Дмитрий Петров - Призрак киллера

Рука его, описав дугу в темноте, врезалась в незащищенное горло противника. Послышались хлюпающий звук и потом хрипение.

Ладонь Щелкунчика ударила ребром точно в кадык водителя, отчего случилось то, чего он и добивался, за что и любил этот прием.

Парень пошатнулся и, хрипя, стал оседать на землю. Огромное тело его как будто сжалось, обмякло и повалилось на капот машины.

«Добить? — мелькнуло у Щелкунчика в голове. — Еще один такой же удар, и он будет мертв. Выключен из жизни. Удар — и нет проблем».

Но нет, отчего-то он не воспользовался такой возможностью. Может быть, раньше он и сделал бы это…

Щелкунчик достал из кармана перочинный нож — короткий, безопасный и совершенно бесполезный в драке. Парень, краем глаза следивший за его манипуляциями, захрипел еще громче — он испугался, что сейчас будет зарезан, как баран… Сделать он ничего не мог, ему было нечем дышать. Только из-за темноты не было видно, как посинело его лицо.

Но Щелкунчик даже не обратил внимания на поверженного противника, теперь это был уже как бы пройденный этап.

Нагнувшись, присев на корточки, Щелкунчик с силой воткнул короткое лезвие в покрышку машины. Свист и шипение воздуха показали ему, что дело сделано. Но этого было недостаточно. Присев у другого колеса, Щелкунчик проделал то же самое. Ну, теперь все, с двумя проколотыми шинами далеко не уедешь, а по разбитому радиотелефону много не наговоришь…

Он оставил парня лежать на капоте собственной машины и приходить в себя. По опыту Щелкунчик знал, что после такого удара в горло, если человек остается жив, он несколько часов не может прийти в себя, во всяком случае, чувствует себя слишком дискомфортно, чтобы за кем-то гоняться.

Заведя свою взятую напрокат машину, он тронулся с места, машинально поглядев на часы. Вся схватка заняла три минуты вместе с операцией по обездвижению машины.

Каждый раз он удивлялся, как быстро, можно сказать, мгновенно происходят в жизни самые важные события.

Неважные, малозначительные вещи могут тянуться с изнурительной неспешностью, а вот те моменты, когда решается судьба человека, — это действительно умещается в моменты.

Он даже вспоминал старую песню о том, что «есть только миг между прошлым и будущим»… Именно так — и от этих мигов все и зависит.

Как далеко успела дойти Надя с детьми? Наверное, они еще совсем рядом, только не видны из-за поворота.

Особенно радовало Щелкунчика то, что была ночь. Улицы были пустынны, по ним изредка проезжали машины, но пассажиры в машинах, как правило, весьма равнодушны к тому, что происходит на ночном тротуаре.

Вот и прекрасно, значит, не будет никаких привходящих обстоятельств. Оставался еще второй человек — тот, что отправился наблюдать за движением Нади с детьми, но о нем Щелкунчик не особенно заботился. Ему почему-то казалось, что на этом этапе главное позади.

Так оно и оказалось. Стоило завернуть за угол, как он увидел трогательную картину.

По пустынному тротуару плохо освещенной улицы шла Надя, несшая чемодан. Рядом с ней, взявшись за руки, шагали дети. А позади, метрах в десяти, топал наблюдатель.

Щелкунчик аккуратно обогнал его и притормозил рядом с идущими детьми у края тротуара.

— Садитесь, карета подана, — сказал он, распахивая дверцу.

Сначала забрались на заднее сиденье Полина с Кириллом, все по-прежнему держась за руки. Похоже, на нервной почве они просто как бы срослись руками. Сцепились и никак не могли расцепиться.

Потом села Надя рядом с мужем и, посмотрев на него, сказала испуганно:

— Боже, что с твоим лицом?

Щелкунчик вытаращился в зеркальце над рулем и взглянул на себя. А что? Вроде все нормально, по лицу его не били… По груди били, она сильно болела. В пах тоже били, теперь Щелкунчику было даже страшно подумать о своих мужских способностях на ближайшее время…

— Ты весь перекошен, — объяснила Надя. — У тебя такое лицо, словно ты только что убил человека. Ничего не случилось?

«Ты совсем недалека от истины», — хотел было ответить Щелкунчик, но сдержался.

Еще он хотел сказать, что, если бы он убил человека, его лицо было бы гораздо спокойнее, чем сейчас… Только что хотели убить его, а это гораздо более волнительно.

— Все в порядке, — ответил он коротко. — Я провел беседу с одним товарищем, вот и все.

— С кем? С каким товарищем? — всполошилась Надя, но Щелкунчик тотчас же успокоил ее, сказав равнодушно:

— Но тебя ведь раздражали какие-то люди у подъезда? Вот, я с одним из них и поговорил.

— А тот, что шел за нами? — не унималась Надя, оборачиваясь назад. Но они проехали уже довольно далеко по улице, и преследователь просто пропал из виду.

— Он остался сзади, — сказал Щелкунчик. — Что о нем говорить? Он же сейчас тебе не мешает. Если бы мешал — я бы его убил.

И добавил тут же, посмотрев в глаза Нади и усмехнувшись жестко:

— Шучу…

Теперь они мчались по улицам на предельно возможной скорости. Превышать ее было нельзя — еще не хватало им задерживаться возле постов ГАИ для объяснений.

— Ты привезешь к нам туда Барона? — спросила Полина, которую не могли отвлечь от мысли о любимой собаке даже последние волнующие события. Она вопросительно смотрела на папу.

Щелкунчик вспомнил, что даже ему было трудно проститься с Бароном. Ведь он предчувствовал, что псу придется провести еще в Москве довольно много времени. Собаку согласилась взять подруга Нади, которая вообще очень любила животных.

— Кошка у меня есть, — сказала она в ответ на просьбу подержать у себя некоторое время Барона. — Вот теперь пусть будет еще и собака.

Щелкунчик сам отвез пса к подруге и оставил там вместе с ошейником, намордником и огромным пакетом собачьего корма, который он специально купил, чтобы пес хоть в этом не нуждался.

В последние минуты перед прощанием между ними состоялся разговор. Щелкунчик сидел в прихожей, а Барон, присев рядом, укоризненно смотрел на него. Наверное, он чувствовал, чем сейчас закончится дело — его оставят тут.

«А еще хозяином называешься, — как будто говорил он, сумрачно и осуждающе глядя на Щелкунчика сбоку, исподлобья. — А сам сейчас оставишь меня тут… Это все оттого, что я — маленькая собака. Был бы я большим здоровенным псом, ты бы ко мне внимательнее относился. Да и все относились бы с гораздо большим уважением. И женщина твоя тоже. Да-да, та самая, которая все время норовит мне в миску одной каши положить, без прикорма… Она бы тоже десять раз еще подумала… А так, что же, конечно, маленький пес никому особенно не нужен».

Взгляд его говорил именно о таких грустных мыслях. Маленькие размеры вообще были у Барона комплексом, Щелкунчик это точно знал. Пес и на прогулках, стоило ему пройти мимо крупной собаки, как-то сжимался и виновато смотрел на хозяина, как будто извинялся за то, что не вырос таким же большим…