Тана Френч - Сходство [litres]

– И всё норовили в ловушку нас заманить, – добавил Джастин. И потянулся к бутылке, рука у него дрожала, хотя и едва заметно. – Я даю какой-нибудь простой ответ – скажем, мы сели играть около четверти двенадцатого, – а Мэкки или О’Нил, – не помню, кто из них был в тот день, спрашивает с озабоченным лицом: “Вы уверены? По-моему, один из ваших друзей сказал, в четверть одиннадцатого” – и уткнется в бумажки, а у меня кровь стынет. Ведь я не знал, то ли один из нас ошибся – и немудрено, у всех у нас ум за разум заходил – и надо его поддержать: “Да, правильно, это я что-то напутал”, то ли… И я гнул свою линию и в итоге оказался прав – никто не ошибся, это они подловить нас хотели, – но это чистой воды везение, я по-другому бы и не сделал, сил не хватило бы. Если бы это продлилось чуть дольше, мы бы все тут свихнулись.

– И все ради чего? – вопросил Раф. Он привстал с дивана, чуть не рассыпав карты, потушил окурок в пепельнице. – Вот чего я до сих пор не пойму: мы Дэниэлу поверили на слово? В медицине он смыслит как свинья в апельсинах, но он сказал, что Лекси умерла, а мы и поверили. Почему мы всегда ему верим?

– По привычке, – сказала Эбби. – Он почти всегда прав.

– Да неужели? – Раф снова расслабился, привалился к подлокотнику, но в голосе слышалось что-то грозное. – На этот раз он точно ошибся. Мы могли бы просто вызвать “скорую”, как нормальные люди, и все было бы хорошо. Лекси ни за что не подала бы в суд, или что там делают, и если бы мы задумались хоть на минутку, всем стало бы ясно. Но как бы не так, мы позволили Дэниэлу командовать, устроили тут безумное чаепитие…

– Он не знал, что все кончится хорошо, – отрезала Эбби. – Что ему, по-твоему, было делать? Он думал, Лекси мертва , Раф.

Раф дернул плечом:

– Так он сказал.

– Что это значит?

– Я просто говорю, и все. Помнишь, как этот козел пришел сообщить, что Лекси очнулась? Мы, все трое, – продолжал Раф, обращаясь ко мне, – в обморок едва не попадали от радости, Джастин, честное слово, чуть не рухнул на месте.

– Спасибо, Раф, – сказал Джастин и потянулся за бутылкой.

– А Дэниэл, по-вашему, тоже радовался? Да черта с два! Ему точно под дых врезали бейсбольной битой. Да ради бога, даже полицейский и тот заметил! Помните?

Эбби сердито пожала плечами, склонилась над куклой и стала искать иголку.

– Эй! – Я стукнула ногой по дивану, чтобы Раф обратил на меня внимание. – Откуда же мне помнить? Что там было?

– Пришел этот мудак Мэкки. – Раф забрал у Джастина бутылку, налил себе в бокал водки, не оставив места для тоника. – Заявился в понедельник, с утра пораньше, и говорит: есть новости. Моя бы воля, послал бы его в жопу, за выходные я так насмотрелся на полицейских, что на всю жизнь хватит, но дверь ему открыл Дэниэл, а у него была дурацкая теория, мол, нельзя настраивать против себя полицию, но ведь Мэкки был уже настроен против нас, сожрать готов, так что толку к нему подмазываться? В общем, Дэниэл его впустил. Я вышел из комнаты посмотреть, в чем дело, а Джастин и Эбби – из кухни, а Мэкки стоит в прихожей, смотрит на нас и говорит: “Подруга ваша пошла на поправку. Очнулась, требует завтрак”.

– Мы все чуть не умерли от радости, – сказала Эбби.

Она уже отыскала иголку и зашивала кукле платье короткими, решительными стежками.

– Точнее, – добавил Раф, – некоторые из нас. Джастин за дверную ручку схватился, ноги подгибаются, сам лыбится как идиот, Эбби засмеялась, на шее у него повисла, а я как дурак заулюлюкал. А Дэниэл… стоит столбом. Как будто…

– Он выглядел таким юным, – вмешался вдруг Джастин. – Таким юным и очень напуганным.

– Ты, – резко сказала Эбби, – был в таком состоянии, что ничего этого заметить не мог.

– Заметил. Я наблюдал за ним, специально. Он побледнел, словно больной.

– А потом развернулся, зашел сюда, – сказал Раф, – высунулся из окна в сад. И ни слова. Мэкки поднял бровь и спрашивает: “Что это с вашим другом? Не рад?”

Ни о чем таком мне Фрэнк не рассказывал. Я должна бы разозлиться – он же призывал играть по правилам, – но в тот миг Фрэнк был от меня бесконечно далек, казался полузабытой тенью из прошлого.

– Эбби отлепилась от Джастина, что-то сказала про Дэниэла – мол, это он от избытка чувств…

– Так оно и было, – отрезала Эбби, со щелчком перекусив нитку.

– …но Мэкки только ухмыльнулся гнусно и ушел. Когда я убедился, что его уже нет – не засел в кустах, не подслушивает, – я подошел к Дэниэлу, спросил, что за херня. Он стоял у окна не шелохнувшись. Откинул волосы со лба – он весь взмок – и говорит: “Ничего. Он, ясное дело, врет, я должен был сразу понять, но он меня застал врасплох”. Я на него только уставился молча. Думал, он окончательно сбрендил.

– Или ты, – огрызнулась Эбби. – Ничего такого не помню.

– Вы с Джастином плясали, обнимались, пищали, как пара телепузиков. Дэниэл глянул на меня сердито и говорит: “Не будь дурачком, Раф. Если даже Мэкки сказал правду, ты веришь, что это точно хорошая новость? Ты не задумывался, насколько серьезны могут быть последствия?”

Раф сделал большой глоток.

– Скажи мне, Эбби, это похоже на радость ?

– Боже, Раф, – возмутилась Эбби. И выпрямилась, сверкая глазами, – видно, злилась не на шутку. – Что за бред? Ты в своем уме? Никто не желал Лекси смерти.

– Ты не желала, я не желал, Джастин не желал. Может, и Дэниэл не желал. Я к тому, что не знаю, о чем он думал, когда щупал у Лекси пульс, меня там не было. И не представляю, что бы он сделал, если бы понял, что Лекси жива. А ты, Эбби? После всего, что случилось, ты можешь положа руку на сердце сказать, как поступил бы Дэниэл?

В комнате сразу повеяло холодом – колыхнулись занавески, по спине у меня пробежала ледяная дрожь, в углах будто кто-то притаился. По словам Купера и криминалистов, после смерти тело перемещали, но когда именно, определить невозможно. Минут двадцать, а то и дольше, они были в коттедже вдвоем, Лекси и Дэниэл. Вспомнились ее сжатые кулаки – крайнее душевное напряжение, сказал Купер – и представилось, как Дэниэл молча сидит с нею рядом, аккуратно смахивает пепел в пачку с сигаретами, в темных волосах поблескивают дождинки. Если бы было что-то еще – движение руки, вздох, взгляд огромных карих глаз, чуть слышный шепот, – это осталось бы тайной.

Дует вдоль склона холма ночной ветер, ухают совы. Вот что еще сказал Купер: ее можно было спасти.

Дэниэл мог бы при желании оставить в коттедже Джастина. Это было бы вполне разумно. Если Лекси умерла, от того, кто ее караулил, ничего бы не требовалось, только сидеть тихо и ни к чему не прикасаться; а тот, кому предстояло идти домой, должен был предупредить остальных, найти бумажник, ключи, фонарик – и все это быстро и не теряя самообладания. А Дэниэл послал Джастина, который еле на ногах держался.