Екатерина Барсова - Змей в саду Ватикана [litres]

Отец папы был когда-то партийной шишкой, мать его – учительницей, потом с началом перестройки у Николая Степановича появился собственный бизнес, а Элеонора Александровна подалась в городской департамент образования.

Молодую семью они стойко игнорировали, отец метался между двумя домами, надеясь как-то примирить всех. Напрасно: мать отца Элеонора Александровна – грузная женщина с высоко взбитой прической и недовольным выражением лица – поставила на всех контактах большой жирный крест. Когда отец, вопреки всем доводам здравого смысла, привез свою семью к родителям, Элеонора Александровна вытерпела их ровно десять минут, потом встала и ушла в другую комнату, показывая тем самым, что визит закончился. Ольге было три года, и она ничего не помнила из того исторического свидания, на которое ее родители возлагали надежды на примирение.

Я такое испытывала унижение, рассказывала мать, что это было просто кошмаром. Думала, как бы мне провалиться сквозь землю.

Молодая семья решила жить, не обращая внимания на отношения старших. Жили они дружно, отец, правда, все же иногда заезжал к своим, после свидания с родителями возвращался к ним сердитый, пытался что-то сказать матери, но она его прерывала и говорила, что ничего объяснять не надо. Она все понимает, лучше отпустить ситуацию и жить своей жизнью, как будто бы ничего и нет.

Они так и жили. С какой ностальгией Ольга потом вспоминала дружную жизнь семьи – летом купание в Волге, зимой – катание на лыжах, вечерами семейное чаепитие за столом и длинные разговоры обо всем. За столом она засыпала, тогда отец брал ее на руки и переносил в комнату, опускал на кровать, затем мать ее раздевала и накрывала мягким одеялом, подкладывая под бок плюшевого темно-коричневого медведя с бантом на шее.

Все закончилось в один момент, отец попал в ДТП – насмерть. Мать постарела и потеряла интерес к жизни сразу и бесповоротно, как будто лучшая и самая яркая часть ее жизни навсегда отлетела и упокоилась на кладбище вместе с любимым мужем.

Отношения со свекровью не вышли из состояния глубокой арктической заморозки. Только два раза в год Элеонора Александровна присылала матери деньги, на нее, на Ольгу. Но видеть их все равно не хотела.

Мать умерла, когда Ольга была студенткой педагогического института. Она не любила преподавание и будущую профессию, но пошла в пединститут, чтобы не расстраивать мать. Та считала, что учителя будут востребованы всегда и на кусок хлеба Ольга себе заработает. Она по-прежнему рисовала, но понимала, что, скорее всего, ее увлечение перейдет в разряд необязательных хобби. И в старости она будет показывать детям и внукам свои картины с легкой улыбкой: вот какой чудилой когда-то была ваша бабушка.

Мать умерла от инфаркта. Прихватило ее дома, и приехавшая «Скорая» уже ничем помочь не могла.

Похоронив мать, Ольга ощутила себя такой одинокой, что возникло искушение напиться, прыгнуть в Волгу и уже не выныривать обратно. Это мимолетное искушение развеялось, но тоска и отчаяние не проходили… Но здесь случилось нечто из ряда вон выходящее. К Ольге пожаловала сама Элеонора Александровна.

Она позвонила в дверь. Ольга открыла, не посмотрев в глазок, и опешила. Грузная седая старуха стояла перед ней, опираясь на палку и сверля ее своими глазами-буравчиками.

– Дай пройти! – строго заявила она, отодвигая Ольгу палкой.

Ольга отступила в сторону, по-прежнему – в молчании.

– Язык проглотила? – язвительно осведомилась старуха. – Где тут у тебя кухня? Чаю сделай.

– Лучше в комнату. Кухня маленькая.

В комнате старуха опустилась на диван и, опираясь на палку, смотрела прямо перед собой.

– Чай несладкий. Диабет, – скомандовала она. – Конфет и варенья не предлагать.

– Конфет и варенья нет. Так что предлагать нечего. Есть пряники. Правда, не очень свежие.

– Пряники не надо. Тогда только чай.

Когда Ольга вернулась в комнату, старуха сидела, устремив взгляд на стены.

– Твои? – кивнула она на картины.

– Мои.

– Коля тоже рисовал… Хотел стать художником, но я сказала, что нужно получить нормальную профессию. Он пошел в юристы…

– Вы сломали ему жизнь! – выпалила Ольга, выпятив вперед подбородок.

– Молчи! Он причинил мне такую боль, засранец! Ты даже не представляешь! Он ведь должен был жениться на совсем другой девушке. Дело шло к свадьбе. Но тут ему встретилась твоя мать, и все пошло прахом. Боже, сколько было надежд! Такая приличная семья, с достатком и связями. Коля мог сделать такую карьеру…

Ольга хотела было возмутиться, но потом решила сдержать эмоции.

– Увы! Сожалеть не могу…

– Тебя никто не спрашивает. А теперь, как видишь, и муж мой умер…

Ольгин дед, он же муж Элеоноры Александровны, умер пять лет назад.

– Сочувствую, – вставила Ольга.

– Мне твое сочувствие ни к чему! Как живешь?

– Живу…

– Ясно.

– Ваш чай, – напомнила Ольга. – Без сахара. – И она протянула старухе чашку.

Отпив глоток, та сморщилась.

– Слабый.

– Вам крепкий?

– Не надо. Сядь!

Ольга послушно опустилась на стул.

– Как жить думаешь?

– Учусь в институте, приобретаю нормальную профессию.

– Я знаю. Сказали… А дальше?

– Пока не знаю. Там будет видно, еще ничего для себя не решила.

– Профессия нравится?

– Терпимо. Юрист – хуже, – съязвила Ольга.

Возникла пауза…

– Н-да! Квартирка неважная. Жених есть?

– Нет.

– А бойфренд или как это теперь называется? Раньше – хахаль…

– Вас так моя личная жизнь интересует? Это после стольких лет отсутствия?

– А ты – язва. Это хорошо. В обиду себя не даешь. Сильный характер женщине очень нужен, и даже больше, чем мужчине. Я это всегда знала… Будешь лапочкой – сожрут, не моргнув глазом. – Старуха поднялась.

– Буду заходить в гости. Иногда. Не возражаешь?

– Нет.

– Оставь свой телефон. Напиши на бумажке, я сейчас без очков не разберу.

Написав на листе, вырванном из блокнота, свой телефон, Ольга протянула лист Элеоноре Александровне. Та спрятала его в карман кофты.

– Собаку бы завела, чтобы не так скучно было.

– Боюсь ответственности.

Элеонора Александровна бросила на нее странный взгляд, значения которого Ольга не поняла, и, стуча палкой, выплыла из комнаты. Запах приторно-сладких духов тянулся за ней шлейфом.

С тех пор иногда бабка стала приходить к Ольге, предварительно позвонив. Визиты были краткими. В основном Элеонора Александровна расспрашивала Ольгу о житье-бытье, рассказывала какие-то подробности из жизни ее отца и уходила, оставив на столе деньги. «На жизнь», как говорила она. Ольга мучилась. Ей не хотелось брать деньги, но и жить на что-то надо было. Она пыталась устроиться на работу, но получала копейки, кроме того, ей не хотелось забрасывать учебу. Поэтому скрепя сердце она выдавливала непременное «спасибо» и брала деньги, ощущая, как они буквально жгут руки.