Андрей Воронин - Слепой. Волчанский крест

Непонятно было, по какой нужде капитан при полном параде с утра пораньше прикатил в гостиницу на служебном автомобиле, но это, в конце концов, тоже могло объясняться самыми простыми и естественными причинами. За стойкой администратора сегодня сидела довольно аппетитная дамочка бальзаковского возраста — судя по манере кокетливо стрелять глазками, то ли незамужняя, то ли просто охочая до противоположного пола, — так что капитан вполне мог прибыть сюда вовсе не по долгу службы. Поймав себя на этих размышлениях, Глеб строго напомнил себе, что ему нет до капитана Басаргина никакого дела, весело его поприветствовал и направился к экспедиционному грузовику.

Его остановил оклик капитана, которому, в отличие от Сиверова, похоже, было дело до сменного водителя экспедиции.

— Одну минутку, гражданин!

Глеб обернулся и был неприятно удивлен: во-первых, капитан обращается непосредственно к нему, а во-вторых, ладонь его очень красноречиво лежит на клапане кобуры. И водитель «уазика», как оказалось, уже не сидел за рулем, считая ворон, а стоял рядом с машиной, наполовину скрытый распахнутой дверцей (на тот случай, наверное, если «гражданин» вдруг достанет из кармана пулемет и откроет беглый огонь), и смотрел на Глеба с пристальным профессиональным вниманием овчарки, ждущей команды «фас!».

Сиверов решил до поры до времени не замечать этих странностей. Продолжая приветливо улыбаться, он сделал шаг в сторону Басаргина и остановился.

— Слушаю вас, мой капитан.

Басаргин, подчеркнуто помедлив, все-таки снял руку с кобуры.

— Гражданин Молчанов, Федор Петрович?

— Ну да, — сказал Глеб. — Мы ведь знакомы.

— Задержитесь на несколько минут. Мне нужно задать вам пару вопросов.

— Я весь внимание, — Сиверов всем своим видом изобразил готовность помочь родной милиции.

Басаргин неприятно ухмыльнулся, демонстрируя явное и недвусмысленное сомнение не столько в словах Глеба, сколько в его готовности всячески сотрудничать с правоохранительными органами, и спросил:

— Где вы были сегодня ночью?

Это был очень странный и, главное, совершенно неожиданный вопрос. Но скрывать Глебу было нечего, и он честно ответил:

— У себя в номере. Спал.

— Это может кто-нибудь подтвердить?

— А как же. Мой напарник, Николай Пермяк. У нас с ним один номер на двоих, так что он просто не мог не заметить моего присутствия. так же, впрочем, как и отсутствия.

— Но он ведь, наверное, тоже спал?

Глеб пожал плечами.

— Наверное. Людям, вообще-то, свойственно спать по ночам.

— Значит, — с торжествующим и грозным видом сказал Басаргин, — с уверенностью утверждать, что вы всю ночь провели в номере, он не может. Верно?

Сиверов подумал, что Пермяк, пожалуй, не стал бы настаивать на том, что его напарник всю ночь мирно спал у себя в койке, даже если бы сам бодрствовал от заката до рассвета, не спуская с соседа глаз. Глеба он невзлюбил с первого взгляда, ибо считал (и не без оснований), что напарник ему нужен, как прострел в пояснице. Он, как и Гоша Зарубин, был не дурак выпить, и наличие в экспедиции второго водителя существенно повышало его шансы вылететь с работы, едва лишь Краснопольский учует исходящий от него поутру запах перегара.

— Это его дело, может он или не может, — сказал Глеб. — Вы его сами спросите. А вдруг он всю ночь бессонницей маялся или, скажем, в сортир каждые десять минут бегал?

Басаргин в сомнении покусал губу. Сиверову его сомнения были понятны. С какой бы целью ни затевался этот странный допрос, капитан, несомненно, судил о людях по себе и своим землякам. В Волчанке же, как нигде, была сильна круговая порука; чтобы слово в слово повторять одни и те же бредни, аборигенам даже не нужно было сговариваться: они и так знали, что врать, причем знали, похоже, с самого рождения. Поэтому Басаргин сейчас наверняка думал о руке, моющей руку, о воронах, никогда не выклевывающих друг другу глаза, а также о вошедшей в легенды взаимовыручке российских шоферов.

Кроме того, Глеб прекрасно видел, что капитан ему верит. Он, наверное, с самого начала не сомневался, что Сиверов, даже если и не спал с вечера до утра в своей постели, явно не совершал этой ночью ничего криминального. А все эти расспросы насчет алиби и прочих страшных вещей преследовали, судя по всему, какую-то иную цель. Это была прелюдия, но вот к чему?..

— Спрошу, — хмуро пообещал Басаргин, явно очень недовольный спокойствием Глеба. — Обязательно спрошу, не сомневайтесь. А такая фамилия — Прохоров — вам что-нибудь говорит?

«Вот так штука, — подумал Глеб. — Что же это он — пугать меня вздумал? Дескать, к Прохорову больше ни ногой, не то худо тебе будет. Странно. Он что — совсем дурак?»

— Прохоров — распространенная фамилия, — сказал Глеб. — У меня было несколько знакомых Прохоровых. Какой из них вас интересует?

Басаргин снисходительно усмехнулся с таким видом, будто не стоял на виду у всей улицы перед гостиницей, валяя дурака, а сидел за столом у себя в кабинете, а то и в допросной камере следственного изолятора и выслушивал басни взятого с поличным уголовника.

— Прохоров Степан Савельевич, — сказал он неприятным, «следовательским» голосом. — Местный житель.

— А! — радостно воскликнул Глеб. — Как же, знаю! Не далее как вчера имел счастье познакомиться. По-моему, он чокнутый, как крыса из уборной. Рассказывает, что якобы уже много лет поддерживает самые тесные отношения с этими. вашими. Ну, словом, с оборотнями вашими лесными. Странный человек. А что, он что-нибудь сделал?

— Значит, факт знакомства с Прохоровым вы не отрицаете, — проигнорировав вопрос, с типично ментовским непрошибаемым упрямством продолжал гнуть свою линию капитан Басаргин.

Глеб решил, что капитана пора немножечко осадить, пока он совсем не зарвался и не начал, чего доброго, при всем честном народе размахивать табельным оружием.

— Послушайте, герр капитан, — сказал он, — я что-то не пойму, что у нас с вами за разговор. Если это допрос, то потрудитесь сначала арестовать меня или хотя бы задержать по всей форме. Предъявите обвинение. ну, и так далее. Протокол составьте, а то ведь забудете потом, о чем мы с вами говорили, напутаете, а в результате пострадает кто-нибудь невиновный. А если это просто беседа двух свободных, чтящих российское законодательство и уважающих друг друга граждан. словом, если это просто дружеская болтовня, то либо скажите прямо, что вам от меня надо, либо я буду вынужден прервать беседу и откланяться. У меня, знаете ли, дел по горло.

Краем глаза он заметил, как водитель «уазика» насмешливо покрутил круглой башкой — дескать, дает фраер столичный! — и презрительно сплюнул в пыль у себя под ногами.

— Прохорова вы во сколько видели? — пропустив тираду Глеба мимо ушей, поинтересовался Басаргин.