Александр Фишман - Мертвые головы

— Вы меня смущаете, — ровно, ничуть не жеманясь, произнесла Алла.

— Извини, — бросил Кирилл и целомудренно отвел в взгляд.

— Дай еще сигарету, — последовав его примеру, попросил Петр.

— Держи.

Выбор Петра был, в общем-то понятен. Алла, недавняя жительница сельской глубинки, еще не лишилась провинциальной простоватости и ненаигранной непосредственности, выгодно отличающих ее от подруг по бизнесу. Была в ней какая-то домашность и основательность, не изжитые специфическим образом деятельности, которую она себе избрала в качестве средства заработка.

Круглолицая и курносая девушка с льняными волосами и сбитенькой фигуркой не была, конечно, первой красавицей, но удивительно располагала к себе.

Подруги по "Усладе" посмеивались над "служебным романом", не зло, конечно. В силу сложившихся отношений, Алла могла обслуживать постоянного клиента помимо кассы фирмы, беря деньги напрямую, или вообще не беря их, как бы уж у них там сложилось, и никто, естественно, не ставил бы ей это в вину: случай-то исключительный, все мы, в конце концов, люди, и сострадание имеем.

Даже Мамочка, женщина, мягко говоря, экономичная и бережливая, благосклонно дозволила Алле прямой контакт с офицером-инвалидом.

Но… Воспротивился Петр. Как только Алла теряла в его глазах статус обычной проститутки, женщины, продающей свое тело, злополучный "тумблер" в его голове грозил беспощадным щелчком со всеми вытекающими последствиями.

А чтобы этого не произошло, необходимы были все атрибуты отношений "клиент — девочка по вызову": расчет с охранниками, ограниченность времени, твердая такса. И тогда — порядок. А в противном случае — стоп, машина.

Аллу такое положение дел тоже устраивало. Во всяком случае, пока…

— "Мертвая голова" превращается в "павлиний глаз", — усмехнувшись, кивнул на Аллу Петр. — Священно действо…

— Что ты имеешь в виду? — перевел на него взгляд Кирилл.

— Это у него шутки такие, — не отрываясь от своего занятия, пояснила девушка. — "Мертвая голова" — это он меня так называет.

— Петя, ну как ты можешь! — с наигранной укоризной посмотрел на собеседника Хлебосолов. — Такое неблагозвучие!..

— При чем тут неблагозвучие? — пожал плечами инвалид. — И это я не только ее так зову, но и всех… девочек. Все по правилам.

— По каким еще правилам? Они тебе что, танкистки из знаменитой эсэсовской дивизии? — рассмеялся Кирилл.

— Да нет, та "мертвая голова" ни при чем, — отмахнулся Петр.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Хлебосолов. — Поясни, в чем суть.

— Они ведь себя ночными бабочками называют, — принялся объяснять инвалид.

— Это не мы себя так называем, это другие нас так называют, — подала реплику Алла.

— Другие вас по-разному называют, но вы почему-то все эти эпитеты на себя не примеряете, многие для вас попросту оскорбительны. А вот против "ночных бабочек" вы ничего не имеете. Как же, красиво, трепетно! И очарование изящества, и символ легкости, и трагедийность неминуемой встречи с огнем… Поэзия, словом…

— А что, нельзя?

— Можно, конечно. Я не об этом. Но все бабочки, в том числе и ночные, делятся на всевозможные виды, подвиды, отряды и тому подобное. Бывают большие, красивые бабочки, "павлиний глаз" например. Относящийся к этому семейству "атлас" достигает в размахе крыльев двадцати четырех сантиметров! Представляете! — Петр развел руками, показывая размеры экзотической бабочки.

— Да это целый гусь! — расхохотался Кирилл. — Только цветной!

— Но эти бабочки водятся в жарких, тропических странах. Таких как Индия, Индонезия, в Индокитае. И к нашим девочкам они, к сожалению, никакого отношения не имеют, как это ни прискорбно осознавать.

— Фу — ты, ну — ты! — насмешливо протянула Алла. — Можно подумать!

— Давайте, будем объективными, — призвал хозяин квартиры. — Дело даже вовсе не нашем климате, а все-таки нашим путанам далековато до московских валютных проституток. Дрессированных, лощ-щен-ных, утонченных я бы сказал.

— А ты прям с ними был! — обернулась через плечо Алла.

— Приходилось.

— Ну что ты врешь! Когда это?

— А вот когда в Москву за протезом ездил. И еще один раз…

— Что-то ты не рассказывал.

— Не было случая. Потом как-нибудь. Да это неважно. А важно то, что поразмышляв на досуге, я пришел к выводу, что наши девочки…

— Из "Услады"? — неожиданно проникаясь интересом к теме, спросил Кирилл.

— Ну пусть из "Услады"… Хотя… Ладно, пусть из "Услады", в конце концов, всех нас, здесь присутствующих, интересует только эта фирма. Так вот, я пришел к выводу, что наши девочки олицетворяют, скорее всего, семейство "бражников".

— Ну вот, мужикам лишь бы о выпивке! — проворчала Алла. — Бражники, как же!

— Выпивка здесь ни при чем. "Бражники", конечно, не "павлиноглазки", но и не "пяденицы" какие, не "совки", не "коконопряды". Это тоже крупные и красочные бабочки. А наши девочки, уж коли мы договорились быть объективными, тоже весьма и весьма привлекательны, чего уж там скрывать.

— Ну, и на том тебе спасибочки, — отреагировала Алла.

— Это правда. И это прекрасно. У "павлиноглазок" свое окружение, у "бражников" свое. И клиенты свои. Что бы мы без вас делали! Справедливости ради надо сказать, что те "бражники", о которых я веду речь, в Сибири тоже не водятся. Их встретишь разве что на Кавказе. "Большого ночного павлиньего глаза" там, кстати, тоже можно встретить. А в наших широтах-долготах виды попроще…

— Погоди, погоди, — остановил Петра Кирилл… — Лекция твоя, конечно, прелюбопытнейшая, но мне кажется, ты увлекся. И отвлекся.

— В смысле?

— Вопрос стоял лишь о "мертвой голове". А ты нам о каких-то "бражниках".

— "Мертвая голова" и есть разновидность "бражника". Размах крыльев до двенадцати сантиметров. Тоже немало. Тело у нее желтое с черным, на грудке рисунок, напоминающий череп, отсюда и название. Летает в сумерках. А если взять ее в руки, она издает резкий крик. Словом, для наших девочек — самое то.

— Откуда у тебя такие познания? — поинтересовался Кирилл.

— В детстве увлекался. Даже всерьез подумывал избрать себе соответствующую профессию, но потом решил стать военным.

— Н-да, — не нашел ничего лучшего, как выродить это междометье Кирилл.

— Вот именно, — усмехнулся инвалид. — И вот что из этого вышло.

— В жизни всякое бывает…

— Конечно. Только если бы я подорвался на мине или потерял ногу на войне — один расклад. А залезть с дури под БМП…

— Да брось ты! Ничего не с дури! Колонна была на марше, ну и…

— Кончай трепаться. Всем все понятно. Знаешь, что обиднее всего?

— Ну?

— Я же сапер. Слышал же про нас поговорку: "Сапер ошибается только раз"?

— Конечно.

— Вот я и ошибся раз. Да не там и не так. А ведь увечье-то типично саперское!