Андрей Воронин - Дальнобойщики

— Дело принимает неожиданный оборот и может надолго затянуться. Генерал Круглов пока не информирован об этом. Прежде я хотел посоветоваться с вами.

— В чем заключается эта неожиданность?

Изначально прорабатывалась версия о независимости и автономности грабителей. Однако сейчас я почти с полной уверенностью могу утверждать, что они всего лишь мелкие сошки, так сказать, исполнители грязной работы.

— Вы хотите сказать, полковник, что ограбление заказное?

— Да.

— И у вас есть предположение, кто заказчик?

— Да, есть. Но есть пока только косвенные доказательства. Ничего такого, что могло бы послужить поводом для ареста. Этот человек не дурак и знает, что мы обязательно выйдем на тех троих, поэтому начал убирать исполнителей. Один из них уже мертв.

Генерал задумался. Он указал рукой на стул, стоявший рядом со столом, и предложил:

— Присядьте, полковник.

Когда Воронин сел, он потребовал:

— А теперь расскажите все по порядку. Я желаю знать, на чем основываются ваши предположения?

Собравшись с мыслями, Воронин ввел генерала в курс дела, обстоятельно разъяснив причины своих умозаключений. Цепочка его рассуждений, пускай и мало подкрепленная фактами, была проста и логична.

— Таким образом, — заключил он под конец. — За всем этим стоит Станислав Шилов. Он нанял троих воров, обеспечил их экипировкой, инструментом, оружием. Он дал им задание. И, по сути своей, он — главный виновник смерти вашей внучки. Остальные: Майкл, Сурок, Гвоздь — всего лишь исполнители. Послушный инструмент в его руках.

— Значит, Шилов. Какие у вас доказательства?

— Только косвенные. В настоящий момент о предъявлении ему обвинений не стоит даже думать. У него прекрасные адвокаты, деньги, связи. Чтобы упрятать его в тюрьму, нужны неопровержимые улики. А сейчас их у нас нет. Пока нет ни одной серьезно зацепки. Он не совершил ни одной серьезной ошибки, за которую можно было бы ухватиться.

— Я могу помочь?

Единственная надежда — найти Майкла и Сурка и допросить их. Расколоть их не составит труда. А показаний хватит, чтобы упрятать Шилова за решетку на долгие годы. Но он об этом тоже знает, поэтому примет заблаговременно все необходимые меры предосторожности. А может, уже принял. Тут выиграет тот, кто окажется проворнее. Возможно, я смог бы отыскать другой путь, если б знал, зачем понадобилось грабить вашу дачу? Это прояснило бы многое.

Упрямо поджав губы, старик выслушал полковника. Его взгляд был устремлен куда-то в одну точку, находившуюся в ином измерении.

— Что он за человек, этот Шилов?

Несколько разочарованный явным уходом от интересовавшей его темы, Воронин ответил:

— Частично легализовавшийся уголовник. Около десяти лет назад сколотил свою банду. Поддерживает в ней жесткую дисциплину и, наверное, только благодаря ей его так и не удалось взять с поличным. Несколько раз привлекался, но адвокаты и неожиданные «исчезновения» свидетелей его спасали. Отсидел срок за вооруженный разбой. Сейчас обосновался в столице, но там в дела старается не вмешиваться. Открыл маленький законный бизнес для прикрытия, однако продолжает вместе с бандой гастролировать по просторам родины. В своем окружении пользуется беспрекословным авторитетом. Очень опасен и коварен.

— Как собираетесь действовать?

— Выбор средств у меня не велик. Пока не объявятся исчезнувшие грабители, или Шилов не совершит ошибку, или не произойдет что-то другое, остается только собирать информацию.

— Слежка?

— Да, наружное наблюдение.

— Если сказанное вами соответствует действительности и бандит не полный кретин, то ждать придется долго, слишком долго.

— Наблюдение — пока единственное что мы можем предпринять. Генерал тяжело вздохнул.

Что ж, полковник, действуйте, как считаете нужным. Только помните: для меня время — золото. В дверь постучали. В комнату вошел мужчина, что встретил Воронина у входа. В руках у него была телефонная трубка.

— Простите, Василий Иосифович, звонок полковнику Воронину. Говорят, очень срочно.

Генерал сделал знак рукой. Воронин взял трубку.

— Да, я слушаю. Так. Так. Где? Оба?! Понятно. Буду через час.

Разговор оказался коротким, но настроение после него заметно ухудшилось.

— Спасибо. — поблагодарил он, возвращая телефон. Вид у него был озабоченный.

— Плохие новости, — сообщил полковник, когда дверь за мужчиной закрылась. — Звонили из Москвы. В водохранилище рыбаки нашли два сильно обезображенных трупа. Это Сурок и Майкл. Их пытали, а потом убили. Под водой они пробыли уже много дней.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Шансы довести расследование до конца и раскрыть дело сводились к нулю. Шилов заранее убрал ненужных свидетелей, таким образом обезопасив себя.

— Я должен вам кое-что рассказать, полковник, — произнес наконец старик. — То, что я вам сейчас открою, знают всего несколько человек. Это прольет свет на многое и, думаю, очень во многом вам поможет.

«Так, так, это уже интересно, — подумал Воронин. — Неужто старик поделится тайнами своей сокровищницы?»

— Дайте слово, что об этом вы никому не расскажете ни во время, ни после расследования. Обещайте!

— Я обещаю.

— Хорошо. Тогда слушайте. — и старый генерал начал свое повествование. — Вы, наверное, не раз задавали себе вопрос, что могло понадобиться грабителям на даче у бывшего генерала КГБ? Вы не могли ответить на него, так как не имели полной информации о том, чем я владею. Картины, похищенные ворами, оказались дешевкой. Так, по крайней мере, думали вы. И частично вы были правы, а частично нет. Правы в том, что две отечественные картинки — действительно дешевая мазня. Мне они дороги как память о прошлых событиях. Но не об этом речь. Все дело в третьей картине. В вашей папке сказано, что это — копия. Оригинал хранится в картинной галерее в Берлине. Не так ли?

Воронин кивнул.

— Это вполне логично. Откуда вам было знать, что по иронии судьбы все получилось наоборот, — генерал замолчал, уносясь мыслями в далекое прошлое. Затем, снова очнувшись, продолжил: — В конце Отечественной войны, когда Берлин был захвачен и Германия капитулировала, я командовал эшелоном, вывозившим в СССР художественные ценности. Мы везли тысячи бесценных полотен. Тысячи картин, цена которых измерялась миллиардами долларов. Да нет! Какие там миллиарды! Всех денег мира не хватило бы, чтобы оценить эти сокровища! Они бесценны. Рембрандт. Да Винчи. Чего стоят одни эти имена!

В Москве испорченные войной картины реставрировали. Не все, конечно. Часть пропала. Жаль. Остальные спустя десять лет вернули ГДР. Безвозмездно. Но некоторые из картин были заменены копиями — штук десять. Куда они девались — спросите вы? Я отвечу: остались висеть в квартирах генсеков, генералов и маршалов. Они не выставлялись, не афишировались. Об их существовании знали немногие. Только узкому кругу людей было дозволено ими любоваться. Но и из них далеко не все могли оценить эти полотна по достоинству. Для некоторых они оставались лишь частью обстановки. Почему же германская сторона не предъявила претензий по поводу копий — опять спросите вы? Да потому, что не в их положении было что-то требовать у Советского Союза! Да и кто в то время разбирался? Все списали на войну.