно и очень неожиданно для нас, но…

— Ну конечно, отпустим, — перебил ее Родионов. — У нас очень плотная программа, а он с удовольствием с вами съездит.

Маша отчетливо всхрюкнула, никто не обратил на нее внимания.