Марк Фурман - Мораторий на крови

Еще из священной израильской книги Торы следовало, что закон запрещает миловать за вину человека, заслужившего казнь: «И не берите выкуп за душу убийцы, который повинен в смерти, да будет смертью казнен. И весь народ услышит и устрашится, и не будут больше злоумышлять. И не оскверняйте землю, на которой вы живете, среди которой Я обитаю, ибо Я — Господь, обитаю среди сынов Израилевых».

«Да, у нас, евреев, и в древности отношение к убийцам было достаточно суровое, — подумал Фальковский. — Православная вера тоже не отрицает ее. А что у мусульман?»

Наконец настала очередь увесистого, в зеленом переплете, Корана. Там смертная казнь тоже признавалась возможной. Прямо говорилось о том, чтобы верующие страшились Аллаха, который в наказаниях очень строг. Согласно закону шариата, лица, совершившие умышленное убийство, педофилы, мужчины и женщины, совершившие прелюбодеяние в браке, должны быть казнены. Однако родственники могут простить убийцу взамен материальной компенсации, а суд — заменить смертную казнь иным видом наказания.

«Вот как в жизни бывает, — подумал журналист. — Коран — за смертную казнь, а мусульманин-террорист Дамзаев, отправивший на тот свет десятки человек, уцелел благодаря мораторию».

Сдав книги, Анатолий Соломонович, уединившись, вновь закурил у открытого окна библиотеки. Колокола теперь молчали, золотой купол древнего собора, омытый летним грозовым ливнем, празднично сиял, а мальчик с девочкой по-прежнему увлеченно копались в песке.

«Верно, переждали грозу, вернулись обратно, — подумал Фальковский. — Они — эти дети, словно торжество жизни, олицетворяющей силу добра. Играют и уже счастливы». Глядя на них, он почувствовал облегчение и отключился от мрачных мыслей, которые в последнее время тревожили его душу.

Отношения командира и Зейнаб не остались без внимания пещерного люда. Вскоре о них узнали все, находившиеся в отряде, от немногих уцелевших боевиков, с которыми Гурам начинал войну с Россией десять лет назад, до молодых бойцов и тех девушек, которые находились рядом со столь неожиданно появившейся в отряде фавориткой командира.

— Тебе наши завидуют, — сообщила подруге Лейла. — Хотя Гурам с нами всеми переспал и со мной тоже, но, в общем, делал это не столь часто. Сексом он занимался не более двух раз в неделю. Похоже, не хотел отличаться от других, либо заботился о собственном мужском здоровье. А вот на тебя он крепко запал…

— И ты завидуешь? — Зейнаб погладила сидящую рядом с ней на кровати Лейлу по щеке. — А я, знаешь, никакой любви к нему не испытываю. Приходит и пусть приходит. Но лучше бы не приходил, ведь наверняка знал о том, что произошло в Тригорске. Я все думаю об Арифе. Как, ну как его свои же могли взорвать?

Она заплакала, уткнувшись головой в подушку.

— Брат мне был вместо отца, который погиб вскоре после моего рождения. Папа с Арифом пошли на охоту, их было четверо из нашего аула. Отец поотстал метров на двадцать, вот его, крайнего, лавина и накрыла. Остальные чудом уцелели.

— Понимаю тебя, — Лейла легла рядом с Зейнаб, обняла ее. — Но брата ты не вернешь, подумай о себе, о матери, что осталась в нашем Лачкау. Нет, я не завидую тебе, подружка. И вот мой совет — будь поласковее с командиром, пусть хоть тебе повезет больше, чем остальным. Верю, с ним ты со временем сможешь вырваться отсюда.

К концу второго месяца пребывания Зейнаб в лагере боевиков ее отстранили от занятий по стрельбе и обращению со взрывустройствами, переведя на дежурства по кухне. Все, да и сама Зейнаб понимали, что этому переводу она обязана командиру, который настолько привязался к ней, что даже его приближенные осуждали влюбленного Гурама. Но отряд боевиков, базировавшийся в глухом ущелье, подчинялся верховному исламистскому командованию, по слухам, находившемуся под Дамаском. Командир был назначен оттуда, и пришлось смириться.

Готовить Зейнаб умела. Она была с детства приучена к труду, все спорилось в ее руках. Особенно удавались ей традиционные горские блюда: король среди супов — харчо, тушеная баранина, плов, хачапури. Вскоре это было подмечено и самими боевиками, их одобрительные возгласы слышались со всех сторон, что в какой-то мере примиряло их с любовницей командира, благо продуктов на базе хватало. В пещере на случай длительной осады или окружения запасы вооружения и продовольствия были созданы солидные, имелась своя пекарня.

За работой на кухне, а готовить надо было на отряд почти в полсотни человек, время летело быстро. Кроме Зейнаб, в их команде были еще три девушки и один получивший тяжелое ранение парень, так что приходилось трудиться с раннего утра до вечера. И между чисткой картошки и жаркой мяса, которое Зейнаб удавалось особенно хорошо, ее то и дело одолевали невеселые мысли. Главная из них тревожила девушку почти постоянно, подобно глубоко засевшей занозе: как могли свои же товарищи по войне с неверными нарушить горские законы и предательски взорвать Арифа? Ведь после принятого в России моратория на смертную казнь (она узнала о значении этого слова), эхо которого, преодолев горные перевалы, дошло и до их пещеры, Ариф мог уцелеть. И в краткие минуты отдыха, даже ночью, в объятиях Гурама, Зейнаб молила Аллаха, чтобы он, всемогущий, дал ответ на ее вопрос.

Гарри Грейс, госсекретарь США, человек, ведающий вопросами национальной безопасности, после окончания летного училища начинал свой путь пилотом ВВС, его эскадрилья базировалась на Аляске. Однажды 24-летний лейтенант в составе звена истребителей преследовал русский «МиГ», невесть откуда появившийся в воздушном пространстве США. На какие-то мгновенья три «нортропа» взяли русского в кольцо, пытаясь посадить его на свой аэродром. Но «МиГом» управлял опытный летчик. Они летели над океаном почти крыло в крыло, как вдруг русский истребитель, которому, казалось, некуда было деваться, ракетой стремительно взмыл вверх, скрывшись в облаках.

С тех пор Грейс начал интересоваться Советами, читать об СССР, а после того, как карьера пошла в гору и он стал военным атташе посольства США в Москве, ему постоянно приходилось встречаться с русскими. И нередко он вспоминал о том «МиГе», бывало, с досадой охотника, упустившего добычу, а иной раз и с восхищением, хотя его дипломатический пилотаж существенно отличался от службы в авиации.

После легкого завтрака госсекретарь прошел в свой кабинет. Несмотря на задержание дипломатов-террористов из Исламии, служба безопасности и ФБР продолжили поиски по всем направлениям, используя как официальную, так и агентурную сеть. Перед Грейсом лежал список из восемнадцати человек, за которыми было установлено наблюдение. Одна из фамилий — Ариф Дамзаев — была подчеркнута красным фломастером. Нажав кнопку, госсекретарь вызвал своего помощника.