Андрей Воронин - Слепой. Волчанский крест

— Я — да, подтверждаю, — сказала Ирина, с неосознанным сожалением выпуская крест из рук. — Но, повторяю, я не эксперт в ювелирном деле. Я могу назвать вам пару-тройку имен.

— Простите, Ирина Константиновна, — мягко перебил ее генерал. — Я могу назвать больше, но дело иметь предпочитаю все-таки с вами. Огласка пока представляется мне преждевременной. Кроме того, посудите сами: ну откуда в какой-то богом забытой Волчанке возьмется столь точная копия исчезнувшего почти полтора века назад предмета? Кто ее мог изготовить? И главное, по какому образцу?

Ирина молча кивнула: генерал повторял вслух ее собственные мысли.

— Кроме того, — продолжал Федор Филиппович, — я не вижу в таком копировании ни малейшего смысла. Добро бы, кто-то пытался обмануть богатого коллекционера и продать ему копию по цене оригинала. Но ведь этот. э. Сохатый пришел не к коллекционеру, а в магазин. То есть он заранее намеревался продать эту вещь за бесценок. Следовательно, настоящей цены данного предмета он себе просто не представлял. Верно?

— М-да, — неопределенно промолвила Ирина.

В рассуждениях Федора Филипповича было слишком много слабых мест, и вряд ли он об этом не знал. А Сиверов и не скрывал, что исполнен скепсиса. «Кстати, — подумала Ирина, — а что тут делает Глеб Петрович? Зачем вообще понадобилась эта встреча на конспиративной квартире? Раз уж господин генерал взял на себя смелость разъезжать по Москве с волчанским крестом за пазухой, почему он не подъехал ко мне на работу или домой? Моя так называемая экспертиза заняла от силы две минуты, так к чему такая громоздкая прелюдия?»

Она посмотрела на Глеба. Тот все еще сидел с непроницаемым выражением лица, которое сделало бы честь каменному истукану с острова Рапа-Нуи, и было невозможно угадать, что он обо всем этом думает и знает ли, какова цель его присутствия на данном совещании.

— Разумеется, перед тем, как дело будет сдано в архив, а крест перейдет в распоряжение какого-нибудь музея, мы проведем детальную экспертизу с привлечением лучших специалистов, — поспешно сказал генерал, чутко уловив прозвучавшие в неопределенной реплике Ирины нотки сомнения.

— Прошу прощения, — подал голос Сиверов. — Я не понимаю, что этому мешает сейчас.

Он не спросил, зачем его сюда позвали, но теперь, после сказанного, стало ясно, что он, как и Ирина, пребывает в полном неведении по этому поводу.

— Видишь ли, Глеб Петрович, — задумчиво, словно еще не успел окончательно решить, стоит ли делиться с коллегами этой информацией, проговорил Федор Филиппович, — пока я копался в архивах, пытаясь разузнать побольше об этом кресте, на глаза мне попались кое-какие данные, весьма любопытные. Ирина Константиновна, — спохватился он, — прошу меня простить. Вы ведь, наверное, торопитесь? Если да, я вас больше не задерживаю.

«Нет уж, дудки!» — хотела сказать Ирина, но сдержалась и спокойно произнесла:

— С вашего позволения я бы осталась. Если, конечно, то, что вы собираетесь рассказать, не представляет собой государственную тайну.

— Ну, в какой-то степени. — протянул Потапчук. — В какой-то степени, Ирина Константиновна, даже сам факт нашего с вами разговора представляет собой тайну — если не государственную, то, как минимум, служебную. Оставайтесь, бога ради, я совсем не то имел в виду. Просто думал, что вы спешите, и не хотел. как это. докучать вам своим обществом.

— Благодарю вас, — холодновато сказала Андронова и вынула из пачки очередную сигарету. — Вы мне нисколько не докучаете. Скорее напротив.

Сиверов с легкой, немного насмешливой улыбкой дал ей прикурить и, отойдя в дальний, плохо освещенный угол, принялся возиться с кофеваркой, постукивая и позвякивая. Федор Филиппович со стариковской неторопливостью снова упаковал волчанский крест в полиэтилен и спрятал во внутренний карман пиджака. Под пиджаком на нем была черная водолазка, и Ирина вдруг подумала, что на фоне этой водолазки драгоценный крест работы Фаберже смотрелся бы очень неплохо. Федор Филиппович с этим крестом на шее выглядел бы, наверное, странновато и даже нелепо, зато сам крест смотрелся бы просто отменно. Ирина предусмотрительно воздержалась от вертевшегося на кончике языка легкомысленного предложения и приготовилась слушать.

— Так вот, — оправив лацканы пиджака, снова заговорил генерал, — как уже было сказано, Волчанская обитель прекратила свое существование в самом начале семидесятых годов девятнадцатого века, а именно в мае тысяча восемьсот семьдесят второго. Почему именно в мае, думаю, объяснять не надо. Раньше туда было просто не добраться, вот и все. Для взятия монастыря штурмом понадобился батальон пехоты и артиллерийская батарея, которую, сами понимаете, пришлось тащить туда на руках. Что послужило причиной таких крутых даже по тогдашним понятиям мер, неизвестно. Есть несколько версий, более или менее правдоподобных, но я не стану утомлять вас деталями, тем более что прямого отношения к делу они, на мой взгляд, не имеют. Наиболее интересной мне представляется, увы, самая фантастическая версия, согласно которой настоятель монастыря, отец Митрофан, на старости лет впал не просто в ересь, а в самое настоящее чернокнижие, чуть ли не дьяволу начал поклоняться. Да-да, — перехватив удивленный взгляд Ирины, добавил генерал, — тот самый отец Митрофан, которому промышленник Демидов еще на заре века презентовал пресловутый крест. В ту пору старику было уже больше ста лет — сто двенадцать, что ли, точно не помню.

— И этого старца сослали в каторгу? — удивился из своего угла Сиверов.

— Представьте себе. Правда, до острога он так и не дотянул, скончался на этапе. Ну-с, так вот, обитель была уничтожена. А когда потрепанный батальон со своими пушками и пленными монахами, выполнив боевую задачу, двинулся восвояси, в горах произошел обвал, похоронивший под собой почти всю артиллерию и часть пехоты. Что послужило причиной обвала, опять же, неизвестно.

— Чары, — со зловещей уверенностью объявил Сиверов, разливая кофе. — Черная магия отца Митрофана.

Глеб Петрович, разумеется, шутил, но в полумраке освещенной только подводными лампами стола-аквариума квартиры эта шутка прозвучала так, что Ирина поежилась.

— Как бы то ни было, — оставив эту реплику без ответа, продолжал Федор Филиппович, — дорога к монастырю была фактически уничтожена.

— Руины поросли лесом, — мечтательно произнес Сиверов, выставляя на стол курящиеся горячим паром чашки, — и с тех пор в них обитают лишь лисицы, совы да нетопыри.

— Что там стало с руинами, я не знаю, — проворчал Потапчук. — Наверное, ты прав — именно лисицы да совы и именно обитают. Но, как ты выразился, с тех самых пор в окрестностях монастыря и расположенного близ него поселка Волчанка начали происходить какие-то странные события. Я имею в виду бесследные исчезновения людей.