Татьяна Устинова - Саквояж со светлым будущим

— Я сейчас же уезжаю, — визжала Лида. — Сию же минуту! Я не останусь здесь! Я должна… должна… посоветоваться со своим адвокатом!

— Какой тебе еще адвокат, дура?! Ты с еврейчиком своим советуйся! Ты думаешь, я не знаю, что ты с ним спишь?! Спишь с ним, а денег хочешь с меня срубить?! Ничего у тебя не выйдет, Лидочка! Ни гроша я тебе не дам, потому что это мои гонорары, которые я заработал потом и кровью!

— Не потом и кровью, а гримасами перед камерой!

— Нет, потом и кровью, а вот ты!… Ты не актриса, а проститутка! Ни одного режиссера не пропустила, всем дала, все-ем! Говорили мне, что ты б…, все говорили, а я не верил, не верил!…

Тут Матвей Рессель обрел дар речи.

— Андрей, — сказал он тихо, — спокойней. Вы уверены, что у… некоторых из нас, так сказать, нет с собой диктофона и ваша пламенная речь не появится в завтрашних газетах?

Как по команде, Андрей и Лида, любящие супруги, нашли глазами Нестора, который со страху спрятался за кофейный сервиз. Очевидно, в четырех глазах обоих супругов было такое отчаянное обещание казни, что поднос заходил у него в руках, чашки тоненько зазвенели.

— Мам, — в полной тишине сказал Сильвестр, — по-моему, они сейчас его побьют!

Это своевременное заявление было встречено молчанием. Потом Рессель вскочил и встал перед парочкой, будто всерьез опасаясь, что Лида или Андрей могут кинуться на Нестора.

— Я хочу знать вот еще что, — продолжала Маша Вепренцева, и Весник толкнул увесистым локтем Родионова в бок и бровями подвигал, словно заставляя его разделить его изумление перед Машиными детективными способностями, — чем именно вас пугал вчера в кустах Стас Головко? А, Лида?

— Я?! — поразился бедный Стас. — Я пугал?! Та я ее знать не знаю!

— Лида! Чем?

Поклонная вынырнула из-за Матвея Ресселя и подлетела к Нестору. Машу она не слушала или делала вид, что не слушает:

— А тебя, гнида журналистская, я вообще отсюда не выпущу! — Она размахнулась и врезала Нестору по зубам крепким кулачком. Нестор пошатнулся, чашки поехали с подноса и посыпались на ковер. Он отступил на шаг, уронил сильно грохнувший поднос и утер с подбородка тоненькую красную струйку.

Мирослава Цуганг-Степченко процедила сквозь зубы:

— Ах ты, шалава! — и двинулась на Лиду, уперев руки в боки, и почему-то сразу всем стало ясно, что победителем из схватки выйдет именно она. Она защитит племянника, честь семьи и свои интересы — или что там она должна защищать?!

— Матвей! — пискнула Лида, моментально осознав серьезность опасности. — Матвей, она… она ко мне пристает!…

— Так тебе и надо, сука! — сказал ее муж и откинулся на спинку кресла, приготовившись наблюдать бой. — Пусть она тебе покажет! Покажите ей, Мирослава Макаровна!

— Никто никому ничего не будет показывать! — громко сказала Маша. — Лида, хватит истерик! Или вы на самом деле ненормальная?!

— Конечно, ненормальная, — хладнокровно сказала Мирослава. — Нестор, подними чашки, не ровен час, еще наступит кто-нибудь из… этих. Из гостей, я имею в виду!

— А ты вообще обманщица! — крикнула Лида и всхлипнула. — Ты меня надула! Ты… нечестная! Водкой торгуешь, а я думала, что ты стихи пишешь!

Маша Вепренцева, наблюдавшая эту сцену, никак не могла понять, где игра, а где реальность, и есть ли между ними грань. То ли Лида Поклонная на самом деле убогая дурочка, то ли она гениальная актриса, игравшая агрессивную и недалекую стерву — в своих целях игравшая! — то ли так уж ее перепахали события последних дней, что она совершенно потеряла разум!

— Да тебе-то что? — равнодушно поинтересовалась Мирослава. — Водкой я торгую или стихи пишу? Я ничего противозаконного не делаю, у меня легальный бизнес. А из-за тебя и таких, как ты, я всю жизнь как в подполье живу! Потому что вы, чистоплюи столичные, в мою сторону бы даже не посмотрели, если бы знали, чем я занимаюсь! А мне связи нужны. Знакомства хорошие. Люди деловые.

— Та какие они деловые! — с презрением сказал Нестор, ползавший по полу и составлявший чашки обратно на поднос. — Так, обмылки какие-то! Зря вы так расстраиваетеся, тетя! На что они вам сдалися?

— А стихи-то кто пишет? — спросил Весник, сделал над собой усилие и не захохотал. — Ведь они есть, стихи-то! Я даже сборничек видел, своими глазами. Литературные рабы, так сказать?

Мирослава Цутанг-Степченко вздохнула:

— Шо вы ерунду городите, ей-богу! Он и пишет, — кивок в сторону кресла, в котором дремал «чоловик». — Казимеж. Он ще в университете талант большой показывал, так я ему и того… создала… все условия. Деньги есть, забот нет, вот и пишет та пишет!

— Все наоборот, значит, — заключил Весник. — Стихи — он, а водкой — она.

— Ну и шо?! Шо такого?! А кому не нравится, может отсюда выметаться, не бойтесь, не пожалеем!

— Лида, — настойчиво повторила Маша, — что вам говорил Стас в кустах? Что-то про сроки и про то, что он больше ждать не может!

— Это не Стас говорил, а я, — обреченно сказал Рессель. — Это я разговаривал с Лидочкой. С чего вы взяли-то, что там был Стас?! Мы разговаривали о ее разводе. Видите ли, Андрей и слышать про развод не хочет, а я больше не мог ждать, потому что я… люблю ее!

— Ты?! — переспросил Андрей и покатился со смеху. — Любишь?! Да ты деньги на ней будешь делать! Чем ты ее заставишь заниматься? Петь на эстраде, без лифчика и в ботфортах?! Или в порнушке сниматься? Она же больше не годится ни на что! Потому что она дура, идиотка, дубина! — И он постучал себя по лбу ладонью. Вышло очень звонко. — А я разводиться не стану, сказано же! Не стану! Зачем разводиться, когда мне придется деньги делить, совместно нажитые! Нет уж! Дома, выходит, тоже придется делить?!

— Все придется делить, Андрейка, — весело сказала Лида, — я с тобой даже коврик поделю, который возле толчка лежит! Пополам. Половину тебе, половину мне!

— И огласка мне не нужна, — твердил свое Андрей, — у меня выстроенный имидж, другого не надо! Моментально все пронюхают, что Поклонного жена кинула, какой тогда из меня секс-символ! Нет уж, дорогая, сиди где сидела и не вылезай, или я тебя!…

Он замахнулся, но ударить Лиду не смог или просто передумал, и было во всем этом какое-то форменное свинство, как определила про себя Маша Вепренцева, которая ненавидела публичные семейные скандалы.

— Если Стаса не было в кустах, откуда он взялся на дорожке?

— Та приихал я! — сказал Стас, и фыркнул, и покрутил головой из стороны в сторону. — Приихал и шел по дорожке, а тама — вы! Заблукали!

— Я не заблудилась — с досадой возразила Маша, которой почудилось в этом что-то унизительное. — Я просто… гуляла.

— Послушайте, — подал голос Игорь Веселовский, — сколько это будет продолжаться?! Вы же обещали сообщить нам, кто убийца, а говорите пока какую-то ерунду. Вся тусовка знает, что Поклонные день и ночь… того… друг друга любят. Любят и любят, остановиться не могут! А убил-то кто?