Андрей Воронин - Последнее купе

– С Тонькой Ремез водку жрет, за третьим столиком. Да ты разуй глаза.

Разуваться Вирусу было лень. Он покачивался на высоком табурете, подбородок весь в слюне, глаза съезжаются к носу, это значит – скоро опять заскок найдет. Весь день его преследовала мысль, что он что-то забыл. Что-то важное.

– А кто он такой, этот… Пятаков? – спросил наконец Вирус.

Зебра постучал по пустому бокалу вилкой, тут же перед ним возник Митрич, задрал рыжие брови: сколько? Зебра показал два пальца. Через минуту стойку украсили еще два бокала светлого.

– Пятаков гнус, – ответил Зебра. – Гнус и жила. Он тебе вчера триста монет проиграл, а сейчас жрет «смирновку» и плюет на все.

– Вчера? – удивился Вирус. Он ничего не помнил. – Вчера?..

– Нет, завтра, – пошутил Зебра.

Вирус вздрогнул, медленно разогнулся и вперил в дружка дикий марсианский взгляд. Зебра невольно поежился.

– Эй. ты в порядке, слышь?

Все знали, что Вирус сел на какую-то дрянь, и сел прочно – то ли героин жрет, то ли грибы, то ли торчит на первитине. С некоторых пор понятия «вчера» и «завтра» стали терять для него свой первоначальный смысл. Вирус никогда не проигрывал в карты, всегда знал, у кого сидит червовая пара, у кого десятка не прикрыта, а кто только и ждет, чтобы разбить его бубну. Но при этом он все меньше понимал разницу между утром и ночью, между часами и минутами. Вирус мог лечь спать в шесть утра двадцатого мая и проснуться девятнадцатого – в начале второго ночи. Запросто. А когда он после этого выползал на улицу, лицо его было, как кусок сырого фарша. По большому секрету: Вирус ширялся по четвертому измерению, по «Четвертой авеню», которую он сам открыл, сам, вот этими самыми руками, – и никому, естественно, не рассказывал. Поэтому сейчас он с таким изумлением смотрел на Зебру. Завтра? Кто-то завтра проиграл ему, Вирусу, триста монет? И Зебра, значит, тоже знает?

Вирус что-то соображал, потом сплюнул еще раз. Взгромоздил руку Зебре на плечо, поднес указательный палец к губам и загадочно произнес:

– Только тш-шш. Никому. Теперь мы братья по разуму. Понял?

Зебра с опаской посмотрел в его марсианские глаза, закивал. Да, да, все понял, шеф.

– А теперь давай сюда этого гнуса, – сказал Вирус уже обычным голосом. – Пятакова. или как его там.

Зебра прикончил свой бокал и поднялся из-за стойки.

– Ой, Зебра, что я тебе покажу!.. – Тоня Ремез приподняла край юбки, там на бедре красовался свежий синяк. – Это перуанцы, – сказала она, едва не плача. – Такие маленькие, такие вонючие, злые!

От Тони сегодня пахло не только перуанцами, но и бедуинами, и друзьями степей калмыками – зато у нее были деньги, и она, вечная заочница Ростовского иняза, была одной из тех женщин, для которых нет ничего невозможного. Сорок тысяч до завтра? Никаких проблем.

Жора успел прикончить литр пива и сто пятьдесят водки и несколько раз запустить зубы в бифштекс, и когда Зебра подрулил к их столику, он был уже практически реанимирован.

Зебра вежливо оскалился в ответ на Тонины жалобы: перуанцы! ну что с них взять! – затем наклонился к Жоре и сказал:

– Вирус зовет на пару слов.

– Так срочно? – Жора показал на недоеденный бифштекс.

– Не переживай. Даже остыть не успеет.

Жора отрезал еще кусок, отправил в рот.

– Если насчет денег, Зебра, то сам понимаешь. Пусто. В долгах, как в шелках.

– Вот сам и скажешь ему.

Как только Жора, извинившись перед Тоней Ремез, пересел за стойку к Вирусу, дверной колокольчик за его спиной брякнул, и в «Пирамиду» ввалились Гоша Липкин, Назаров и Пилот. Все они ходят с Вирусом под ручку, одна команда.

– И ты здесь, лапоть? – обрадовался Липкин, увидев Жору. – Гулять будем, а?

Жора даже не посмотрел в его сторону. Он увидел Назарова: смутно знакомая рожа полтора на полтора, маленькие усики, фонарь под левым глазом, – и сразу вспомнил, как вчера засветил ему шейкером. Ну точно, это был он, за соседним столиком. Назаров тоже посмотрел на Жору, пару раз глупо моргнул – может, узнал, а может, и нет. Вновь прибывшие уселись за стойкой, заказали пиво, шашлыки, дружно задымили «лаки страйками». Митрич громко сказал, размазывая кетчуп по тарелкам:

– Если сегодня повторится то же самое, Жора, слышь?.. я сразу вызываю милицию – чтобы потом никаких обид! Ты меня хорошо понял?

– Когда я тебя подводил, Митрич? – улыбнулся Жора.

Перед ним тоже появился полный запотевший бокал, затем рюмка. Затем еще одна. Вирус опять уронил голову на стойку. Жора слушал вполуха, как треплются Зебра с Липкиным и Пилотом, потягивал пиво и собирался смыться отсюда, едва забрезжит дно бокала. И вдруг услышал:

– Сыграть хочешь?

Жора повернулся. Вирус открыл марсианские глаза и в упор рассматривал его.

– Я еще не рассчитался за прошлую игру, – осторожно сказал Жора.

– А плевать. Сыграем на долг. На «трижды три».

– То есть?

Вирус что-то промычал Митричу, Митрич тут же прикурил сигарету и воткнул ему в рот.

– Если выигрываешь ты, значит, ты мне ничего не должен. Это я тебе буду должен три раза по триста. Сколько это получается?

– Девятьсот, – сказал Жора.

– Ну вот. А если выигрываю я, то ты мне отдаешь долг и плюс еще девятьсот. И сколько это будет всего?

– Тысяча двести.

– Во!.. И все за один кон. Повезет не повезет. Бабки завтра до полудня. Играем?

Девятьсот. Волшебное число. Это как девять раз поздороваться за руку с Бенджамином Франклином, девять раз нажраться шампанским «Клико» и осьминогами, это девять часов с какой-нибудь роскошной девчонкой из ростовского «Кабаре-Хабанера», по сравнению с которой Тоня Ремез покажется куском мороженой говядины. Но Жоре было плевать на Франклина, на осьминогов и баб, он мог купить на эти деньги кое-что получше. Ведь еще не поздно, верно? Ведь Рощин, если постарается, вполне может назначить новую комиссию. Обязательно может. Или просто выбросить эту чертову Жорину медкарту. Или. Или. На девятьсот долларов можно накупить целую кучу разных «или».

Жора вдруг почувствовал, как эти деньги уже щекочут ему ладонь – такая приятная ребристая пачка, сложенная «капелькой» вдвое и перетянутая черной резинкой. И Жора поверил, что выиграет.

Обязательно, без вариантов.

Он никогда еще так не верил.

– Во что играем, Вирус? – Жора взял со стойки чью-то рюмку водки и опрокинул в себя.

Вирус заторможенно улыбнулся.

– А во что хочешь. В тысячу, в секку, в преферанс, хоть в очко.

– В очко, – сказал Жора. – Так быстрее.

Они вышли из «Пирамиды» и сели в машину Вируса. Машина – черный WV В5, заводские номера как пить дать фальшивые – стояла во дворе, Митрич всегда просил Вируса парковаться подальше от крыльца, чтобы не отпугивать посетителей. Вслед за Вирусом и Жорой из бара вывалились Зебра, Липкин, Назаров и Пилот, тоже напихались в машину и как по команде задымили «лаки страйками». Гоша Липкин уселся на водительское место – он пил меньше всех.