Марк Фурман - Мораторий на крови

В этот утренний час в кафе находилось немного посетителей. Два пожилых еврея пили кофе со сливками, рядом за столом трое мужчин с пивными кружками разговаривали на иврите. Вошедшие туристы расположились на свободной половине кафе, где за крайним у окна столиком одиноко сидел араб. Перед ним на сероватом мраморе стоял бокал с кока-колой, рядом лежали зажигалка и пачка «Мальборо».

Дина Блан, актриса Одесского театра музыкальной комедии, приехавшая в гости к сестре, чувствовала себя, как никогда, раскованной и свободной. Остались позади недавний развод с мужем, тяжелый театральный сезон с гастролями по Украине. Еще вчера она толкалась на Привозе, а сегодня ее ждут роскошный пляж, озеро Кинерет и вполне заслуженный отдых. Перекрасившись из брюнетки в сексапильную блондинку (grand mercy Иосифу Шмулевичу, парикмахеру салона на Дерибасовской), она оставалась женщиной, которая везде на виду, и не столь важно, что Дине пошел уже пятьдесят первый год …

Пока Дина наслаждалась горячим шоколадом со сливками, за столик к арабу подошел высокий, средних лет мужчина в легкой зеленой тенниске, шортах и с сотовым телефоном в руке. Приглядевшись, Дина узнала его. Да ведь это Давид Алаев, приехавший в Одессу из Баку, когда-то работавший в их театре электриком-осветителем!

— Давид, Давидик! — радостно воскликнула женщина, направляясь к столику у окна.

— Не имею чести, похоже, вы, мадам, обознались, — на иврите ответил вошедший.

Услышав незнакомый язык, Дина растерялась. Однако продолжила:

— Но… Разве ты не помнишь наш театр музкомедии, самый прикольный в Одессе? — Она присела на свободный стул. — Софиты и прожектора, которыми ты управлял, меня на репетициях, почти всегда в темных очках, прячущую глаза от яркого света? И, что скрывать, ты, Давид, даже пытался ухаживать за мной, не счесть сколько раз угощал кофе по-турецки из термоса, который постоянно носил с собой. Потом ты уехал в Америку, и вот я встречаю тебя в Израиле…

— Повторяю, мадам, вы меня с кем-то путаете, — вновь на иврите ответил мужчина. — Пойдем, Эльвар, — кивнул он сидящему рядом мужчине, выкладывая на столик несколько шекелей.

Проводив их взглядом, Дина вернулась к своему столику, машинально допила остывший шоколад.

— Что ж, раз этот жлоб Давид не желает признаваться, что он из Одессы-мамы, пусть катится в ж…у!

В сердцах, с профессиональным артистизмом высказав это пожелание, Дина, подхватив пляжную сумку, направилась к выходу. За стеклянной дверью ее остановил невысокий парень в ермолке, шпилькой прикрепленной к волосам.

— Бетахон, израильская служба безопасности. Следуйте за мной, мадам, придется задать вам несколько вопросов.

Прилетев в Москву и передав изъятые в Лачкау вещественные доказательства в криминалистическую лабораторию ФСБ, Горский доехал до ведомственной гостиницы, где ему был забронирован отдельный номер. Переодевшись в спортивный костюм, он разложил вещи и, прихватив полотенце, прошел в спортзал при отеле, где, размявшись на тренажерах, стал на груше отрабатывать приемы рукопашного боя. Появившийся дежурный офицер прервал Горского в момент, когда, вращаясь на одной ноге, тот наносил удары воображаемому противнику.

— Вам только что дважды звонил из Махачкалы начальник военной контрразведки Магомедов. Срочно просил связаться с ним.

Пройдя в отдел спецсвязи при гостинице, подполковник набрал номер Магомедова.

— Здравствуй, дорогой, — узнал Горский знакомый с картавинкой голос. — Разыскиваю тебя, звонил в Тригорск, а ты оказался в Москве.

— Начал заниматься связями нашего с тобой Джавада. Школьная фотография с ним у криминалистов, шприцы отдал на исследование биологам. Мундштук со щербинкой пока отдыхает. Дальнейшие подробности обсудим при встрече, сам понимаешь, поле деятельности террористов — едва ли не вся планета. США, Франция, Турция, Израиль, наша матушка Россия. Что-нибудь слышно о сестре Дамзаева?

— Мои ребята начали ее розыск еще с тех пор, как боевики взорвали автобус с террористом. Она действительно поступила в Грозненское педучилище, экзамены сдала почти на все пятерки. Потом прописалась в общежитии, пожила там несколько месяцев, сдала в июне сессию за первый курс и пропала. Мы осмотрели чемодан, который находился под кроватью в ее комнате. Там ничего существенного: поношенные майки и трусики, какая-то косметика, древний ветхий Коран и мобильник без батареек.

— Предполагаешь, где она?

— Задай, Алексей Васильевич, вопрос полегче. Эта Зейнаб словно сквозь землю провалилась. Я уже и в Лачкау вновь на вертолете слетал. Заира, мать, наверное, помнишь ее, молчит. Где-нибудь работает или у моря загорает, а где, не знаю, говорит.

— Надо бы все-таки, Муслим, ее разыскать, — в раздумье произнес Горский. — Неспроста она из Грозного испарилась. Продолжай поиски, опроси девчат из ее группы. А мобильник переправь в Москву. Здесь связисты поработают с ним, пробьют по базе данных. Коль повезет, возможно, и установят его подлинный номер.

На следующий день после того, как Горский передал мобильник, доставленный Магомедовым, в управление связи ФСБ, его замначальника занес телефон в кабинет подполковника. Вместе с ним на отдельном листе был напечатан номер мобильника, номера звонков вызванных с него абонентов.

— Мобильник уже устаревшей конструкции, из дешевых Nokia, стоимостью не свыше одной — полутора тысяч рублей, — пояснил связист. — С помощью специалистов, где он был зарегистрирован, удалось установить его номер, входящие и исходящие звонки.

— Спасибо, Лев Михайлович, — поблагодарил связиста Горский, положив перед собой список. — А нельзя ли по этим номерам узнать их владельцев, населенные пункты, где они находятся? Желательно без предварительных звонков, чтобы не спугнуть тех, с кем связана эта девица.

— И такое возможно, подключу своих ребят. Кстати, не забудь, Алексей Васильевич, все сим-карты к мобильным выдают по предъявлении паспорта.

— Это по закону, а если за наличные? Для тех, кому эта дама звонила, закон не писан. И учти, что дело по владелице мобильного не только на контроле у Корчагина, но и повыше его, — подполковник поднял глаза вверх.

Час спустя Горский просмотрел новый список, составленный связистами. Мобильным Зейнаб пользовалась редко, за полгода сделав немногим более двадцати звонков. Он составил список городов: местных по Грозному — восемь, Москва — четыре звонка, Махачкала — два, по одному — Тула и Новосибирск, три звонка домой — матери и, что его насторожило, — три разговора с Тригорском. Он предположил, что, вероятно, это связано с нахождением брата Зейнаб в местном централе.